Продюсер Нателла Крапивина — о Светлане Лободе, деньгах, музыкальной индустрии и о том, что важно для артиста

У меня нормальный музыкальный вкус. Я могу себя назвать меломаном. Если мы, например, будем говорить про поп-музыку, то я могу послушать и оценить, как сделан саунд-дизайн. И это может быть мне даже интересно, я могу это слушать какое-то время, даже если я к этому артисту больше никогда не вернусь.

Я пришла на день рождения к своей подруге и увидела на сцене девушку, которая выступает с какой-то бешеной энергией, просто бешеной. И мы познакомились, у нас было огромное количество общих друзей — это все в Киеве происходило. Меня очень сильно удивило, что многие вещи, которые она делала на сцене, или то, что я видела в ее видеоклипах, допустим, — это совершенно не соответствовало тому, как она думала, какую музыку она сама слушала, как она сама себя слышала. Впоследствии я разобралась, с чем это было связано.

Я не могу сказать, что она мне не нравится. Потому что есть огромное количество поп-артистов, которые делали отличный продукт, — это и Робби Уильямс, и Мадонна, и Майкл Джексон. Но все-таки поп — это легкий жанр. Здесь нужно понимать, что законы этого жанра диктуют, скажем так, простую форму выражения — и текстового, и музыкального. Хотя мы со Светой, со своей стороны могу сказать, к музыкальному (с точки зрения аранжировок, саунд-продюсирования) относимся очень внимательно.

Многие знакомые спрашивают: «Ты слушаешь Radiohead, такой депрессивный музон, а как ты можешь делать такое?» Но у меня не было внутренних противоречий. Мы со Светой очень подружились, и для меня это не было продюсированием. Для меня это долгое время был такой, знаешь... Она задавала мне какие-то вопросы, а я на них отвечала. А потом прошло пару лет и стало понятно, что мы все как-то делаем вместе. Мне стало это нравиться — придумывать эти ролики, выбирать вместе с ней песни. Да, есть песни, которые мне не нравятся, и я тебе скажу, что буквально вчера у нас с ней был разговор — мы сейчас готовим альбом — о том, что в предыдущем альбоме есть ряд треков, которые мне не нравятся, но они нравились ей и она их записала. Мы можем с ней спорить до посинения о том, как должен звучать этот трек. И она очень часто не слышит меня и не хочет делать так, как я говорю, потому что это большой артист со своим музыкальным мировоззрением — она знает, чего хочет.

[Эта тема] относительно закрытая, но все знают о том, что ты можешь позвонить любому агенту и узнать гонорар артиста. Это вообще не проблема, потому что мы платим налоги, у нас все «чистенько» в этом смысле. То же самое с пластинками — сегодня ни одна копейка не может уйти «налево».

[Стоимость корпоратива с участием Лободы] варьируется в зависимости от удаленности от Москвы. От трех до десяти миллионов — по-разному бывает.

На самом деле, есть свадьбы — это один ценник. На свадьбах артисты не очень любят работать, честно скажу. Есть, допустим, корпоратив большой компании просто, когда гуляют сотрудники, — это другой ценник. Время года влияет: допустим, когда ты понимаешь, что сентябрь — не самый хлебный месяц, то ты, конечно, опускаешься в цене. Плюс у меня есть ряд клиентов, которые с нами уже семь лет. Конечно, для них у меня специальные условия.

В Украине Света была очень популярна, там она была номер один, собирала огромные площадки. Украина безумно талантлива, артистов [там] огромное количество, но у нее всегда была своя мощная аудитория. Но в России это было просто что-то с чем-то... Здесь нам все говорили о том, что это [музыка Лободы] дико сложно, это неформат, эта музыка не может звучать в радиоэфире, — и это происходило семь лет подряд.

Начались срывы концертов и так далее, это было очень неприятно. В YouTube есть ролик, после которого мне куча мужчин пожали руки и сказали, что это очень круто, когда я выхожу на толпу безумно оголтелых человек — наверное, триста было радикалов, которые срывали нам концерты. [Нам] просто не давали играть. Они не пускали людей, стояли с дымовыми шашками.

