Томми Кэш: «В мире слишком много п***а, людям не хватает свободы. Думаю, мы ее заслужили»

Не, я с интервью на интервью.

Я читала, что у тебя чуть ли не фобия давать интервью. Как ты справляешься?

Последнее время лучше. Думаю, фобия еще есть, но я уже натренировался годами их давать, даже прикольно стало. Хотя сейчас получается сильно реже — из-за пандемии.

А в чем фобия? Сказать что-то не то или поговорить не с тем человеком?

Не знаю, просто говорить про себя. Мне кажется, это как-то эгоистично. Просто я тот чувак, который обычно на вечеринке стоит в сторонке и молчит. Мне нравится показывать делами, а не выходить в прямой эфир инстаграма (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) со словами «посмотрите, какой я крутой». Просто хочу делать свою работу.

Согласна с тобой, но давай поговорим о тебе! (Смеется.)

Давай. (Смеется.)

Ты говорил, что стараешься «подтянуть свою музыку, чтобы она была такой же сильной, как визуальный ряд», — это очень крутой подход. Почему ты выбрал такой путь, почему визуальный ряд имеет для тебя такое важное значение?

Просто все мы очень визуальные люди. Мы же влюбляемся в человека не из-за его голоса и из-за того, как он звучит, первое впечатление на нас производит внешность.

А как же секс по телефону?

Секса по телефону не всегда достаточно. Хочется видеть. Думаю, 70% того, что воспринимает человек, — это то, что он видит. Визуальный аспект вещей очень важен.

Американский Vogue назвал твои музыкальные клипы антиутопией на тему СССР. Ты сам это называешь советской историей, 1990-ми, slavic influence. Что тебя так цепляет в визуальных кодах СССР?

Ну смотри, Тарантино же тоже снимает свои фильмы с серьезной иронией. Я такой человек. Я не прячу, откуда я пришел, кто меня родил, на каком языке я могу говорить. Я не пробую американизировать себя в обществе. Звучать как Young Thug или кто-то другой. Или просто надевать такие же шмотки. Где я вырос, в какой среде — все это видно в моей работе.

А как тебе кажется, вот эта условная волна ностальгии, которая захлестнула нас после Гоши Рубчинского, вместе c Balenciaga, Гвасалией и с Лоттой Волковой, — это просто цикличность моды или нечто большее?

Большее, потому что мы все хотим в детство. Ностальгия только росла, и она растет до сих пор. Это по всему миру так — возьми сериал Stranger Things («Очень странные дела»), всех героев Marvel — это тоже ностальгия. Мы знаем Ironman («Железного человека») уже сколько лет? 20–30? Жестокая ностальгия. Сейчас какой по счету «Человек паук»? Десятый? Ностальгия только растет. То, что сделали Гоша, Демна и команда Vetements, было свежо, они не стеснялись. Потому что у экс-советского человека, или, можно сказать, русского, есть какая-то стеснительность вот этой грязи, где он вырос. И я это понимаю. Если ты там, ты хочешь оттуда убежать. Но необязательно все стирать.

Что ты думаешь в принципе о моде как о явлении?

Такие ребята, как Рик Оуэнс, например, создают свой мир и отдают свой мир этому. Я это чувствую, потому что я делаю то же самое — добавляю каплю сюрреализма. Я хочу делать такой продукт... Когда ты видишь и что-то чувствуешь и ты спрашиваешь: «Этот мир настоящий или нет?»

Расскажешь немного об Оуэнсе?

Рик сам меня нашел, сначала позвал пройтись на показе, потом мы много раз ужинали дома у них с Мишель, такой чилл всегда был... В итоге сделали совместную выставку.

The Pure and The Damned в музее Kumu Art Museum в Таллине — расскажи про нее?

Было классно, это была моя первая выставка, и сразу гигантская, — классный шаг в мир искусства, очень большой, очень жирный. Я давно хотел быть художником, будто это было заложено в моем коде.

А когда ты впервые это почувствовал?

Мне всегда нравились вещи и объекты... Еще в детстве я обожал фигурки из киндер-сюрпризов и игрушки из «Хэппи Мил» из «Макдональдс». Думаю, это все оттуда.

А что ты вкладываешь в слово «искусство»?

Это очень общий вопрос. Очень сложно ответить, что для тебя искусство. Для меня искусство все на свете: я человек, и я чувствую, что я создан для того, чтобы творить. Своей музыкой, своими коллаборациями, своими картинами и визуалами.

Бывает, кто-то родился в лесу хищником, чувствуется, что он хищник. А у меня с ранних лет внутри кодекс — я создан творить. Типа люди летят на Марс, они должны создать новую колонию, вот у меня то же самое, только с искусством. В само же искусство я вкладываю всего себя: свое понимание мира, что я вижу и что я чувствую. Я как зеркало — отражаю этот мир в вещах, но не говорю об этом мире прямо.

