20-летний Квентин Тарантино взял интервью у своего кумира, режиссера Джона Милиуса. Спустя 40 лет Квентин выложил расшифровку

Квентин: Для начала хочу, чтобы ты знал: сценарий фильма «Жизнь и времена судьи Роя Бина» — мой самый любимый.

Джон: Приятно слышать. Мне он тоже нравится.

Квентин: В титрах автором сценария указан только ты. Но я слышал, ты говорил, что режиссер Джон Хьюстон этот сценарий испортил?

Джон: Он говорил время от времени: «Хочу, чтобы здесь ты сделал вот так, а здесь — вот так».

Квентин: Как бы ты снял «Судью», если бы мог снимать как захочется?

Джон: Я бы поменял многое! Сейчас этот фильм — эдакий «Бутч Кэссиди» для бедных. Ни рыба ни мясо. И вся команда — слушай, я обожаю Пола Ньюмана, считаю его великолепным актером, но я бы никогда не позвал его в «Судью». Все второстепенные персонажи, все эпизодические роли, камео и другие мелочи — мне все это кажется недокрученным. У этого фильма легкомысленный тон, получился вестерн в духе Беверли-Хиллз. Такого ощущения изначально не должно было быть. По сценарию это куда более мощный фильм.

Квентин: Суровый вестерн про кровь и кишки.

Джон: Жесткий фильм.

Квентин: А в кадре полно камео, входит какая-нибудь звезда, и...

Джон: Все истории, которые пересказывают персонажи, изначально были в сценарии. Там было много юмора. Гораздо больше, чем попало в фильм. Но все равно, по стилю «Судья» должен был быть ближе, например, к фильмам Серджо Леоне.

Квентин: Ближе к «Однажды на Диком Западе»?

Джон: Поближе, чем сейчас, да. Примерно как «Хороший, плохой, злой».

Квентин: Для людей ты по-прежнему Мистер Мачо (так Милиуса в июне 1973-го окрестил журнал Правила жизни; прозвище закрепилось. — Правила жизни).

Джон: Звучит чудовищно, правда? (Смеется.)

Квентин: Все критики, пишущие о твоих фильмах, для начала вспоминают о Мистере Мачо.

Джон: Я у них «кровожадный» и все такое.

Квентин: В Time или Newsweek, не вспомню сразу, была рецензия на «Конана-варвара», где тебя назвали The Peck’s Bad Boy (хулиган из детских нравоучительных романов 1880-х. — Правила жизни).

Милиус оглушительно хохочет.

Джон: А я и не против! Я согласен. Это мне нравится куда больше, чем Мистер Мачо. Эндрю Саррис однажды назвал меня «одаренным варваром». Но право на этот титул я, наверное, потерял после того, как сделал «Конана-варвара».

Квентин: При этом «Судья Рой Бин» — очень романтичный фильм. Главный герой — старый и черствый, но по-своему красноречив и романтичен.

Джон: Я и сам безнадежный романтик! Прежде всего романтик, все мои фильмы полны романтизма!

Квентин: Концовка «Судьи», где женщина, в которую был влюблен герой, читает его письмо, — прекрасна.

Джон: По сценарию она была еще лучше: герой возвращается в город, и начинается перестрелка. Он не призрак, как в фильме. Он возвращается сломленным стариком. А у его дочери как раз проблемы с бандитами. И этот спившийся старик в одиночку их побеждает, но погибает, и дочь так и не узнает, что это ее отец.

Квентин: Не знаю, их встреча в фильме — отличная сцена.

Джон: В сценарии они тоже встречаются, но он не признается, что он ее отец. Говорит: «Я был другом твоего отца, одним из его маршалов, твой отец был великим человеком, не то, что я, я ему в подметки не гожусь». Очень мощная сцена.

Квентин: Ты говоришь, что ты безнадежный романтик, но по мне романтические сцены в «Диллинджере», все эти прогулки влюбленных по лесу и катания на лодке, сделаны без любви. А вот потом, когда его любовь хватает автомат и прикрывает его, поливает полицейских очередями, крича: «Беги, Джонни, беги!» — вот это романтика!

Джон: Преданность — качество, которое восхищает меня в людях. Когда люди преданы друг другу, это серьезно. (Годы спустя я использовал эту фразу, слово в слово, в «Криминальном чтиве». — Прим. авт.) Влюбиться просто. Просто увлечься идеей. Можешь ты сохранить преданность или нет — вот что показывает, кто ты есть на самом деле. Данное однажды слово очень важно, способен ты его сдержать или нет — вот подлинная проверка характера.