Понятно, что когда все это было, я тогда еще пешком под стол ходила. Но я знаю, что такие слухи ходили. И это ужасно жаль. Но мне кажется, что сейчас — опять же благодаря YouTube, Apple — тебе больше не нужна никакая протекция, тебе больше вообще ничего не нужно, ты просто выпускаешь песню. Я вот по последним релизам нашим смотрю — мы вообще не нуждаемся в том, чтобы нас ротировали радиостанции, нам стрим приносит такие деньги — главное, чтоб песня была классная. Если она зашла людям, то все.

С тем образом жизни, который привыкла вести Света, с точки зрения ее инвестиций в ее собственный бизнес, то есть в себя саму — а это бесконечные костюмы, и у нас коллектив 24 человека, мы всем платим сейчас неустойку (это не зарплата, потому что зарплату они получают с концертов, а какое-то среднее арифметическое, довольно высокие цифры), — конечно, это очень сложно.

Альбом «H2Lo» 20 раз стал платиновым. Это значит, что 20 раз продано по 100 тысяч экземпляров, всего 2 миллиона. То есть это колоссальные цифры. Последний альбом вышел в ноябре, он уже дважды платиновый — мне буквально вчера пришел отчет.

Во-первых, это история «Принца и нищего». Всем интересно сравнивать: у этого нет ни фига, у этого есть золотая карточка. Плюс мы действительно воспитали целое поколение людей, не побоюсь этого слова, которые знают, что путешествовать можно со ста долларами в кармане. По крайней мере, можно попробовать это сделать.

Программ о путешествиях была масса, но ни одна не стала такой всенародной. У нас аудитория 6+ — ее обожают дети, ее обожают старики. У меня бабушка, ей 76 лет, — я приезжаю к ней каждый раз в Киев, и первое, что она мне говорит: «Боже, спасибо тебе за "Орла и решку". Я весь мир объездила благодаря тебе». Это, конечно, очень круто.

Да, я вложила тогда свои деньги. Там был Минкульт [как инвестор], но ту часть, которой недоставало, я вложила. Потом я ее отбила — это было очень удивительно, потому что я вообще на это не рассчитывала. Но благодаря тому, что мы продали этот фильм в 12 стран, мы 25 миллионов, по-моему, собрали в прокате, чего совершенно никто не ожидал. И деньги вернулись — это были 10–15 миллионов, то есть не абы какие деньги. После этого я поняла, что меня засасывает и я уже не хочу никуда уходить [из кино].

Я думаю, что их единицы. Все мы знаем этих людей — их 4-5 человек. Условно, Мещанинова, Звонцова, ты, Андрюха Золотарев, который умеет писать большие картины.

[На Украине] сценаристы по-прежнему хорошо пишут юмор — и все. И то из-за того, что они все находятся вот под этим прессингом, что в Россию писать нельзя, открыто заявиться в титрах они не могут. Всегда самые сильные сценаристы были у «95 квартала».

Это было очень так по-новому, какая-то новая форма, и это было беспрецедентно абсолютно во всех смыслах. И потом так все... Для меня это по-прежнему очень больная тема, потому что у меня там живет мама, папа, сестра, племянники, моя бабушка, куча моих родственников, друзей, я там прожила очень много лет.

Мой папа очень самостоятельный человек, на него никак не может повлиять моя деятельность, я до него вообще недотягиваю. Но у него все хорошо. Я, наверное, ради него стараюсь поменьше на эту тему высказываться. Стараюсь не шуметь, потому что я так пошумела там в свое время, что недели две в прайм-тайме на канале «1+1» была моя фотография.

Амбиции есть у Светы — она постоянно их озвучивает. Но я начала думать на этом карантине, что я абсолютная лентяйка. Мне так нравится карантин, мне так нравится ни хера не делать, если честно. Целый день лежу на диване, читаю книжку, смотрю сериал — для меня даже подняться на второй этаж уже проблема. Но у меня давно не было такой возможности — просто ничего не делать. А что касается какого-то продвижения «туда»... Слушай, у нас такое множество артистов. Но там ты можешь выпустить трек — и десять лет не работать. Там ты можешь быть Адель. У нас здесь, даже если ты будешь суперголосистой певицей, у тебя нет шансов продать альбом свой за 300 миллионов [долларов].

