Нурлан Сабуров: «Комик не обязан быть остросоциальным. Он вообще никому ничего не должен»

Нурлан Сабуров: «Комик не обязан быть остросоциальным. Он вообще никому ничего не должен»

Самый популярный казах в российском стендапе рассказал Правила жизни, как он борется с собственным тщеславием, что будет с юмором через 30 лет, почему он хочет пригласить Путина в «Что было дальше» и когда мы увидим в шоу женщину.

У тебя сейчас идет огромный тур по всему миру (разговор состоялся до того, как коронавирус внес свои коррективы. — Правила жизни). Шоу называется «Принципы». Почему так?

Не уверен, что содержание материала соответствует названию, но для меня этот тур — отчасти попытка заглянуть в себя, проанализировать, что меня сподвигло делать то, что я сегодня делаю. Задуматься, как и почему я действую именно так, а не по-другому. Здесь я говорю о каких-то своих убеждениях, своем видении и мировоззрении.

В видеоанонсе тура вокруг тебя хаос, все рушится.

Да, всё рушится, а я стою.

То есть ты стоишь на своих принципах?

Да, грубо говоря.

А что тебя сейчас заставляет стоять и не падать?

Не знаю, насколько пафосно сейчас это прозвучит, но семья и, наверное, какое-то желание чего-то добиться. Ввиду популярности появились какие-то соблазны, но хочется не довольствоваться сегодняшним, а думать о будущем, хочется достичь чего-то большего. По крайней мере, такие желания у меня и у моего окружения.

Кем ты видишь себя в будущем?

В детстве и юности я занимался боксом и хотел стать олимпийским чемпионом. Но дело в том, что в боксе — да и вообще в любом спорте — твоя жизнь ограничена возрастом. Ты можешь находиться на пике в определенном возрасте, достичь каких-то высот, а в 40 лет никто не боксирует. В стендапе же с возрастом ты, наоборот, становишься только лучше, и в этом суть. Мне очень интересно посмотреть на себя через 20–30 лет. Надеюсь, я стану лучше как комик, буду развиваться, писать, находить какие-то новые формы, свежую подачу. Я рад, что занимаюсь именно стендап-комедией, потому что этот жанр позволяет расти с возрастом. В этом жанре ты можешь стать неактуальным только по своей вине.

О чем Нурлан Сабуров будет шутить через 20–30 лет?

Без понятия. Во-первых, есть страх — смогу ли я это делать. Во-вторых, о чем... Блин, даже не знаю. Надеюсь, о чем-то.

Как ты думаешь, будет ли стендап через 20–30 лет так же востребован, как сейчас?

Плевать! Даже если он не будет востребован, он не исчезнет — вот что точно. Возможно, в каком-то едином пространстве он станет менее актуальным. Но опять же, посмотрим на стендап-индустрию в Америке — интерес был волнообразным: сначала был прилив, все говорили о стендапе, потом о нем забыли, но тем не менее в клубах выступления продолжались. Естественно, за счет комиков, за счет какого-то желания развиваться, опять же. В общем, я не боюсь, что стендап как жанр станет менее актуальным.

Возвращаясь к туру. У тебя запланированы выступления в США. Ты как-то адаптируешь материал под аудиторию?

Нет.

Ты же там на русском выступаешь?

Естественно. Я в английском ноль. Это, кстати, второй момент в развитии. Первый — развиваться как комик. С английским у меня все очень плохо, и меня тормозит языковой барьер. Мне не хватает духу сказать официанту «хелло, чикен» — меня уже в пот бросает. Это надо перебороть, чтобы попробовать свои силы именно в англоязычном мире стендапа. В России это молодой жанр, комиков не так много, конкуренция ниже и добиться успеха проще, чем в англоязычном мире. Если ты добился чего-то в Америке, это уже мировой масштаб, это уже «сверх» для меня.

А это цель?

