Майе с любовью: какой нам запомнилась императрица русского балета

По любым социальным меркам Плисецкая родилась в привилегированной семье. Дед по линии матери — особо уважаемый в еврейской традиции зубной врач, к которому на поклон выстраивалась чуть ли не вся Москва. Его многочисленные дети, названные библейскими именами, в большинстве своем стали людьми искусства. Мужчины в семье сплошь умны, женщины — сплошь красивы: мама Майи Плисецкой, Рахиль Мессерер — звезда немого кино. Голова у Рахили, однако, работала исправно, и вместо положенных шумных романов и морганатических историй она приняла предложение руки и сердца от востребованного инженера, специалиста по разработке природных ресурсов, крепко стоящего на ногах Михаила Плисецкого. Михаил Эммануилович привез семью на Шпицберген, где разрабатывал месторождение, а затем служил консулом. Очень быстро его репрессировали по надуманному обвинению, и красавица-жена очутилась в лагере для жен изменников Родины с третьим крошечным ребенком (двух старших разобрали родственники, чтобы те не попали в детский дом). Майя досталась тете Суламифи Мессерер, балерине Большого театра. Шансов разминуться с балетом было мало: в неполные восемь девочку приняли в хореографическое училище, признав очевидный талант.

В начале сороковых из-за эвакуации Москвы Майя пропустила год занятий, что для балетного подростка почти катастрофа. В итоге комплекс недоучки остался с ней навсегда. Уже будучи звездой, она приезжала в Ленинград, напрашивалась в класс знаменитой Агриппины Вагановой и смиренно потела у станка. Притом что московское училище она все-таки окончила в 1943 году у Елизаветы Гердт, наследницы императорской балетной династии и преподавательницы старой закалки. Данные, образование, влиятельные артисты Суламифь и Асаф Мессерер — все это помогло Майе сразу после школы поступить в труппу Большого театра. Собственные талант и характер сделали ее звездой.

Москва, как по щелчку, начала ходить в Большой «на молодую Плисецкую». Балерина была яркой, модной, обсуждаемой, необычной. Театральные кулисы сохранили предание, как гаремная девушка Зарема — Майя Плисецкая в «Бахчисарайском фонтане» по однноименной поэме Пушкина – с радостью закалывала бутафорским ножом свою соперницу, полячку Марию — Галину Уланову, – и та драматично сползала по колонне. Уланова была старше, опытнее, весомее. Плисецкая брала юностью, желанием танцевать, темпераментом и главной своей особенностью — животной естественностью пребывания на сцене. Она получала удовольствие. И зрители, только что пережившие тяготы войны, радовались этой юной, полной сил девчонке. Подслеповатый добродушный Юрий Файер, продирижировав танец Китри в «Дон Кихоте» с Плисецкой, никак не мог продолжать спектакль — зал аплодировал и аплодировал, а Китри все кланялась и кланялась. «Майка, уйди», — шипел маэстро, а Майка делала вид, что не слышит.

Плисецкая и правда примагничивала — неважно, одна она была на сцене, с партнером ли, с кордебалетом, — все внимание доставалось ей одной. Кроме коронных Заремы, Китри, Раймонды она танцевала главную партию русского балета, Одетту и Одиллию в «Лебедином озере». Танцевала так, что ахал не только зал, но и труппа — коллеги и соперницы. Годы спустя Плисецкая сформулирует в мемуарах, что тогда происходило. Если коротко: темперамент Плисецкой не позволял ей сыграть кроткую королеву лебедей. У нее получался Лебедь — гордая, сильная, не дающая себя в обиду птица. К слову, такими же были ее «Умирающий лебедь», которого балерина танцевала и в восемьдесят лет, и «Чайка» по Чехову — смелые птицы, до последнего сопротивлявшиеся обстоятельствам.

В официальной биографии Плисецкой указано, что она «с большим успехом выступала в Англии (1950, 1963), США (1959, 1962), Франции (1961, 1964), Италии (1964) и других странах». За лаконичной строкой – весомый вклад в прорыв железного занавеса. В те годы балетные артисты сильно улучшили имидж России на Западе: прием у Жаклин Кеннеди, получасовые овации в Ковент Гарден, Гранд опера, Метрополитен. За успехом скрывались не только часы репетиций, но и шумиха в органах госбезопасности: Плисецкая оставалось дочерью репрессированного, и на гастроли ее выпускали со скрипом. В 1961 году обладатель куда более надежной анкеты Рудольф Нуреев остался за рубежом. Но Майя никогда не чувствовала себя ущемленной: в 1966, на волне Оттепели, она подписала Письмо 25 деятелей советской науки, литературы и искусства Л. И. Брежневу против реабилитации И. В. Сталина. Больше балерин в подписантах не было.