Они как раз [мы] сделали коллаборацию — Света снималась у Тилля [Линдеманна]. Какие-то переговоры велись насчет совместного трека, но пока ни к чему не пришли, потому что этими переговорами занимается другой менеджер и менеджер Тилля. Я не уверена. Может быть, можно попробовать, у нас есть сейчас пара мыслей. Опять же, это должно быть очень органично. Это должно резонировать не только, условно, здесь, но и там. Или не только там, но и здесь. Это должна быть очень тонкая и выверенная история, потому что когда это срабатывает, ты должен быть готов к тому, что ты на какое-то время забываешь про этот рынок, едешь туда и год ходишь по интервью, ездишь на фотосессии, проникаешь в тот социум, становишься его частью. И конечно, тогда ты теряешь здесь — я в этом уверена. Потому что Россия — беспощадная страна, она тебя перемалывает достаточно быстро.

Если у тебя будет желание, буквально 10–15 минут удели, в перемотке хотя бы, шоу, которое, мы сейчас показали на Okko, а сделали для «Крокуса» (потом мы адаптировали его под «ВТБ Арену»). Теперь Okko купили у нас этот концерт. Это самый дорогой концерт в истории российского шоу-бизнеса.

Собственно, мы продали три «Крокуса» на 20 тысяч человек, а билеты у Светы очень дорогие, на эти деньги (это было около полутора миллиона долларов) сделали концерт.

Для Светы это принципиально. Шоу должно быть мирового уровня. Но дело не в том, что хотелось как-то выпендриться, просто хотелось попробовать что-то новое, по-другому.

Для артиста это важно. Потому что ты ведь создаешь продукт, за который совсем не стыдно. Кроме того, ты пробуешь какие-то вещи, которые потом сможешь внедрять и в другие свои сферы деятельности. Но мне кажется, когда ты приподнимаешь сам свое качество и даже вваливаешь в это деньги, ты еще и тянешь за собой огромное количество людей, которые тоже начинают мыслить совершенно другими формами. У нас так было, когда мы создавали концерт, — огромное количество подрядчиков просто не понимали, как они это сделают. Они физически не знали, но они научились. И мне кажется, для индустрии это очень круто. Например, у нас там стояли такие лифты, которые бесконечно двигаются внутри сцены — на сцене нет лестниц, на сцене нет ничего, но внутри сцены огромная комната. Мы из Бельгии привезли огромный экран 3D, для него здесь даже не было балки, чтобы он закручивался. И мы эту балку создавали здесь, в России. Мы купили экран, купили 25 тысяч очков, раздали людям — и они смотрели ролик с Кинг-Конгом в 3D. Мы первые сделали историю с VR — разработали приложение, которое, кстати, в Apple входило в пятерку около недели или двух, его скачивали активно люди, и оно попало в тренды. Люди могли навести телефон на метку с песней — и появлялась Света огромного размера.

Во-первых, понятие продюсера себя исчерпывает как таковое. Я могу быть менеджером — могу продавать человека, говорить ему, что сказать, корректировать его речь, подобрать ему образ. Но при этом я должна быть в этого артиста влюблена, тогда получится результат. Сегодня я смотрела отличный разговор Карины Добротворской с Зыгарем, и она сказала, что поняла, почему мы так быстро устаем от Zoom'а — потому что у нас вырабатывается энергия, но мы не получаем ее в ответ. Я почему-то об этом не задумывалась, но это ведь так.

Ксюша — это конкретная удавка, ей невозможно отказать. Она [нас] год уговаривала. Мне кажется, что она Свету уважает, это абсолютно точно. И она приехала на концерт в Нижний Новгород. Увидела, как человек работает.

Я сама не очень люблю интервью, и артистку я свою не люблю пускать на интервью. Ну я такого позитивного эффекта не вижу, честно. Я смотрю твои интервью, ты как эксперт можешь просвещать, поделиться с людьми. Но артист занимается музыкой. С ним нужно говорить о музыке, но кому это интересно, понимаешь? А кто-то начинает смущаться. Света вообще не любит, когда ей задают вопросы про ее личную жизнь, для нее это табуированная тема. Я считаю, что подобные интервью неэффективны ни для Собчак, ни для Лободы.