Правила жизни Ширли Мэнсон

Я помню, когда впервые почувствовала себя счастливой. (Вообще у меня не очень хорошая память, но этот эпизод я помню.) Я была совсем крохой и лежала в коляске. Мама везла коляску, а бабушка шла рядом с ней. Мы гуляли по ботаническому саду в Эдинбурге. В руках у меня был каталог товаров для заказа по почте, на обратной стороне которого была реклама Revlon: загорелая рука с ногтями, покрытыми лаком разных цветов. На улице стояла весна, пасхальный сезон.

Я дорожу еще одним воспоминанием: когда мне было около семи лет, мы с двумя моими сестрами ехали на заднем сиденье машины — у отца был потрясающий MG с отделкой из красной кожи и откидным верхом. Мы пели, ели леденцы — у нас их называли boilings или boiled sweets.

Чем старше становишься, тем более грязным становится окружающий мир. Когда тебе семь, все просто. Мне кажется, что тогда я чувствовала себя умнее, а мир вокруг был понятнее.

Ziggy Stardust, пожалуй, можно назвать саундтреком моей жизни. Эту пластинку я знаю наизусть.

Боуи был настоящим революционером. Он подрывал традиционные представления о том, что значит быть человеком. Нам до сих пор вбивают в головы, что есть четкое разделение на «мужское» и «женское». А Боуи пришел и сказал: «Я буду носить платья и высокие каблуки, если я захочу — и все равно буду очень мужественным». Он был почти небинарным. Существом из далекого космоса — абсолютным современным воплощением человека. Он смотрел далеко вперед и даже по меркам нынешних времен не перестал быть особенным.

Важнейшее в искусстве — связь с другими. Когда ты чувствуешь, что ты не одна, что тебя видят, понимают, признают. Быть человеком искусства — значит постоянно двигать границы, опрокидывать статус-кво.

Музыка дополняет нашу реальность и в то же время дарит возможность сбежать от реальности. Во время локдауна я просто охренела от того, насколько люблю музыку, насколько сильно я на нее полагаюсь. В Лос-Анджелесе одно время нельзя было даже на улицу выйти. Все было закрыто. И я просто сидела дома и слушала пластинки. Мне было так уютно. Я была так благодарна за то, что в моей жизни есть музыка. Такое вот откровение ковидной эпохи.

Я редко бываю апатичной. Мне всегда неймется. Вообще это изрядно выматывает, поэтому иногда хочется взгрустнуть. Все время недоумеваешь: почему у других нет той лютой страсти, которая есть у тебя.

Когда я начала вести подкаст (The Jump with Shirley Manson. — Правила жизни), я ощутила прилив вдохновения. Словами не выразить, как я благодарна за шикарную возможность — разговаривать с уймой талантливых артистов и учиться у них. Правда, я никогда не была хорошей ученицей, на лету схватывавшей новую информацию.

Мой главный грех — чревоугодие. Я ужасно ненасытная. Настоящая жадина. Я борюсь с этим чувством изо всех сил. Кажется, я вообще не понимаю, что значить наесться досыта, никогда не чувствую полного удовлетворения от еды. И конца этой борьбе не видно.

Под запись каждого альбома Garbage мы придумываем новый хороший, крепкий коктейль. No Gods, No Masters записывали со «стирателем памяти». Официально он называется «анчо гимлет», его делают из джина и анчо верде, мексиканского ликера. Крепкая штука! Одной порции хватает, чтобы все заботы казались бесконечно далекими. Выпьешь две — память отшибет начисто. Определенно, сейчас это наш любимый коктейль.

В группе я решаю, когда готов трек. Остальные участники не так радикальны, у них более прагматичный подход к работе.

Быть в группе и выпускать музыку больше двадцати пяти лет — это привилегия. А уж выпустить альбом после пяти лет затишья — и вовсе роскошь. Мы определенно заслужили похвалу.

На локдауне я поняла, что в моем положении грех жаловаться.

Я везучая. Трудно выбрать, что является моей самой большой удачей: у меня любящая семья, у меня потрясающий муж (Билли Буш, звукоинженер Garbage, ставший, по сути, пятым участником группы. — Правила жизни), я души не чаю в своей собаке (терьер по кличке Вила. — Правила жизни), у меня отличная группа, мне повезло с карьерой.

Собака веселит меня каждый день. Она потрясающая. Ей почти пятнадцать, она уже немножко глухая и почти ослепла. Она слегка сумасшедшая и очень, очень смешная.

Я верю в равенство для всех и каждого. Мы живем в мире, которым правит катастрофический капитализм, и он отнюдь не благоволит большинству людей. Я не хочу с этим мириться. Я хочу, чтобы люди воспринимали друг друга как равных, независимо от цвета кожи, гендера, религиозных убеждений.

Ложь — худший из пороков. Я могу уважать тех, кто категорически со мной не согласен, если они хотя бы могут честно в этом признаться. Но лжецов я уважать не могу ни при каких условиях. Не хочу иметь ничего общего с теми, кто не может жить честно.

Мое главное качество? Упорство.

Если бы я писала автобиографию, назвала бы ее «Видите? А ведь я говорила!».