Роберт Де Ниро: «Мне было 24 года, когда я понял, что необязательно быть на пике вдохновения. Просто играй что должен и не забивай голову посторонним»

Я решил не задавать вопросов о «Таксисте», предположив, что Де Ниро устал отвечать на них за все эти годы. Оказалось, я был прав лишь отчасти. Обсуждать работы Мартина Скорсезе он, кажется, готов всегда. А еще есть «Однажды в Америке» — фильм, который показывали минимум раз в год по французскому телевидению в период моей жизни в Париже, — утопическое видение Америки глазами итальянского режиссера Серджо Леоне. Изучая материалы, я обнаружил, что Де Ниро был вовлечен в создание фильма в гораздо большей степени, чем просто исполнитель главной роли. Будет ли эта тема моим входным билетом в его «Круг доверия»?

И есть Нью-Йорк. Завораживает факт, что Де Ниро построил отель в пяти минутах ходьбы от того места, где вырос. Он много путешествовал и понял, что ничто не сравнится с его родным Манхэттеном. Мы видели актера в нью-йоркских декорациях во многих классических картинах — от «Злых улиц» до «Крестного отца 2», от «Таксиста» до «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Но его отель Greenwich выглядит иначе. Когда ты заходишь в вестибюль, скользишь взглядом по приглушенным тонам отделки, орнаменту и винтажной мебели, становится очевидно, что его проектировал кто-то, наделенный художественным чутьем. Ожидая актера, я задавался вопросом: «Может ли Роберт Де Ниро оказаться совершенно другим человеком? Не таким, каким мы видим его на публике?»

Вскоре появился его ассистент: «Можем ли мы провести беседу в офисе Боба?» Никто из его сотрудников не говорит «мистер Де Ниро» — для каждого из них он просто Боб. Оказалось, офис находится рядом — в прилегающем к отелю здании его продакшен-компании Tribeca.

Когда мы доходим до офиса, Де Ниро еще нет. Меня просят подождать несколько минут. Головной офис поражает не только размерами, но и стенами, на которых висят фотографии. Марлон Брандо смотрит на тебя в упор с черно-белого снимка. Мартин Скорсезе тоже здесь. В этом помещении застыли десятилетия американской киноиндустрии. Меня окружают гиганты, и скоро мне предстоит увидеться с легендой. В горле пересыхает. Но только Боб заходит в комнату, я успокаиваюсь. Он извиняется за опоздание, садится в кресло и предлагает начать. Он в хорошем расположении духа — может, я зря волновался, а может, просто повезло.

В начале нового десятилетия многие чувствуют, что Де Ниро возвращается на экраны. Но это кажется мне странным: возвращается откуда? Ведь он никуда и не пропадал. Все эти годы с ним выходили фильмы, он все время появлялся на ТВ. По большому счету он довольно активен для мужчины под восемьдесят. Но в каком-то смысле Де Ниро действительно вернулся на экраны — в «Ирландце» Мартина Скорсезе в конце 2019-го. Очевидно, он снова в высококлассном кинематографе — фильме той же категории, что и «Таксист» или «Бешеный бык». Он воссоединился с любимым режиссером и другом Скорсезе. С масштабным, эталонным американским кино. Но это не значит, что он позабыл свои итальянские корни. Де Ниро — один из немногих голливудских актеров, кто играл роли на итальянском языке в итальянских фильмах таких прославленных режиссеров, как Бертолуччи и Веронезе. И как можно забыть его роль в эпическом полотне Серджо Леоне «Однажды в Америке»?

Боб скромен и сдержан в обычной жизни — полная противоположность взбалмошным дивам, которых в Голливуде немало. Порой трудно отделить кинообразы Де Ниро от него самого, и большинство не подозревает, что этот человек эпохи Возрождения крайне любопытен. Он общается уважительно с каждым, вне зависимости от социального статуса. Можно быть иконой американского кино и оставаться классным парнем.

Сизар Гриф: Вы наполовину итальянец. Когда вы были ребенком, в вашей семье говорили по-итальянски?

Роберт Де Ниро: Нет, ничего такого и близко не было. Я выучил итальянский самостоятельно, когда снимался в Италии, потому что мне нравился этот язык. Я хотел бы знать его лучше — я понял это уже в зрелом возрасте, когда снимался у Джованни Веронезе в фильме «Любовь: Инструкция по применению».

Сизар: Вместе с Моникой Беллуччи.

Роберт: Да! Фильм написан на прекрасном литературном итальянском — со множеством языковых нюансов, которые мне пришлось изучить. Я говорил на собственной разновидности итальянского — где искажено произношение, где слова читаются на американский манер. Но когда я работал со сценарием, мне пришлось серьезно практиковаться, вплоть до тонкостей фонетики. Но и этого мало — нужно прочувствовать язык, каждое слово, как я чувствую английский.

