Артисты фестиваля Правила жизни Weekend: Сергей Сироткин — фронтмен группы Sirotkin, которая исполняет щемящую акустику

Я люблю посидеть дома, но было тяжело. После самых жестких ограничений я ходил выносить мусор во двор, как будто шел гулять по раю. Еще мы с женой запланировали ремонт: когда круглые сутки сидишь дома, даже цвет потолков может сильно улучшить или испортить настроение, так что теперь не можем отделаться от мыслей, что пора все обновить.

Проще, чем обычно, меньше было отвлекающих факторов: никто не звал погулять, поесть или попить. Поэтому в какой-то момент я даже придумал для себя небольшой марафон: решил писать по два-три наброска песни каждый день. В принципе, получилось, у меня осталось много таких в диктофоне, но хороших идей из них всего пара штук, что нормально. А эмоциональное давление и гнетущая атмосфера как будто на процесс не повлияли.

Просто, чтобы заниматься гитарой, нужно было сидеть одному с нотами и гонять по кругу одни и те же упражнения, а потом показывать свои успехи пожилому преподавателю. А футбол был более социальным, в нем кроме самого мяча были еще друзья, мат и хорошая соревновательность. В том возрасте все это было мне ближе.

Нет, хотя мне иногда даже снится, как я играю. Тяжеловато собраться со старыми или новыми друзьями на игру, времени мало. На матчи тоже не хожу, а в детстве болел за «Динамо». Помню, даже в другие города пару раз ездил поболеть. Хотя я и тогда не был ярым фанатом — просто не сиделось на месте.

В то время BMX был намного популярнее, чем сейчас. В каждом дворе кто-то катался. Я много тренировался: около восьми лет почти каждый день. Выиграл несколько соревнований, но у нас не было какой-то официальной федерации или ассоциации, поэтому титулов у меня нет. Остались только кубки, довольно некрасивые визуально, поэтому мы с женой думаем отвезти их на склад самообслуживания вместе с зимней одеждой.

Прозаично не смог сочетать его с работой и учебой, а в легком режиме кататься не хотелось. Было бы слишком грустно — постепенно терять форму, поэтому я решил бросить совсем.

У меня есть обычный городской велик, я на нем ездил в офис, пока работал маркетологом, а когда уволился — и велосипед стал простаивать. Но вот сейчас лето впереди, может быть, буду ездить в парк рядом с домом, изучать тиктокеров — у нас их там очень много.

Во-первых, очень скучно быть однозначно хорошим. Таких людей ведь не бывает, поэтому у меня лично откровенно положительный персонаж в медиа вызывает скорее подозрение, чем симпатию. А во-вторых, если послушать, как мы группой общаемся в гримерке, о чем говорим дома с женой, — во мне довольно много злобы, раздражения, пусть она и выражается мягко, в сарказме, в каких-то шутках. Просто со временем я задумался, что хотелось бы и в песнях быть настоящим собой, а не отполированной версией.

Это правда, но я думаю, что когда музыкант делает ставку на откровенную злость и агрессию, это провокация, нет в этом честности. Довольно дешевый способ привлечь внимание не будет работать в долгую. Как бы банально ни звучало, в музыке нужно рассказывать, что у тебя правда происходит: бесишься ты сегодня или умиляешься при виде котика. Надо писать и о том, и о другом.

Думаю, в России все еще «хороший парень» — синоним слабого парня. Среди молодых ребят, как мне кажется, это уже изменилось, но в моем поколении и особенно в поколении моих родителей надо было строить злую мину в пробке за рулем или в очереди в магазине, даже если все хорошо, на всякий случай. Мне это всегда давалось с трудом.

С матом, наверное, нет, но бывает, что хочется добавить чего-то темного в тексты и в звук: дисторшен кое-где включить на гитаре или прохрипеть что-то.

Я уже не помню, когда это было: у меня много разных периодов творчества, в каждом возникают новые идеи о том, какими должны быть песни. У меня есть один набросок, как мне кажется, в духе Culture Club с довольно ироничным припевом. Надеюсь, мы его выпустим на следующем релизе.

Так было всего дважды: после просмотра Montage of Heck про Курта Кобейна и после «Покидая Неверленд» — несколько дней мне было очень плохо, какая-то темнота в голове, как будто заболел. Я думал о том, почему творчество моих любимых музыкантов обязательно сопряжено с внутренним адом. Это как продажа души дьяволу за способность писать хорошие песни — вот как мне казалось. Но со временем это ощущение прошло. В случае с Джексоном история вообще сомнительная, фильм вышел уже после его смерти, когда он не мог защищаться. А сейчас, насколько я знаю, суд опять признал претензии необоснованными.

Думаю, это полезный новый инструмент, которым общество может защищать людей от неограниченной власти. Но пользоваться им пока не научились, поэтому инструмент иногда похож на бензопилу в руках ребенка. Надеюсь, эти механизмы и нормы постепенно сформируются.

Есть, да. Я вообще редко влезаю в споры в сети. Наверное, пока это не касается лично моих друзей, меня или музыкальной индустрии, в которой я что-то начинаю постепенно понимать, я, скорее, промолчу. Но мне обидно, когда людей, которые высказывают непопулярное мнение, сразу смешивают с грязью, не слушают аргументов. Мне хочется, чтобы появились форматы, где люди могли бы более обстоятельно обсуждать проблемы, слушать друг друга, а не хлестко стебать оппонента в посте из двух предложений.

Конечно влияет. Например, в песнях с EP «Мрамор» есть впечатления о конфликте с Украиной, где живут мои родственники. Я просто стараюсь не писать о таких вещах в лоб, но все, что вокруг меня происходит, из-за чего я переживаю, в каком-то виде оказывается в текстах. А грусть в песнях светлая, потому что я сам хотел бы услышать такую, когда мне тяжело. Мне кажется, это лучший выход для слушателя: он как бы признает, что ему больно, но трансформирует эту боль во что-то красивое и может ей почти насладиться.

Да, что удивительно. Раньше я сильно переживал на концертах — это была почти пытка. Вернее, пытка была до выхода на сцену: в ночь перед концертом не мог уснуть, мучился в гримерке до выхода, а во время выступлений оживал. Но сейчас, если нет новых концертов больше двух недель, я очень скучаю. Поразительно, как быстро я втянулся в ритм. Может, потому, что мы стали играть увереннее и я получаю намного больше удовольствия на сцене.

Я думаю, есть пара десятков инди-артистов, которые неплохо зарабатывают на стриминге. Но наша группа пока не проживет только на этом доходе. Нас еще и пятеро, так что не расслабляемся.