Плисецкая не ограничилась ролью примы. Она вписалась в столичный бомонд благодаря чутью на масштабных личностей и умению завязывать контакты. В салоне Лили Брик, той самой безумной музы Владимира Маяковского, Майя знакомилась с влиятельными людьми и позволяла себе краткие романы, пока не встретила композитора Родиона Щедрина. Моложе на семь лет, талантливый, щеголеватый, он выделялся в нестройном богемном кругу врожденным аристократизмом. Щедрин после знакомства с рыжей бестией явился в театр на репетицию и остолбенел от репетиционного трико балерины — Плисецкая вспоминала об этом годы спустя с иронией и поминанием Фрейда. Больше полувека они прожили вместе — пока смерть не разлучила. Оба мирились с характерами друг друга и оба друг друга устраивали в главном. Щедрин, кроме прочего, помог жене в полной мере проявиться в профессии, написав для Майи несколько балетов («Конька-Горбунка», «Анну Каренину», «Чайку» и «Даму с собачкой» – Правила жизни). Плисецкая без лишней скромности называла его «гением» и при каждом удобном случае подчеркивала, что Щедрин мирится с ее бесхозяйственностью и помешательством на работе. Молодыми, едва поженившись, они попали на обложку единственного в стране иллюстрированного еженедельника «Огонек» как самая красивая пара года.

Безусловно, Щедрин стал для нее плечом и спиной. Но только дополнительно. Плисецкая никогда не лезла за словом в карман и обожала резать правду-матку. Да, Москва знала, что балерина договаривается о ролях с министром культуры Екатериной Фурцевой в бане — что поделать, если на прием в кабинет к ней не прорваться? Ум и чутье диктовали, когда надо быть кошечкой и петь дифирамбы генералам госбезопасности, а когда — выпускать коготки. Плисецкая всегда оставалась верной себе. И никакие жизненные напасти не могли сбить эту ее настройку.

Статус Плисецкой позволял ей делать то, что не было дозволено прочим. Именно она нарушила правило «в СССР секса нет», впервые исполнив в Большом театре бешено чувственную «Кармен» Альберта Алонсо. Она демонстрировала модели Славы Зайцева и поддерживала теплые отношения с Пьером Карденом, до последних дней дарившего ей роскошные наряды. Майя благодарила и повторяла: «Я веду себя так, как я одета», — и дизайнеры были счастливы.

Мало того. Майя Михайловна сумела понравиться разборчивому французскому хореографу Морису Бежару, подарившему ей «Болеро», «Айседору» и другие балеты во времена, когда на контакты с иностранцами в нашем отечестве все еще смотрели косо. Времени на репетиции, как всегда, в обрез, античный театр, толпа народу, Бежар в белой водолазке стоит в глубине партера и руками подсказывает Плисецкой фигуры танца.

В 1990 году 65-летнюю Майю Плисецкую вместе с другими звездами ее поколения уволили из Большого театра. Так начался отсчет нового времени в российском балете. Плисецкая не пропала с радаров: организовала балетный конкурс имени себя в Санкт-Петербурге, недолго проработала художественным руководителем балета в Королевском оперном театре Мадрида, перебралась жить на дачу под литовским Тракаем, а затем в Мюнхен, где у Родиона Щедрина был контракт с музыкальным издательством. Именно тогда она и написала две книги воспоминаний (» Я, Майя Плисецкая» и «Тринадцать лет спустя: Сердитые заметки в тринадцати главах» – Правила жизни), снабдив их фотографиями рукописи, — чтобы никто не усомнился в авторстве.

К началу десятых годов харизму Плисецкой уже ничто не могло разрушить — ни возраст, ни скандалы с лже-наследниками, ни новое руководство родного Большого театра. Майю Михайловну звали в жюри различных конкурсов, в ее честь давали гала-концерты на мировых балетных сценах. А она была все так же умна, элегантна, язвительна, любезна с молодыми интервьюерами и полна идей. Майя получила звание народной артистки СССР, госпремии и ордена. А в родном Большом театре остались живы ее словечки и суждения. Вообще-то, в серпентарии коллег-соперников редко кому удается добиться звания всеобщей любимицы, но Майе по плечу и это. В ноябре 2021 года ей исполнилось бы 96. Шесть лет назад, в канун придуманного Большим театром грандиозного гала-концерта в ее честь, который подготовили режиссер оперы Дмитрий Черняков и балетмейстер Алексей Ратманский, балерины не стало.