Это возможность, вероятность. Это не цель как таковая — мол, несмотря ни на что, надо делать! В таком контексте вопрос не горит. Возможно, когда-то возгорит. Когда я пошел в StandUp на ТНТ, это не было целью жизни. Когда я понял, что это возможность, что это круто и здорово, я уже в нее вцепился. С англоязычным стендапом всё пока слишком отдаленно — такое ощущение. Хотя, возможно, я ошибаюсь. В целом можно взяться, но отягощает момент, что у меня семья. Я и так весь гастролях, а тут еще момент с переездом — это определенные сложности.

Ролик с анонсом тура полностью сделан казахами, от режиссера до массовки. Расскажи, ты специально «своих» подтягиваешь?

Ролик снимали в Алма-Ате, так же как и прошлогоднее промо к туру IQ. Как это было? Мы познакомились с Айсултаном (Айсултан Сеитов, казахстанский режиссер и клипмейкер, снимавший клипы для Travis Scott, Migos, 21 Savage и других. — Правила жизни), начали общаться, и я ему предложил снять ролик для тура IQ. Он говорит: кайф! Мы полетели в Алма-Ату, сняли первый ролик. Потом он снял мой концерт для ТНТ. Когда я думал о ролике для второго тура, у меня даже не было мысли предложить это кому-то еще. То же самое с Адилем (Адиль Жалелов, известный как Скриптонит. — Правила жизни). В ролике IQ звучит его трек с Jillzay и 104 «Аргумент», в «Принципах» — «Мистер 718».

Вы друзья?

Да. Я так считаю, по крайней мере. Не знаю, что они думают. (Смеется.) Другой момент, что не так часто видимся, не так часто собираемся. В творчестве помочь и вообще по жизни мы друг к другу обращаемся.

Люди смотрят на тебя, Адиля и Айсултана, и говорят: казахи — такой талантливый народ. Ты согласен с этим?

С одной стороны, я понимаю радость людей, они просто гордятся. Но тезис о том, что это исключительно потому, что мы казахи, — вообще неправда, национальная принадлежность тут ни при чем. Это огромный труд, определенный менталитет и, возможно, какая-то часть везения, удачи. Все зависит от самого человека, вне зависимости от национальности, расы и так далее. То же самое касается дружбы. Я общаюсь и дружу с Азаматом Мусагалиевым (актер, юморист и телеведущий. — Правила жизни) не потому, что он казах, а потому, что мне в первую очередь нравится его творчество. То же самое с Адилем и Айсултаном. Да, у нас схожий менталитет и нам легче найти язык, но это не значит, что я легко задружусь с любым казахом просто потому, что он казах. Может быть, я плохой человек, но мои взгляды... Потому что многие думают: о, казах, мы должны общаться! Когда мне это говорят, я думаю: нет. И получаю реакцию: а, всё, зазнался.

А ты чувствуешь себя звездой?

Нет. Но есть некоторые моменты. Например, я уснул на столике в самолете, просыпаюсь, а у меня пол-лица в следах, другая половина в слюнях, а человек хочет сфоткать. Вот эти странные моменты. С обычным человеком, немедийным, вряд ли так будут делать. А в остальном — нет. Тщеславие, конечно, есть, стараюсь это чуть-чуть в себе гасить. Как раз на концерте об этом говорю. Грубо говоря, огонь, вода и медные трубы. Медные трубы — это самое сложное. Ты думаешь: «О-о-о да, я-я-я» — и всё это в себе подавляешь. Не то чтобы я совсем кремень, это явно в чем-то проявляется — надо спросить у окружающих. Но вот такого чувства «Я» — такого нет. Надеюсь, это не произойдет.

К разговору о «зазнался». Тебе звонила Айза Анохина в рамках телефонного розыгрыша на шоу Comment Out. Ты не стал отвечать, а просто бросил трубку. Для тебя это типичная реакция — ты прямо гасишь сразу?