Сизар: Ваши любимые итальянские фильмы? Какими актерами и режиссерами вы восхищаетесь?

Роберт: В молодости, в начале актерской карьеры, когда я стал изучать кино во всем его многообразии, это были Феллини, Антониони и Пазолини. Пожалуй, Феллини в наибольшей степени. А кто снял «Рокко и его братья»?

Сизар: Лукино Висконти.

Роберт: Великое кино. Я люб­лю Мастроянни, конечно же. И Ренато Сальваторе, который сыграл в «Рокко и его братьях». Однажды я случайно встретил его в Риме — он сидел в машине, застрял в пробке. Я подошел к нему, чтобы поздороваться, он был очень мил.

Сизар: В чем специфика работы с итальянцами?

Роберт: На съемках «Двадцатого века» Бертолуччи была сцена, в которой я должен был сыграть старую версию самого себя. Мы отсняли ее в первый или второй съемочный день. Я сыграл, но был сбит с толку, потому что логично было бы сыграть ее в конце. К таким сценам нельзя приступать, пока ты полностью не погрузился в своего героя. Сегодня я смог бы это проделать, но тогда я был молод. Помню, как говорил об этом с Бернардо, и он рассуждал об особом европейском подходе — «надо чувствовать момент, ловить ощущение» и тому подобное.

Помню, недалеко отсюда, в музее Уитни, мы снимали сцену «Приветствия» Брайана де Пальмы с Алленом Гарфилдом. До этого я ни разу его не встречал, в кадре мы импровизировали, и получилось потрясающе. Во время съемки я не ощущал этого. Можно не чувствовать сцену, а она получится прекрасной. Как мы разговариваем сейчас: вы можете думать о чем-то своем, как и я, но это не повлияет на интервью.

Несомненно, европейские фильмы отличаются от американских, но европейцы обожают американское кино — может быть, за его простоту. Я, конечно, обобщаю. Мне было всего 24 года, когда я понял, что необязательно быть на пике вдохновения, чтобы сыграть сцену. Просто играй что должен, взаимодействуй с другими актерами и не забивай голову посторонним. В конце концов, в жизни всегда найдутся поводы для беспокойства, это неизбежно.

Сизар: Европейцы более спонтанны?

Роберт: Да. Возможно, у них более естественный подход.

Сизар: Вам когда-нибудь хотелось уехать из Нью-Йорка?

Роберт: Мне всегда хотелось жить здесь. В Лос-Анджелесе я бываю наездами. Здесь я увидел это замечательное здание и открыл в нем ресторан, потом офисы, затем появились и другие — братья Вайнштейн с компанией Miramax (теперь — Weinstein Company. — Правила жизни), Спилберг занял один из этажей.

Сизар: Действие многих ваших фильмов происходит в Нью-Йорке — вы охватили почти каждый район: от Бруклина («Однажды в Америке») до Бронкса («Бронкская история»), от Маленькой Италии («Злые улицы») до Нью-Джерси («Полицейские»). Какой из ваших фильмов наиболее полно передает дух города?

Роберт: Думаю, «Злые улицы» очень точно отражали реальность Маленькой Италии. Действие «Таксиста» происходит в 1970-е — это совершенно другое ощущение, такого Нью-Йорка больше нет. Когда я снимал «Бронкскую историю» (режиссерский дебют Де Ниро. — Правила жизни), я старался сделать ее максимально реалистичной. Парни с района в кадре — это настоящие парни с района, не актеры. Было бы трудно подобрать актеров, которые сыграли бы эти роли достоверно, — для этого нужно быть погруженным в уличную культуру.

Сизар: Какие фильмы о Нью-Йорке вы любите?

Роберт: «В порту» Элиа Казана — великий нью-йоркский фильм. «Завтрак у Тиффани» показывает совершенно другую сторону Нью-Йорка. «Французский связной» с Джином Хэкменом.

Сизар: Как вы относитесь к тому, что Нью-Йорк меняется?

Роберт: Я не скучаю по его прошлому. Все меняется, и мне не свойственна ностальгия. Нужно просто приспособиться к новой реальности. В 1970-х Нью-Йорк был диким, сейчас его облагородили и подчистили. Он эволюционировал. Но и сегодня можно найти дикие местечки, и это неплохо.

Сизар: Я заметил, что в разных странах по-разному воспринимают ваши фильмы. Я вырос во Франции, и мы постоянно смотрели «Однажды в Америке» — его показывали по телевизору чуть ли не каждый день, когда у нас было три канала, еще до появления кабельного. Но в США он не стал таким популярным. Этот фильм любят и в Китае — там его цитируют постоянно.

Роберт: Серьезно? Ничего себе. Я не знал.

Сизар: Как вы думаете, это фильм об Америке для иностранцев?

