Людмила Улицкая — о своей рукописи «Чума», которая никогда не издавалась и сейчас обрела актуальность

Эпидемия опасной болезни — не новость в истории человечества. Ведь не случайно, что половина моих друзей, после того как началась эта пандемия, не сговариваясь, раскрыли три книги: «Пир во время чумы» Пушкина, «Декамерон» Боккаччо и «Чуму» Камю. Книги — самое надежное хранилище человеческой памяти. Исторические сведения, скажем, о чуме середины XIV века в Италии, которая потом перекинулась и на Европу и дошла в конце концов и до северных славян, доступны только специалистам, но именно художественная литература вскрыла и глубину трагедии, и способы ее переработки в сознании человека. Вот и моя «Чума» про то же самое. Я, конечно, не ставлю ее в ряд с великими книгами, которые я упомянула, но, с другой стороны, само человечество очень изменилось с тех пор, как были написаны эти шедевры. И сегодня лаборантка в рядовой лаборатории знает о чуме больше, чем знали великие авторы прошлого. Таким образом, задача моя была пройти по этой интереснейшей дорожке. Ну, как получилось, так и получилось.

Как вы узнали об эпидемии и почему решили рассказать историю в формате сценария?

Об этой истории, которая была в СССР малоизвестна, я узнала от моей приятельницы. Ее отец, патологоанатом, был участником этой истории, которая разворачивалась в Москве в 1939 году. Кстати, уже в 1950-е годы был некоторый повтор, правда связанный не с чумой, а с другой «особо опасной инфекцией». Почему сценарий? Не знаю. Мне показалось, что это прекрасный материал именно для кино.

Сценарий был написан в 1978 году для поступления на курсы драматурга Валерия Фрида при Доме кино. Вам правда вернули текст с ремаркой «Вас учить нечему, вы и так все умеете»?

Нет, я отправила сценарий Валерию Фриду, а потом был телефонный разговор, в котором он мне сказал, что меня не берет. Я даже не особенно огорчилась — я и не рассчитывала, что меня возьмут с этим сценарием. Но он добавил, что я уже все умею... Ну, на этом мои отношения с кинематографом и закончились на многие годы.

Вы что-то поменяли в тексте сейчас?

Несколько слов и несколько запятых.

На обложке «Чумы» изображена работа вашего мужа-скульптора Андрея Красулина. Можете рассказать о ней?

Когда речь зашла о том, что нужна обложка, я зашла в комнату, где Андрей работает, мы выбрали штук пять последних рисунков, наиболее драматичных, и послали их издателю, Елене Шубиной, и она выбрала один из них. Обложку Андрей не делал, шрифт делал другой художник. Да и рисунок не был специально для обложки сделан.

Вы описываете, как власти организуют карантин: главврач звонит министру здравоохранения, НКВД забирает тех, кто контактировал с больными, прямо на улице. Понятно, времена и методы другие, но видите ли вы какие-то параллели с тем, что происходит сейчас?

Ну, никакой открытости не было ни тогда, ни сейчас. Сейчас, я бы сказала, поинтереснее: растерянность власти полная. Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что губернаторам впервые предоставлена возможность принимать самостоятельные решения. Но это не от открытости, а от растерянности власти.

Для тех, кто лежит в больнице рядом с носителем инфекции, в «Чуме» придумывают полуправду, чтобы не возникло паники. Как вы относитесь к полуправде в таких случаях?

Вопрос непростой. Наш великий народ — это я без тени иронии говорю — привык к тому, что правда не говорится никогда. Она считывается очень небольшим количеством людей — теми, кто в состоянии самостоятельно думать. А таких людей никогда особенно много не бывает. В стране, которая привыкла к тотальной лжи, полуправда выглядит даже привлекательно. Вычислять легче.

А как люди в те времена реагировали на слухи?

Не могу ответить на этот вопрос. Я все-таки принадлежу к тому кругу людей, которые могут анализировать информацию, умеют читать газеты, вычитывая в них то самое, что власть хотела скрыть. Особое искусство. Вы же знаете главный миф СССР: мы окружены врагами и все хотят нас сожрать. И отголоски этого мифа и сегодня вполне живучи. Слухи тогда — это разговоры в очереди за продуктами. Слухи сегодня строятся на самой разнообразной и противоречивой информации, которой пруд пруди, и выстраивать реальную картину мира сложно в обоих случаях.

Вы начинали свою карьеру как биолог. Как вы оцениваете те меры защиты, которые предпринимает сегодня правительство?

Они довольно похожие сегодня во всех странах. Думаю, что карантин — мера необходимая. Самое интересное для меня — что будет потом? Не поставит ли жесткость карантина свою печать на будущие отношения власти и общества? Вот это меня и занимает.

Вас как-то затронули постановления Собянина о москвичах, которым больше 65 лет?

Ох, как-то мелькнуло мимо меня. Я послушала фрагмент его выступления, порадовалась какой-то человечной интонации, к которой мы совершенно не привыкли в устах начальства. Хотя я давно перешагнула этот возрастной рубеж, но, честно говоря, не дослушала.

Вы соблюдаете самоизоляцию?

Да. Но сегодня сходила в аптеку. Купила там новый аппарат для измерения давления, старый сломался, зашла в продуктовый магазин, накупила еды в количестве больше обычного. И собираюсь дальше сидеть дома. Работы много. Да мы с мужем вообще-то почти и не меняли свой образ жизни в связи с карантином, работаем дома всегда. Я даже сегодня утром, получив кучу писем и просьб дать интервью, сказала мужу, что неплохо бы организовать личную самоизоляцию посреди общественной. Ограничение у меня связано с посещением моих больных — не коронавирусом, а другими тяжелыми болезнями, — подруг, которых не могу сейчас навестить.

Сегодня все — работа, жизнь, отношения — стало осязаемо хрупким. Поменялись ли люди, с которыми вы общаетесь?

Нет, ни в коей мере. Круг моих друзей железобетонной крепости. Мы вместе прошли слишком много разных испытаний, чтобы на такой безделице, как самоизоляция, споткнуться.

Что бы вы посоветовали поколению 20–30-летних? Как не паниковать в эпоху пандемии?

Ребята, а вы что, паникуете? Боитесь потерять то, что в руки само упало? Так это же и есть жизнь: кроме радостей и удовольствий в ней много всяких испытаний. Вам просто повезло, вы всю свою жизнь прожили пока что без больших потрясений, без войн: Афганская закончилась в 1989-м, Чеченская в 1996-м. И дай бог, чтобы на вашу долю не выпало ничего хуже коронавируса. Он пройдет. И самое интересное начнется потом. И это «ПОТОМ» будете делать вы. Удачи вам!