10 лекторов из публичных лекториев: Александр Секацкий
Свою первую лекцию я прочитал еще студентом в обществе «Знание». Тогда как раз начинался постмодернизм, и все интересовались, что это такое. То, что я рассказал, было моей догадкой и результатом чтения. Тогда это сработало.
Живая лекция как жанр оказалась невероятно устойчива – в то время как мы претерпели кардинальную реформу общения сначала в виде СМС-переписки, а потом в виде интернет-чатов, инстаграма (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) и тому подобного. Исчезли бумажные письма, исчезла читательская аскеза. Но уже ясно, что с лекцией ничего не случится. Люди будут собираться, чтобы послушать либо того, кто им интересен, либо то, о чем им интересно. И в Риге, и в Пскове, и в Петербурге. Живая лекция выстояла и победила идея, что скоро будут только мультимедийные проекты и интернет.
Россия многое из прошлого сохранила. В частности, литературоцентризм. Не случайно средний текст рунета – самый длинный в мире. У нас сохранился интерес к философии, в том числе в неожиданных кругах. Не только среди художников и замечательных бездельников, но и, например, среди актеров или военных. Тут еще вот какая проблема. Весь мир уступает национальный язык гуманитарного дискурса английскому языку. Финны защищают диссертации по философии на английском. Даже в Италии начинается наступление английского. А мы говорим о философии на родном языке! Это беспрецедентно для тех европейский стран, где я бывал.
Случалось, что мои лекции собирали залы по 300 человек, а бывало, приходило совсем мало. Корреляции с ценой на билет я не заметил. Я тоже ставлю себе разные задачи. Есть вещи, которые мне хорошо известны. А есть темы, мимо которых я проходил, пока не задумывался – не стоит ли рискнуть? Лекция – это лучший способ сформулировать идею. Ты должен овладеть временем, выстроить аргументы, привести примеры – и продержаться. Мои эссе и даже книги часто обкатывались сначала на лекциях.
Так было с темой мультипликации и метафизики. Меня интересовала близость анимации и космологического проекта. Ведь когда мы имеем дело с кино, с некоторой предметной натурой или с людьми, они уже что-то нам говорят. А мультипликация этого лишена. Она оперирует линиями, точками. Она занимается сотворением мира. Есть такие космогонические мультфильмы, и их много. Что меня удивляло – мультипликация считается детским делом, а потом к ней теряют вкус. Это как детям интересны фокусники, но не интересны экстрасенсы, а взрослым – наоборот. Я подумал, что должно быть сближение между фокусом, мультипликацией и готовностью к космогоническому проекту. И решил: дай-ка я об этом лекцию прочту! И кое-что прояснилось.
И еще одна важная вещь. Благодаря соцсетям, в которых любой пост есть публикация, удивительным образом изменился один параметр. Раньше статус разговора, болтовни был невысок. Но считалось, что перед тем как изложить предложение на бумаге, ты выбираешь слова. А теперь каждый пишет и мгновенно публикует свою ахинею. Зато поговорить глаза в глаза так, чтобы тебя выслушали, стало делом более серьезным.
Статус разговора вырос, а статус бумаги упал. А это означает, что лекция становится очень важным типом вклада, конечным продуктом инобытия, способом авторизации в мире. Интерес к философской лекции подогрет еще и успехом американского нон-фикшн. Людей снова интересует проблема хаоса, проблема числа и теорема Гёделя, а кот Шредингера сравнялся в популярности с Чеширским Котом. То, что рассказывают о квантовой механике Брайан Грин или Дэвид Дойч, – это новая космогония, то есть собственно метафизика, бросающая вызов философам и дразнящая их.
Начинающим лекторам я бы посоветовал не бояться поражений. Во-вторых, избегать позы мудрости. А в-третьих, сосредоточиться на сути дела. Многие думают, что нужны ухищрения, приемчики... Да нет! Просто проблема должна быть озвучена. ≠