Правила жизни Ларри Кинга
Мое главное достижение в жизни — это мои дети. Не думаю, что найдется что-то значительнее.
Я очень горжусь своей карьерой. 54 года в индустрии, пять попаданий в Зал славы телевидения, три премии Пибоди. Нехило для парнишки из Бруклина, который мечтал просто попасть на радио.
Я никогда никому не подражал, и студентов своих учу тому же. Не нужно пытаться стать кем-то другим, просто будьте собой. Так мог бы звучать мой девиз: секрет успеха в нашей работе — оставаться собой.
Прислушивайтесь к ответу собеседника, из него можно вытащить блестящий следующий вопрос.
Никогда не знаешь, где обнаружишь гениальное.
Интервью — это ваш ребенок. Вы контролируете его развитие, а не гость. Гость тут звезда, вы — слушатель. Но штурвал в ваших руках.
Ничто не сравнится с живым общением. Можно строчить письма и сообщения, хоть целый день, но живой разговор все равно лучше.
Мое любимое рутинное занятие — читать газету каждый день. Меня печалит то, что газеты потихоньку уходят из нашей жизни. Я понимаю, технологии развиваются и все такое, однако очень скучаю по печатной машинке.
Если бы кто-то выдвинул предложение запретить мобильники, я бы первым под этим подписался. С удовольствием бы их запретил и вернулся к старым добрым таксофонам.
Если бы я не стал интервьюером, был бы стендап-комиком. Люблю заставлять людей смеяться.
Я профан. Самый настоящий профан, которому все интересно. У меня хорошее чутье — я понимаю, когда все идет хорошо, знаю, как выпытать у человека желаемое. Но сомневаюсь, что мог бы читать об этом курс в каком-нибудь учебном заведении. Не уверен, что у меня есть какой-то конкретный метод. Я просто знаю, что делаю, сразу обращаюсь к сути.
По правде говоря, мои самые любимые гости — люди, которых я совсем не знаю. Люблю интервьюировать медиков, хотя я в медицине полный ноль. Или астрономов, потому что сам в небесных телах ничего не смыслю, но предмет очень интересный. Что происходит с астрономом, когда он просто поднимает голову и глядит на небо? О чем он в этот момент думает?
Терпеть не могу интервьюеров, которые приходят с длиннющим списком заготовленных вопросов. Фу, они же сами загоняют себя в ловушку — в необходимость от четвертого вопроса перейти к пятому, не выслушав толком ответ собеседника. У меня все совсем не так работает.
Идеального интервью не существует. Да, всегда можно что-то упустить. Никто и никогда не проводил интервью идеально.
Я люблю, когда меня о чем-то спрашивают, не меньше, чем задавать вопросы сам. Хорошие вопросы заставляют меня думать.
Я не верю в реалити-шоу. Что может быть реальным, когда перед тобой объектив? Это все сплошное притворство. Человек, знающий, что его снимают, никогда не будет вести себя так же, как тот, кто не подозревает о существовании камеры. Семейство Кардашьян знаменито тем, что знаменито. Как такое возможно? Не пойму.
Люди, работающие с контентом вроде того, что публикуют The Daily Mail или Enquirer, не обладают большим талантом. Они просто питаются счастьями и несчастьями знаменитостей. Паразиты, одним словом.
Некоторые мои браки были ошибками. За всю свою жизнь я любил лишь трех женщин. Двух бывших жен и Шоун (Кинг был женат восемь раз на семи женщинах, последняя его супруга — актриса и продюсер Шоун Саутвик. — Правила жизни).
Меня поражают люди, которые в браке по 60 лет. В моем случае работа всегда была на первом месте.
Я не понимаю женщин, но уважаю их. Я всегда ратовал за равноправие. Я работал на женщин-начальниц, выступал за равенство оплаты труда. Я феминист. Готова ли Америка к женщине-президенту? Абсолютно готова!
Вот что меня недавно сильно задело — мне скоро 82 и мой страховой заявляет: «Вы отлично выглядите, вам еще до 90 жить». А я такой: «Так это же всего 8 лет! Вы что, совсем спятили — 8 лет!»
Если бы я мог жить вечно, я бы жил вечно.
Я из той эпохи, когда информация не становилась «вирусной». Не могу себе представить, как бы это выглядело, появись соцсети раньше — например, когда Бейб Рут (американский бейсболист. — Правила жизни) еще играл. Какую жизнь он вел — алкоголь, женщины. Или президент Джон Кеннеди, который крутил романы прямо перед носом у репортеров. Сегодня ему бы такое с рук не сошло. Сегодня новости распространяются моментально. Можно лишиться карьеры в один миг.
В детстве мы посмеивались над людьми, которых заботили проблемы экологии. Мы называли их «маленькими старушками в кроссовках». Выходит, эти «старушки» были правы. Наплевать на планету — все равно что наплевать на своих детей и внуков.
Ничем не могу объяснить продолжительность своей карьеры. Я всегда хотел работать на радио, лет с пяти. Сначала мечтал о радио, потом о телевидении. Я и подумать не мог, что меня будут смотреть по всему миру. Мы даже книгу хотели назвать «Что я вообще здесь делаю?».
Я профессионал, чья работа — быть проводником информации. Мое личное мнение не в счет. Я не использую местоимение «я», оно тут неуместно. Единственный важный персонаж тут гость. Как считаете, сложно интервьюировать кого-то, кто тебе несимпатичен? Конечно! Но приходится как-то с этим справляться.
Милтон Берл как-то сказал: «На пенсию? Отдыхать от чего?» Я не представляю себя на пенсии. Безделье мне плохо дается, если можно так сказать. Оно мне не подходит.
Я ем редиску только в Palm (стейкхаус в Вашингтоне. — Правила жизни). Это один из моих ритуалов. А ритуалы — штука важная.
Я люблю стабильность и определенность. Так что не стоит устраивать мне на день рождения вечеринку-сюрприз.
Мой отец умер в 46. Когда мне стукнуло 46, я думал, что и мой час настал.
Больше всего на свете я боюсь смерти. Я же атеист, агностик. Я не верю в загробную жизнь. И так как я в нее не верю, то и умирать не хочу.
Когда я умру, хочу, чтобы люди по мне горевали. Было бы здорово — если от умершего все-таки остается какой-то дух — увидеть, что же будет после. Потому что я очень любопытный. Продержится ли Трамп все четыре года? Удастся ли «Лос-Анджелес Доджерс» выиграть Мировую серию снова, впервые с 1988-го?
Я бы хотел, чтобы мои похороны начались со слов: «Сегодня мы отдаем дань уважения человеку, который прожил 160 лет. Разгневанная супруга прикончила его, застав за изменой. И да, церемония несколько запоздала — дело в том, что мы шесть дней не могли стереть улыбку с лица покойного».