Все, что у меня есть, все это я выбил с большим огнем, ничего не падало на тарелку. У меня нет большого лейбла, на который я подписан, который мог бы устроить мне фит с условным Diplo (трек Zuccenbergс EP MONESUTRA — фит с Diplo и $uicideboy$) или коллаб с условным Louis Vuitton. Надо идти и за все бороться.

Процесс создания арт-объекта похож на процесс написания музыки?

Очень. Но со звуком труднее работать, чем с объектом. И там и там есть эмоции, которые ты передаешь, и люди их понимают. Но музыка транслирует эти эмоции только во время прослушивания. Это немного эфемерная материя. А у физических объектов, сделанных руками, появляются своя энергия, своя эмоция.

Музыка может служить ретранслятором всего, что ты хочешь сказать? Передать, что это твоя вселенная — не только звук, не только текст...

Смотри, твоя Вселенная может быть и без Вселенной. Мне кажется, это свежо. Можно достичь высот и просто с классной музыкой. Если у человека есть изюминка в музыке, вообще необязательно запариваться о чем-то еще. Не надо смотреть на других и думать: все так делают, значит, я тоже должен. Сейчас ценятся новые подходы, что-то свеженькое, то, что еще никто не делал. Я и сам ищу эту свежесть в вещах. Жду, какой бренд меня удивит, — дайте мне что-то, что я не видел еще.

Как тебе кажется, какой у современной музыки эволюционный путь?

Мы сами выбираем, куда нам двигаться. Это должна быть ощутимая масса людей, которые в один момент понимают все вместе, что как-то не цепляет больше, значит, нам надо дальше двигаться. Пока этого не случилось, не изменится музыка. Зайди в любой топ-20 на любой стриминговой платформе, ты услышишь более-менее похожих по звучанию артистов. Выходит, людям это окей. Просто мы в таком времени сейчас. Возможно, скоро мы коллективно что-то поймем. А может, не поймем и будем дальше деградировать. Кто скажет «хватит»? Скорость все быстрее и быстрее. Единственное, что может случиться, — новые люди будут уходить из интернета. Допустим. Я предлагаю уходить из интернета вообще.

Ты хочешь сказать, что новая музыка будет исполняться только на концертах?

Например. Или придет эпоха реальных вещей, которые тебе надо искать. Когда ты перестанешь хотеть то, что можешь найти за пару минут. Возможно, люди начнут искать эксклюзивность. Это очень сложный вопрос. Я реально не представляю много возможностей, ничего не поделать.

А что тебе нравится в современной музыке?

Мне нравится, что люди пробуют смешивать жанры, есть много интересных подходов, и есть новые стили. Нет больше рамок, люди стали менее консервативны в подходе к звуку. Это все мне очень нравится.

У тебя в биографии было очень много неожиданных фитов — от Charli XCX до Modeselector. Что обоим артистам дает подобное сотрудничество?

Это почти мем про неожиданный кроссовер. Энергетически это очень затратно. Каждый раз, когда я делаю фиты, я такой: «Больше не хочу». Но когда это выходит, я очень рад. Это hate & love relationship (от любви до ненависти один шаг. — Правила жизни). Но все хотят внезапности. Я хочу внезапности. Стабильность — прикольно. Но я люблю спонтанность. Вот эти коллабы свежи из-за спонтанности. Каждый из них довольно внезапно возник как идея, каждый был довольно нереалистичен в самом начале. Допустим, Bones — до него вообще невозможно достучаться, настолько от спрятан от внешнего мира. Или коллаборация с Maison Margiela. Вроде я уже это сделал, но никогда не смогу относиться к этому как к данности, как к чему-то нормальному, обычному. Я до сих пор подхожу ко всему этому — к искусству и к моменту — как фанат.

Ты брал довольно долгую паузу. Недавно представил EP Moneysutra, что дальше?

Хорошие вещи требуют времени. Брать паузы очень важно. Не могу пока говорить о новом альбоме, это большой корабль, построить его требует очень много ресурсов, а я только прихожу в себя после Moneysutra. Клип Racked мы еще неделю назад снимали в Латвии и Эстонии. Если мы подходим к визуалу как к идее, то я хочу увидеть то, что еще не видел, но хотел бы увидеть. Надо создать мир, в котором мы не бывали, что-то новенькое. Racked о Средневековье. И тему я выбрал неслучайно. Я всегда хочу достичь чего-то нового в своем репертуаре. Я хочу, чтобы эта работа и после, когда вообще меня уже не будет, была особенной. Но сейчас надо сначала от Moneysutra отойти. Реинкарнироваться. И тогда я буду готов говорить про будущее.

Как ты думаешь, чего не хватает этому миру сейчас?

Может, свободы? Слишком много п***а. Просто надо свободы нам, людям всем. Я думаю, мы заслужили это.