Да. Это личное пространство. Я ехал за рулем, мне звонят с незнакомого номера, говорят что-то про «насру на тебя». Я через три минуты понял, что это Comment Out. Но никакого сожаления о моей реакции у меня не было. Меня обвиняют в том, что я не отреагировал, как комик — не отшутился, не «насрал» еще больше. Но тот факт, что я комик, не означает, что я обязан реагировать как комик. А как должна реагировать певица? Петь? Это странно. Почему-то это взбудоражило многих, но мне вообще плевать.

А как ты реагируешь, если тебе звонят из банка и настойчиво предлагают взять кредит?

Сразу до свидания. В студенческие годы я их еще слушал, потому что мне было интересно. Во-первых, мне кто-то позвонил, да еще и из банка. Я думал: о, смотрите, мне из банка звонят! Я их дослушивал. А сейчас отрубаю. Но не грублю, надеюсь.

Как Щербаков не делаешь, не начинаешь троллить?

Да, Леха в этом плане, конечно... Он и видео может записать. У меня на это нет сил, но я угораю с Лехи сильно. Однажды мы были в Юрмале, Жеке Чебаткову позвонили из банка, и мы втроем разыгрывали чувака. Мы отвечали разными голосами, и чувак не понимал, с кем он разговаривает. Я какую-то бабушку изображал или быдло, Леха девочку. Он говорил что-то про квартиру, ипотеку. Мы минут семь с ним разговаривали. Когда есть настроение, можно и поугорать.

Непонятно, что будет дальше: тормозну ли я или, если пойду дальше, как это отразится на моей семье.

С шутками понятно, а теперь к серьезным вещам. В интервью Дудю ты рассказал, что однажды расплакался ночью перед женой. Мужская уязвимость — это редкость. Мало кто ее так открыто демонстрирует. Как это вышло?

Я сам не понял. Возможно, в какой-то степени это жена так на меня действует, именно в проявлении чувств. Или же это Москва влияет. Возможно, и общение с комиками — потому что сам жанр заставляет постоянно сомневаться в своих принципах, убеждениях, в том, что ты делаешь. То есть ты сомневаешься в себе, в других, начинаешь ставить под сомнение какие-то вещи в обществе. Я много думал и размышлял на эту тему. И сейчас, если что-то происходит, пытаюсь посмотреть на вещи с разных сторон. Не знаю, насколько получается. Видишь, ты заметила. Я не думал о том, что я стал мягче. Я не стал мягче, скорее, я просто хочу открыто говорить о каких-то своих минусах.

Ты в своих интервью говоришь, что внутри тебя живет много страхов, в том числе связанных с семьей. Что тебя пугает?

Я в последнее время больше отдаюсь работе, чем семье. Идет тур — полгода меня дома не будет. Это испытание. Но хочется идти дальше, вперед. Непонятно, что будет дальше: тормозну ли я или, если пойду дальше, как это отразится на моей семье. Каждый раз, когда я уезжаю, проходит неделя, вторая, и ты уже начинаешь терзаться и мучаться, потому что тебя дома ждут и ты что-то упускаешь. Необходимо сохранить этот баланс «работа — семья». Я не знаю как. В следующем году точно никаких туров, ничего не хочу делать. Хочется побыть дома. А страхи есть всегда, постоянно. Боишься, например, что ребенок упадет сейчас. Он только чуть-чуть пошатнулся, а тебя сразу в пот бросает! Едешь за рулем, или жена едет за рулем — ты в постоянном страхе, в какой-то панике. Возможно, это слегка ненормально — находиться в таком постоянном страхе.

Раньше у тебя в выступлениях была центральная тема «Я боюсь снова стать бедным». Во-первых, пережит ли этот момент? Во-вторых, есть какой-то глобальный страх такого масштаба?