Роберт: Думаю, да. Когда мы снимали его, продюсеры знали, чего ожидать от режиссера, но постарались превратить его в нечто совершенно иное. Серджо (Леоне. — Правила жизни) запечатлел свое видение Америки, посмотрел на страну глазами иностранца. Когда фильм был готов, его хронометраж составлял почти четыре часа, и продюсерам это не понравилось. Они многое вырезали на монтаже. Я предлагал сделать две версии — режиссерскую (длинную) и укороченную для проката. Сам стиль съемки, настроение фильма — все это показывает нас, американцев, глазами чужака, это его восприятие. Фильм не претендовал на точность деталей. Я говорил Серджо во время съемок в Риме: «У нас в Америке нет таких кофемашин». Я надеялся добавить таким образом исторической достоверности — но он к ней не стремился. Он воплощал собственные романтические фантазии. Фильм был основан на книге The Hoods, которая попала ко мне в руки случайно, задолго до начала съемок. Это отличная книга о еврейских гангстерах Нижнего Ист-Сайда, но Леоне мало что оставил от нее. Он так стремился рассказать эту историю, что полностью ее переписал. Я встречался с ним за несколько лет до начала съемок, уже тогда он обсуждал с Жераром Депардье его участие в проекте.

Сизар: Не могу представить себе Жерара в роли еврейского гангстера.

Роберт: Жерар хотел сняться в этом фильме, а Серджо не заботили условности.

Сизар: Многие из нынешнего поколения зрителей впервые увидели вас гораздо позже — в роли Джека Бернса в трилогии о Факерах. В чем, на ваш взгляд, разница между ролью отца и ролью тестя? В чем вы черпали вдохновение?

Роберт: Вообще-то у меня в тот момент не было тестя. Я не ощущал никакого давления семьи и понятия не имею, откуда взялась динамика в этой роли. Но многие зрители сочли мою игру убедительной, потому что нечто похожее часто происходит в семьях. После выхода этого фильма моя жизнь стала больше напоминать то, что мы показывали.

Сизар: Ваш сын женился.

Роберт: Да. Это момент, когда ты понимаешь, что уже не можешь контролировать жизнь членов твоей семьи. В «Знакомстве с Факерами» дочь Джека выходит замуж. Он теряет ее, у нее будет своя семья, ему придется иметь дело с ее мужем. Она больше не будет «маленькой папиной дочкой», даже о встречах с ней придется договариваться заранее.

Сизар: В одном из интервью Бен Стиллер рассказывал, что первая встреча ваших героев напоминает вашу первую встречу в реальной жизни. У вас было когда-нибудь такое ощущение?

Роберт: Возможно, от встречи с Марлоном Брандо. Я был с ним знаком до съемок, он был классным парнем, я его обожал. Но на площадке он становился совсем другим человеком. И я его понимаю. В семейной жизни я гораздо более либеральный родитель, чем Джек Бернс. Я могу быть строгим, когда это необходимо — детям нужна определенная дисциплина. Строгие меры, решительные действия (без рукоприкладства) — все это я проходил.

Сизар: Что вы почувствовали, когда впервые посмотрели «Ирландца»?

Роберт: Я был так вовлечен в процесс съемок, что мне трудно судить. Мне интереснее, что скажут зрители. Ты не можешь давать оценку тому, частью чего являешься сам. Что я вообще могу сказать — и кому до этого есть дело? Это серьезное произведение, которое создал Марти (Мартин Скорсезе. — Правила жизни), и мы все — его часть. Это все, что я могу сказать. И еще — что процесс съемок доставил нам массу удовольствия.

Сизар: Многие обсуждают технологию омоложения актеров, которая использована в «Ирландце».

Роберт: Сначала мы собирались привлечь других актеров, помоложе, чтобы они сыграли нас в молодости. Но в какой-то момент появилась идея об омоложении — самой современной технологии, доступной на тот момент. Мы хотели, чтобы зритель увидел нас такими: сначала молодыми, а затем — старыми. В этом была идея.

Сизар: Даже не знаю, хорошо ли, что технология работает так хорошо.

Роберт: (Смеется.) Гораздо легче выглядеть старше, когда ты молод, чем наоборот. Так что технология точно нам помогла. Пока иллюзия выглядит убедительной и оправдана развитием сюжета — это хорошо.

Моя встреча с Бобом заканчивается, два часа пролетают как две минуты. Мы встаем, чтобы попрощаться. Он приобнимает меня за плечи и медленно провожает до двери. Со мной уже не Боб — нет, я вижу его фирменную ухмылку. Это уже Де Ниро — или, может быть, Вито Корлеоне, Джек Бернс или Джимми Конвей из «Славных парней». «Увидимся», – говорит он на прощание и отправляется забирать свою семью, чтобы вместе провести уикенд в загородном доме в часе езды от Нью-Йорка. Я повстречал Боба, и мне довелось встретить Де Ниро. Безусловно, я пообщался со звездой и легендой — но мне повезло провести пару часов со славным парнем.