Квентин: Уоррен Оутс хорошо показал Диллинджера как обычного человека 1930-х, которого к криминалу подтолкнули обстоятельства. Но иногда мне кажется, что для этой роли больше подошел бы человек действия, кто-нибудь вроде Уильяма Смита. Можно поверить, что Мишель Филлипс убьет кого угодно ради Уильяма Смита. Но не ради Уоррена Оутса.

Джон: Уоррен всегда был одним из моих любимых актеров. Я хотел, чтобы Уоррен играл главного героя в «Судье».

Квентин: Я думал, ты хотел, чтобы его играл Марвин Ли?

Джон: Ну да. Но сначала я хотел снять задешево. Это должен был быть мой первый фильм, и я хотел потратить на него даже меньше, чем в итоге мы потратили на «Диллинджера». Я хотел снимать в Испании, в каком-нибудь маленьком грязном городе, где когда-то снимал Серджо Леоне, и чтобы Судью играл Уоррен. Думаю, он был бы в этой роли очень хорош. Да, возможно, Уильям Смит был бы более убедительным Диллинджером. Но Уоррену эта роль тоже удалась.

Квентин: Раз уж мы о нем заговорили, хочу сказать, что идея сделать Смита отцом Конана кажется мне блестящей. Когда-то я жил у бабушки в Теннесси. Я ходил класс в пятый, обожал кино. Но в городе был только один кинотеатр, и там не показывали ничего современного. Только боевики про байкеров. Главные роли в основном играл Уильям Смит. «Хром и горячая кожа», «Ангелов круче не бывает», «Вьетнамские ангелы».

Джон: Люблю «Вьетнамских ангелов». Этот фильм, кстати, вдохновил Копполу на «Апокалипсис сегодня».

Квентин: Серьезно? «Вьетнамские ангелы»?

Джон: Да, байкеры во Вьетнаме, серферы во Вьетнаме, идея похожая. Я однажды написал для Film Comment целую статью о том, что общество напрасно демонизирует байкеров и что в «Беспечном ездоке» Питер Фонда и Деннис Хоппер умирают за грехи Уильяма Смита.

Квентин: Уильям Смит — мой любимый актер. Обычно он играет плохих парней. Но хотелось бы посмотреть на него в героических ролях. Думаю, он что-то вроде Чарльза Бронсона в шестидесятые. Бронсон после злодеев стал играть героев, у Смита бы тоже могло получиться.

Джон: Без сомнения.

Квентин: Поэтому было здорово увидеть его в героической роли в «Конане».

Джон: Обожаю момент, когда он произносит эту свою торжественную речь в самом начале. «Загадка стали...» Сцена короткая, но я очень ее люблю. И потом, он доблестно сражается с ордой. И его загрызает стая ротвейлеров! (Смеется.) Только ротвейлеры Уильяма Смита и могли загрызть.

Квентин: Ты же продюсировал «Жесткач» для Пола Шредера?

Джон: Да. Прекрасный сценарий, который превратили в отстойный фильм. Виню в этом Пола.

Квентин: Я слышал, что вместо Джорджа Скотта там должен был играть Уоррен Битти. И, что довольно бредово, от героя сбежала жена, чтобы стать порноактрисой, а не дочь?

Джон: Да, это был просто позор. Битти уговорил Пола, заболтал его, как девку.

Квентин: Шредер говорил, что его заставили поменять концовку?

Джон: (Презрительно.) Никто его не заставлял, он сделал все, как хотел.

Квентин: Но мне нравятся его «Раскаты грома».

Джон: Этот фильм под меня написан.

Квентин: (Удивленно.) Правда?

Джон: Да, Пол написал сценарий и отдал его мне со словами: «Вот твой фильм, снимай».

Квентин: А почему ты не стал снимать?

Джон: Да не знаю. По-моему, был тогда не в настроении делать мрачные вещи.

Квентин: Я как-то брал интервью у Джона Флинна, который взялся за этот проект вместо тебя. Он сказал, что сценарий Шредера вообще не подходил для съемок.

Джон: Да нет, сценарий был великолепен. Черт, просто отличный был сценарий. Там было полно крутых вещей. Пол был на пике формы.

Режиссер: «Диллинджер», «Ветер и лев», «Большая среда», «Конан-варвар», «Красный рассвет».

Сценарист: «Дьявольская восьмерка», «Эвел Книвел», «Иеремия Джонсон», «Диллинджер», «Ветер и лев», «Большая среда», «Апокалипсис сегодня», «Конан-варвар», «Красный рассвет».