12 апостолов: Ирина Алексеенко
Встретиться с Алексеенко непросто. Она заканчивает поздно вечером то в одной части города, то в другой. После регистрации своей компании Ирине пришлось решать задачи, с которыми не сталкивается обычный научный сотрудник: искать инвесторов, общаться с патентным ведомством, руководить людьми в лабораториях; параллельно она читает лекции про то, как создать ГМО в домашних условиях и проводит опыты на мышах.
— Разберемся сразу, — начинает Алексеенко, — рак на продвинутых стадиях вылечить нельзя. Все разговоры про то, что ученые победили рак или победят завтра, — абсолютная ерунда. Это единственная болезнь, которая с невероятной скоростью вырабатывает устойчивость к препаратам.
Ее лекарство предназначено для лечения рака головы и шеи; в России это 50 тысяч пациентов в год. «Из них 37 процентов умрут в первый год после постановки диагноза, поскольку эффективного метода лечения до сих пор не было». АнтионкоРАН-М работает как бомба замедленного действия. На первом этапе нанокапсула с молекулой ДНК попадает в опухоль. «Она содержит два гена: ген-убийцу и ген-иммуностимулятор», — добавляет Алексеенко. На втором — пациенту внутривенно вводят ганцикловир. «Его знают все, кто хоть раз лечил герпес». Ген-убийца вырабатывает белок, который превращает ганцикловир в токсин, а ген-иммуностимулятор привлекает к опухоли клетки иммунной системы и учит их распознавать рак. Небольшой взрыв на клеточном уровне — и иммунная система разделывается с опухолью.
— Это показали испытания на животных, — говорит Алексеенко. — На них препарат работает, все по плану. Но мы можем вылечить хоть всех мышей на планете, но не помочь и одному человеку. Поэтому лекарства от рака дико дорогие: на исследования уходит колоссальное количество времени и ресурсов.
В США похожий препарат стоит 65 тысяч долларов. Это колоссальные траты. Если все получится, стоимость АнтионкоРАН-М будет в триста раз меньше. Но прежде лекарство должно пройти испытания на людях, это будет стоить около 200 миллионов рублей. Таких денег у Алексеенко нет: «К сожалению, государство сейчас не выделяет гранты на проведение клинических испытаний». Чтобы привлечь внимание инвесторов к проекту, она решила участвовать в акселераторе GenerationS — форуме, где ученые, предприниматели, а иногда просто изобретатели борются за чек в восемь миллионов. Стоило Алексеенко его выиграть, на сибирского ученого обрушилась слава поп-звезды.
— Нам стали писать люди, которые пришли в аптеку и не нашли препарат на прилавке, — говорит она. — Нам стали звонить журналисты и спрашивать, когда закончатся исследования. Как мне объяснить им всем, что до выпуска лекарства пройдет еще лет семь, и это нормально?
Тогда же появились первые инвесторы. Они были готовы вложить в проект до десяти миллионов. «Этих денег недостаточно. Чтобы начать испытания в клинике, нам необходимо 200 миллионов — и сразу». Весь призовой фонд Ирина за год истратила на зарплату своей научной группы и покупку мышей.
— Раньше придуманную формулу можно было отдать в прикладные институты, там ее испытывали на рентабельность и думали, как начать производство, — говорит она. — Сейчас этих институтов нет, и все делают сами ученые. Это задерживает выход лекарства еще на несколько лет. А каждый год умирают люди.
Она знает, о чем говорит. Пару лет назад матери Ирины Алексеенко поставили диагноз — рак шеи четвертой стадии. АнтионкоРАН-М не сможет помочь ей — слишком поздно.
— Но я надеюсь помочь тем, кому не помогает ни один другой препарат. ≠