Правила жизни Сьюзен Зонтаг

Однажды я спросила мать моего отца (которая умерла, когда мне было лет семь), откуда она. Ответом было: «Из Европы». Даже тогда, в свои шесть я понимала, что ответ не то чтобы исчерпывающий. Я задала вопрос еще раз: «Так откуда же, бабушка?» На что она с раздражением повторил: «Из Европы». По сей день я не знаю, из какой страны именно родом моя семья. Но у меня есть их фотографии, которые я лелею, — таинственные артефакты того, что мне неведомо.

Мое происхождение — это отправная точка, от которой сейчас уже очень далеко, и это расстояние меня радует. Все потому, что у меня было кочевое детство и не самая дружная семья. Мне не к чему возвращаться.

Первой книгой, которая меня впечатлила, была биография Марии Кюри, написанная ее дочерью Евой. Мне было лет 7-8, когда я ее прочла. Вообще читать я начала в возрасте 3 лет.

Я считаю Хемингуэя довольно посредственным. Понимаю и признаю его влияние, но мне лично он не интересен.

Я прочла огромное количество книг, и большинство из них — совершенно бездумно. Для меня чтение — как просмотр телевизора для других, что-то вроде фона.

Не знаю, насколько я интеллектуальна. У меня полно разных интересов, но еще я частенько хожу в CBGB (клуб в Нью-Йорке, колыбель панк-рока и нью-вейва) и делаю еще много других подобных вещей.

Мне повезло побывать замужем и обзавестись ребенком в молодости. Я сделала это тогда — и больше мне этого делать не нужно.

Меня всегда поражали люди, говорившие «Я влюбился, у меня закрутился роман». Далее длинное описание событий, после чего ты спрашиваешь: «И сколько это продлилось?» На что собеседник отвечает: «Неделю». Не помню такого, чтобы я влюблялась меньше чем на пару лет. Я была влюблена всего несколько раз в жизни, и каждая любовь была продолжительной — роман начинался, развивался, подходил к концу и завершался обычно (ну разумеется) какой-нибудь катастрофой. Каково это — влюбиться на неделю? Мне никогда не понять.

Рок-н-ролл изменил мою жизнь. Знаете, я думаю, рок-н-ролл стал причиной моего развода. Группа Bill Haley & His Comets и Чак Берри сподвигли меня подать на развод и уйти из академического мира.

Никогда не считала, что мой персональный вкус, мои удачи или неудачи могут служить примером для кого-то. Моя жизнь — это столица, столица моего же воображения, которую я намерена покорить.

Вся суть мышления заключается в слове «но». Вещи вокруг нас сложны. «И», «но», «или» — без этих слов не обойтись. Иначе не избежать лоботомии.

Писать — все равно что создавать нечто осязаемое. Мне нравится метафора, к которой прибегали Платон и Аристотель, сравнивая писателя с плотником.

Я нахожу писательство делом асексуальным, и это один из его главных недостатков. Когда я пишу, я не ем или ем очень нерегулярно и скудно, пропускаю приемы пищи, стараюсь как можно меньше спать. У меня болит спина, болят пальцы, болит голова. И это подавляет всякое сексуальное желание.

Я не пишу ежедневно — я ежедневно читаю. И только потом, когда прочитано уже слишком много, тогда я пишу.

Самовыражение меня не интересует. Мне интересно создавать что-то хорошее — то, что останется в веках.

Когда я пишу, я всегда стараюсь делать это так, чтобы финальное произведение не разочаровало и не вогнало в скуку того, кто умнее и талантливее меня.

Я сделала себя сама — так мне видится моя карьера. Я никогда не была чьим-то протеже, чьей-то любовницей, женой или дочерью. Нет, я не думаю, что принимать помощь — постыдно. Если есть кому вам помочь, здорово. Но мне нравится осознавать, что я справилась самостоятельно. Это меня возбуждает.

Я однозначно считаю себя феминисткой. Мне говорили, что я «феминистка от природы», что я такой родилась. На деле я не совсем понимала суть проблемы: мне казалось немыслимым, что кто-то может не решиться делать то, что хочет, просто потому, что женщинам это делать не положено.

Думаю, женщинам следует отождествлять себя с другими женщинами, которые достигли мастерства в своем деле, гордиться ими. А еще не стоит критиковать женщин за то, что они недостаточно чувствительны и чувственны. Было бы здорово, если бы мужчины стали женственнее, а женщины мужественнее. Мне такой мир нравился бы гораздо больше.

Люди постоянно говорят: «Я не могу сделать это, мне уже 60, я слишком стар». Или: «Я не могу сделать то, мне всего 20, я слишком молод». Почему? Кто установил такие правила?

Противопоставление молодости старости и мужского женскому — это два ключевых стереотипа, которые держат нас в клетке. То, что ассоциируется с молодостью и мужественностью, рассматривают как норму. Все, что ей не соответствует, считают куда менее значимым или вовсе неполноценным. Старики испытывают невероятное чувство собственной неполноценности, они стыдятся своих лет.