Во-первых, снова стать бедным можно в любой момент. Годик-два — и меня можно на свалке где-нибудь искать, бутылки собираю. А глобальный страх... Наверное, здоровье — свое и семьи. Сейчас все нормально, но в целом ты просто переживаешь за здоровье. Ну и страх, возможно, связанный с режимом в наших странах, в России и Казахстане. Не то чтобы меня прямо коробит, но это такой общий страх перед будущим и неизвестностью. Меняют Конституцию, еще с этой стороны начинают на тебя мысли давить. С каждым годом все больше и больше ответственности. Да, есть эта тревога. Она не полностью поглощает меня. В любом случае, все будет хорошо. Надо работать, развиваться. В любых условиях, даже самых плохих, люди жили, пытались быть лучше, развивались, поэтому все будет нормально. Всегда есть надежда: всё будет херово, а потом будет хорошо. Так начинаешь себя успокаивать.

Ты сказал у Дудя, что боишься шутить на тему политики, но на закрытых концертах иногда подшучиваешь.

Да, но это шутки во время общения с залом. Условно, когда кто-то говорит про наркотики или я провоцирую, то могу пошутить про «тебя заберут эфэсбэшники». Каких-то специальных больших блоков про политику нет. Но в будущем 100 % будет. Почему? Потому что, опять же, раньше я был зациклен на себе и на своей семье. Сейчас меня начинает тревожить ситуация вокруг. Когда тебя что-то тревожит, ты начинаешь об этом писать. Не то чтобы меня раньше совсем это не тревожило — я просто был занят собой, своей жизнью. Я всегда смотрел вниз. А сейчас взгляд чуть-чуть поднял вверх — смотришь, что там происходит, интересуешься, углубляешься в какие-то темы, и тебя это начинает беспокоить. Соответственно, когда ты начинаешь чем-то интересоваться, это так или иначе проявляется в творчестве.

А как ты считаешь, комик должен быть остросоциальным?

Нет, не должен. Он ничего никому не должен. Что тебя тревожит, что тебе интересно, что тебе в кайф самому и смешно — с тем и выступай. Хочешь, про стаканчики пиши; можешь карьеру построить на этом. Масса известных западных комиков построили карьеру шутками про еду или про свою семью. Опять же, тот же Кевин Харт шутит только о себе, никуда не лезет.

Я за феминизм, но надо понимать, что мир так быстро не поменяется.

Ну, он дошутился тоже. Его же растоптала нравственная полиция за гомофобные твиты восьмилетней давности. Что ты про это думаешь? Тебя пугает это?

Нет, даже хочется немножечко попинать нравственную полицию, потому что зачастую она перебарщивает, хоть и права в своих посылах. Например, Вайнштейн: тут все четко, ясно и понятно, человек — преступник, он за это должен расплатиться. Но бывают неоднозначные случаи, и не факт, что тут применимы такие же меры, как к Вайнштейну. Надо как будто чуть более объективно смотреть. Может, я не прав. Возможно, потому, что я мужик, возможно, потому, что все человечество построено на патриархальной системе и это просто так не проходит. Я за феминизм, но надо понимать, что мир так быстро не поменяется. Опять же, на мужчин этот многовековой уклад тоже влияет: нужно доказывать свою маскулинность, общество постоянно давит: ты должен это, это, это. И ты такой: (говорит карикатурно мужицким голосом) «Надо бить женщин!» В общем, надо как-то распределить социальные роли, чтобы девушки могли работать, не испытывая дискриминации, а ребята — расслабятся.

Ты сказал, что ты за феминисток. Я не ослышалась?

Секундочку. Иногда складывается ощущение, что в России феминистки просто взяли атрибуты американского, западного феминизма, но о сути как будто забывают. Домашнее насилие, по-моему, первая проблема, которую надо решать. То есть сначала нужно раздавить домашнее насилие на корню, а потом браться за другие проблемы типа суффиксов. Какие на хрен суффиксы? Понимаешь? В общем, такая ситуация.

Возвращаясь к тому, что тебя начали волновать какие-то остросоциальные вещи. Ты поэтому участвуешь в KUJI-подкасте?

