Правила жизни Сида Вишеса

Веселье — цель моей жизни.

Я умру раньше, чем мне исполнится 25. До тех пор я буду жить так, как мне хочется.

Все мы весьма приятны и дружелюбны, но в каждом из нас живет маленький монстр, не так ли?

Я ненавижу работу. Я никогда не работал, даже пальцем не шевельнул, всегда находил отмазки. Да я и не смог бы работать — не потому, что я невежа или еще что-то, а просто потому, что мне не интересно.

Я не способен делать то, что мне не хочется. Я просто не могу себя заставить. Я либо хочу, либо нет.

Я ненавижу книги и вообще их не читаю — только комиксы. Я нахожу книги утомительными. Мне нравятся только развлекательное чтение, например хорроры.

Вообще мне ничего не нравится.

Когда меня что-то сильно раздражает, мне нужен враг, человек, сделавший мне что-то такое, за что я мог бы взять и избить его до полусмерти. Но я всегда оказываюсь в компании друзей, которым я не могу ничего сделать. Так что я просто поднимаюсь к себе, разбиваю стакан и режу себя. Так я чувствую себя лучше.

По поводу моего интервью с журналистом Daily Mail Джеком Льюисом. Незадолго до этого в Speakeasy (клуб в Лондоне. — Правила жизни) был инцидент, кто-то пострадал. Подозревали нас с Джонни Роттеном. Конечно, мы не имели к этому никакого отношения. Льюис выбрал меня для интервью, потому что мое имя Вишес (в переводе с английского «злобный, жестокий». — Правила жизни). Он пытался вывести меня на откровения, задавал вопросы про насилие и прочее — с подковыркой, как будто говорил с человком низкого уровня развития, каким он, очевидно, меня считал. Он думал, что я поведусь и выложу все, мол, «да, я большой, порочный и злой, я избил всех этих людей и расколол их черепа». Он пришел именно за этим. И он был уверен, что получит это. В итоге я сказал ему полную противоположность того, что он хотел услышать. Я рассказал ему, каким я был хорошим и интеллектуальным мальчиком, что у меня были домашние хомячки, как я люблю свою мамочку и прочее, понимаешь? В общем, сама невинность, мухи не обижу. И он, сука, повелся и на это.

Журналисты настолько тупы, что не способны отличить одну вещь от другой. Они не знают, б***, ничего. Меня тошнит от них, мне становится от них физически плохо, потому что они не имеют ни малейшего понятия, что происходит.

Нет ничего хуже телевидения. Я ненавижу его, оно меня пугает. Люди с телевидения не имеют в виду ни одну вещь, которую они говорят вслух.

Я ненавижу неискренность.

Как только человек перестает быть ребенком, он перестает что-либо понимать. У взрослых нет интеллекта. И дело не в возрасте: ты можешь быть ребенком и в 99 лет. Ты способен понимать происходящее вокруг до тех пор, пока в тебе живет ребенок.

У меня нет никакого желания ублажать публику. Публика в широком смысле этого слова — это говно, и мне от них тошно, мне становится физически плохо. Я надеюсь, вы напечаете это, потому что таково мое мнение о 99 % говна, которое я встречаю на улице.

В общем-то, мне по х*** на мнение публики.

Я слушаю нашу музыку, потому что она мне нравится. Я считаю ее хорошей, иначе я бы этим не занимался. Мне нравится слушать нашу музыку так же, как и музыку The Ramones. А The Ramones, кстати, моя любимая группа.

Группа распалась, потому что я больше не мог терпеть Роттена с его глупыми шляпами и его этим потрепанным, грязным и противным видом.

Джонни Роттен увидит, кто продаст больше всего записей, когда этот суд закончится, и это будет не он. Я единственный, кто остался в Sex Pistols. Я всегда был более знаменитым, чем любой из них.

Я единственный, в ком осталось хоть немного анархии.

Если ты делаешь что-то, делай это только потому, что тебе это нравится и тебе хочется это делать. Потому что в любом случае твой барыш — это куча собчьего говна.

Что вы делаете с деньгами? Я вижу им только одно применение. (Смеется.) Одна вещь. Это все, что я делаю со всеми своими деньгами. С каждым полпенни.

Я не люблю обобщения.

Где я хочу быть? Под землей.