Правила жизни Шона Бина

По какой-то причине персонажи, которых я играл — например, Боромир или Нед Старк, — живут долгой жизнью в интернете. Я все время вижу эти... как вы их называете — мемы? «Нельзя просто взять и пройти в Мордор» — что-то такое. Возможно, это часть моего случайного наследия.

После «Игры престолов» мне стали предлагать очень много ролей волосатых и бородатых мужчин в меховых кейпах, которые скачут на коне с мечом в руках.

Смерть на экране — это всегда очень личная история. В этом вопросе нельзя перенять чужой опыт, вы можете опираться только на свое чутье. Это просто вещь, которую нужно сделать. Не могу сказать, что получаю от этого удовольствие.

Мне кажется, все мои смерти были запоминающимися.

Шон Коннери как-то говорил, что не любит умирать в фильмах и не берется за такие роли. Он думает, что в этом есть какая-то отрицательная карма. Даже не знаю, что мне остается при таком раскладе.

В последнее время я реже умираю. Мне все чаще удается выживать.

Я стал отказываться от ролей, где мой герой умирает, иначе это становится слишком предсказуемым.

На одном проекте мне сказали: «Мы собираемся тебя убить», и я такой: «О, нет!» Потом они сказали: «Хорошо, но можно тогда тебя серьезно покалечить?» Я ответил: «Хорошо, но только если в этот раз я все-таки выживу».

Ближе всего я соприкоснулся со смертью во время съемок сериала «Приключения королевского стрелка Шарпа» (историческая драма, действие которой происходит в XIX веке. — Правила жизни), когда копыто коня приземлилось на мою голову. Я тогда сильно повредил шею.

Я не знал ничего про «Игру престолов» до встречи с Дэвидом Бениоффом и Дэном Уайссом. Они прислали мне тритмент (режиссерская версия сценария. — Правила жизни) на пилотную серию, и мы встретились обсудить его в небольшом кафе в лондонском Сохо. Они рассказали мне, что к чему, и сообщили, что, скорее всего, я не продержусь дольше одного сезона. Я не то что был против.

Я играл хороших и порядочных героев до «Игры престолов», но в них всегда была толика тьмы — например, Боромир во «Властелине колец». Он хороший мужик с добрыми намерениями, но в нем была слабость, стоившая ему жизни. Нед же порядочен глубоко в душе.

Я и подумать не мог, что фраза «Зима близко» станет такой интернациональной.

Мои герои не слишком много говорят — мне это нравится. Я сам не особо разговорчив. И я не люблю слишком много репетировать.

Если в этом нет необходимости, я никак не меняю свой говор на съемках. Разве что чуть-чуть его смягчаю — потому что если я буду разговаривать на настоящем широком йоркширском английском, люди ничего не поймут. Мой акцент, как правило, подходит героям, которых я играю. Он определенно подходит Неду Старку. Во время читки сценария продюсеры и сценаристы сказали: «Разговаривай именно так, Шон. Что думаешь?» Я ответил: «Хорошо, я не против». Но впоследствии другим актерам, которых взяли на роли Старков, пришлось перенимать йоркширский акцент.

Многие думают, что я суровый грубоватый северянин, что, может быть, отчасти и правда. Наверное, такое впечатление возникает из-за моих ролей. Но большую часть времени я довольно тих нравом.

Меня путали с другим мистером Бином. Я получал фанатскую почту Роуэна Аткинсона. Письма в стиле «О, вы такой смешной, вы так смешите меня своим гуттаперчевым лицом». Если я кому-то на другом конце провода говорю «Мистер Бин», иногда слышу приглушенные смешки. Так что Роуэну Аткинсону есть за что ответить.

Мое детство прошло в индустриальных местах — в моем родном Шеффилде расположены металлургические заводы, угольные шахты, развита тяжелая промышленность. Когда я впервые приехал в Лондон поступать в Королевскую академию драматического искусства (одна из старейших драматических школ, откуда вышли многие знаменитые актеры. — Правила жизни), это был настоящий шок. Все было таким стремительным и чужим для меня. В какой-то момент я даже думал сесть на поезд и поехать домой. Я не был уверен, что адаптируюсь, справлюсь.

В Голливуде все было по-другому. Есть что-то общее c тем, через что прошел Нед [в Королевской гавани] — я имею ввиду, все это дерьмо с продюсерами: все эти бесконечные встречи и обещания «мы будем делать это, мы сделаем то», а потом — не происходит ничего.

В Лос-Анджелесе очень много двуличных и поверхностных людей. Мне не особенно нравится этот город, хотя в конечном счете там были добры ко мне и предложили работу, которая мне действительно нравилась. Но это точно не то место, где мне было бы комфортно жить. Здесь нельзя ничего принимать на веру. Но первое время я не мог понять, почему люди что-то обещают, а потом не сдерживают свое слово.

Если бы с актерством не сложилось, я бы стал садовником или лесничим. Мне нравится, когда меня окружает дикая природа.

Я все еще тот же Шон, с которым мои приятели ходили в школу, не Шон-кинозвезда. И меня устраивает такой расклад.

Я до сих пор нервничаю перед съемками. Ощущение можно сравнить с первым днем в школе — стоит его прожить, и ты уже начинаешь со всеми общаться.

«Властелин колец» для многих из нас открыл двери — для Вигго [Мортенсена] и для молодых актеров, хоббитов. Никто из нас не ожидал такого успеха. Я знал о книге, но не понимал ее масштаба, не осознавал, каким эпичным будет этот проект.

Моя любимая сцена по «Властелине колец» — та, где мы сидим с Вигго и просто разговариваем о нашем прошлом: где мы выросли, откуда родом. Мне очень нравилось работать с Вигго и со всеми, но с Вигго мы сошлись на съемках особенно хорошо.

Я прочитал «Властелина колец», когда мне было 25, и всегда надеялся, что если у книги будет экранизация, то я в нее попаду. Сниматься было сплошным удовольствием — это одна из лучших вещей, что я делал в своей жизни. Питер Джексон — невероятный режиссер. Он исследователь, он всегда в курсе всех вещей и всегда знает, чего он хочет, в какой момент и когда.

Я считаю, что такие проекты выпадают раз в жизни. Его делали с невероятной любовью, страстью и вниманием к деталям, вовлечены были все — от костюмеров до осветителей.

Однажды после съемок «Сокровища нации» мы с Николасом Кейджем пошли к нему домой. Мы немного выпили и играли в бильярд и в какой-то момент Николас опрокинул какой-то доисторический череп пещерного медведя и разбил его. Он был очень расстроен. На следующий день он похоронил его в поле.

Со съемок «Золотого глаза» у меня сохранились часы Omega с памятной гравировкой «Шон Бин, 006». Кажется, это 1995 год. Часы требуют ремонта.