Правила жизни Питера Линдберга

Косметические компании всем промывают мозги. Я не ретуширую свои портреты, а они говорят: «О, но она ведь такая уставшая». Ну и что с того? Уставшая и красивая.

Ретушь простительна разве что в рекламе кремов, когда модели корректируют лицо. Но все равно это большая ошибка. Когда вам хотят продать Volkswagen, на рекламную полосу в журнал не ставят Bentley. Потому что, когда вы купите этот автомобиль, вам пришлют Volkswagen.

Дуйсбург — это задница Германии, маленький промышленный городок. Там жила моя семья, и это было здорово. Мы ничего не имели, поэтому нам нечего было терять.

К 18 годам я ни разу не был на выставке, не читал книг и не слушал классическую музыку. Я был как полотенце, которое выжали досуха.

Не думаю, что Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) как-то повлиял на классическую фотографию. Мне нравятся там многие снимки.

Меня никогда не вдохновляли женщины, которые носят сумки из крокодиловой кожи.

Мы стараемся непременно фиксировать все, что делаем, — на фото или на видео. Это меня только расстраивает.

С нажатием кнопки каждый становится счастлив. Но нажатие кнопки не есть фотография.

Люди делают кадр за кадром, потому что знают — у них есть фотошоп. Любая женщина на фотографии теперь будет совершенной. Мне кажется, это ужасно.

Всегда любил маленькие камеры Nicon. Они могут упасть на пол раз пять, и ничего не случится.

Я многим рассказываю, что Франка Соццани (главный редактор итальянского Vogue, скончалась в декабре 2016-го. — Правила жизни) была в моей жизни дольше остальных женщин. Иногда меня спрашивают в ответ: «А жена твоя все еще разговаривает с тобой?»

Ретушь — это яд для молодых девушек. Хотя нет, это яд для всех.

Когда я сделал съемку для последнего календаря Pirelli, мне сказали: «О, как это смело — снять актрис в возрасте без ретуши». Да вы что? Мне просто нравятся все эти женщины, мне плевать на их возраст.

Николь Кидман может сделать все что угодно, если ее попросят, — сняться голой, прыгнуть через костер. Но перед камерой она ужасно стеснительная.

Я никогда не понимал слова «селебрити». Я чищу зубы, как и каждый человек на планете. Когда я прилетаю в аэропорт со своим ассистентом, он садится в автобус, а за мной присылают «мерседес». Но я тоже хотел бы отправиться домой на автобусе.

Я ищу вдохновение на улице — как маленькая собачка.

Важнее всего тишина. Фотографу никто не нужен — только он и его объект. Невозможно работать, когда куча людей бегают из стороны в сторону во время съемки и какая-нибудь уборщица произнесет: «Разве можно так снимать? Поставьте свет с другой стороны!» Это конец фотографии.

На прошлой неделе я снимал Эмму Уотсон. И одна девушка, фэшн-директор, навесила на нее кучу разной нелепой одежды. Уотсон начала снимать с себя все, что ей не понравилось, но та подбежала к ней и возмутилась: «Это же мой фирменный стиль!» Я был поражен. Ведь мы снимаем Эмму Уотсон, а не фэшн-директора.

Я люблю использовать фильтры в Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). Мне особенно нравится один, желтоватый, — он делает снимки мягче и теплее.

Меня часто спрашивают: «Как вы уговариваете этих женщин сняться? Это невероятно!» Я знаю большинство из них лет двадцать, это моя семья.

Я не вижу вокруг много красоты. Я вижу много фейка.

Женщины не могут быть счастливыми, пока им приходится делать макияж, заниматься прической и снова делать макияж. Их красота — скорее объект для общества потребления. Думаю, мы должны вернуться в прошлое, если хотим что-нибудь изменить.

Я знаю разницу между снами и кошмарами. ≠