Может быть, отчасти. У меня появилась эта потребность изнутри [говорить об этом]. Она появилась не потому, что мне не о чем шутить, или потому, что я увидел в этом какой-то хайп. Грубо говоря, хочется разбираться, быть более погруженным, более осведомленным. Конечно, экспертом во всех темах стать не получится, да и в целом стендап этого не требует. Стендап — это невежество и претенциозность, как говорил кто-то из комиков. Ты просто выступаешь, как будто ты эксперт, но на деле это не так. Но есть эта потребность — поинтересоваться, узнать, как это исторически сложилось. Это как глоток свежего воздуха. Мне интересно узнавать что-то новое в таком дружеском формате. Например, Андрей (Коняев, соведущий KUJI. — Правила жизни) — преподаватель МГУ, но даже его я не стану слушать, если он будет читать мне лекцию на паре. Другое дело — если он скажет мне один на один. Может быть, у меня какая-то аллергия на универы. Когда это происходит в беседе, мне гораздо проще: происходит обсуждение, ты подкидываешь темы и идеи, начинаешь сомневаться, собеседник отвечает, аргументирует, вы начинаете спорить — и в этом споре рождается что-то более ценное, нежели просто тухлая информация.

К разговору о политике. Я читала расшифровку интервью, которое ты давал моим коллегам из печатной версии для проекта «12 апостолов». Тебя спросили: если бы у тебя была возможность позвать кого угодно на «Что было дальше?», кого бы ты позвал? Ты ответил: Путина и Сталина. Меня удивил этот ответ. Во-первых, оба политики...

В этом суть. Мы зовем людей, у которых есть определенный бэкграунд, то есть то, за что можно зацепиться, обсудить, обсмеять и так далее. А у Путина и Сталина бэкграунд гигантский. Даже когда мы приглашаем звезду, часто бывает, что некоторые зрители его совсем не знают или знают совсем мало. Про этих двоих людей все всё понимают, знают, не надо ничего объяснять.

Какой был бы основной панчлайн в адрес Путина?

Ой, не знаю. Честно.

И последний вопрос. Когда в «Что было дальше?» появится женщина?

В следующем сезоне в начале апреля.

Кто?

Пока не скажу.

Мы ее знаем?

Скорее всего. 100 %, я бы сказал.

рубашка, брюки, все Dries Van Noten; пиджак, Louis Vuitton; ботинки, Moresсhi

Режиссер — Кирилл Кулагин

Оператор — Артем Замашной

Диджитал-директор — Анастасия Полетаева

Старший редактор — Жанель Куандыкова

Интервью — Жанель Куандыкова

Бренд-директор — Анастасия Подольская

Продюсеры — Анастасия Милованова, Инна Жаркова

Администратор на площадке — Дмитрий Житнушкин

Художник по свету — Мика Минасян

Кино осветитель — Илья Марченков

Сценический светооператор — Анна Шкумат

Сценический осветитель — Алексей Савинов

Стейджменеджер — Роман Симачев

Работник сцены — Ростислав Ченчеров

Механики — Денис Дубицкий, Евгений Белозеров

Фокус- пуллер — Александр Привалов

Фотографы — Turkina Faso, Даша Почерк

Ассистенты фотографов — Александр Куликов, Иван Филюшин, Константин Руденко

Стилист — Ольга Чуковская

Ассистент стилиста — Сергей Стифонов

Костюмер театра — Екатерина Феофанова

Макияж и прически — Юлия Точилова, Фариза Родригез

Монтаж — Кирилл Кулагин, Евгений Труфанов

Звукорежиссер — Иван Меркулов

Звукооператор — Митя Крупеня

Звукорежиссер театра — Татьяна Парьева

Музыка: Нина Карлссон — Princess oOf tThe Sheep; Ebb Loops — Untitled; The Thunderbeats — Lazy Afternoon

Цветокоррекция — Дмитрий Литвинов

Редакция Правила жизни выражает благодарность сотрудникам театра Crave и лично Елизавете Павловой за помощь в организации и проведении съемки.

Также благодарим телеканал ТНТ и социальную сеть ВКонтакте за поддержку проекта