Танцы 100 человек под Shortparis: Максим Диденко, Владимир Варнава и Павел Семченко — о том, как будут «высвобождать энергию русской души» на фестивале «Форма»

Вы просто коллеги или еще и друзья?
Максим: Я считаю, что вообще единственный способ работать — работать вместе с друзьями. С людьми, которые мне не симпатичны, я стараюсь в принципе не встречаться, и уж тем более не работать.
Владимир: Я не очень чувствую разницу [между жизнью и работой], не очень ощущаю, что я работаю, в принципе. Я просто как-то очень весело и здорово провожу время. И с вами, друзья, это втройне приятно.
Павел: Из этого можно заключить, что работать лучше с врагами, а проживать жизнь лучше с друзьями.

Творческие разногласия на дружбу не влияют?
Павел: Нужно копнуть глубже: есть ли у нас творческие разногласия?
Максим: Бывают, конечно. Но это же процесс, в котором разногласия абсолютно нормальны. Мы всегда прислушиваемся друг к другу и находим какой-то баланс.
Павел: Мне кажется, можно условно разделить наш творческий процесс на три основных составляющих: собирание руды, то есть какого-то материала, потом некий отбор и конечная компиляция. Разногласия если и возникают, то на уровне отбора. Один человек говорит «я хочу это», а другой говорит «я это не хочу». В результате мы договариваемся, что то, чего не хочет один из нас троих, — это мы как раз-таки и возьмем. Решает меньшинство.
Владимир: Я представляю наше сотрудничество как команду супергероев типа Мстителей. У каждого из нас своя суперспособность. Но при этом мы, так или иначе, пересекаемся: например, я занимаюсь танцем, но мне интересен театр, Максим — режиссер, но при этом разбирается в хореографии.

Как появилась идея сделать перформанс «Коллайдер»?
Максим: Родилось все из мусора жизни, из очень спонтанных обстоятельств. Мне предложили сделать что-то на «Форме» и сказали, что «денег нет, но возможно все». Вот такую парадоксальную идею предложили. (Смеется.) Это меня удивило, но я согласился. Единственное мое условие было — сделать что-то совместное с группой Shortparis. Леша Киселев (куратор театральной программы фестиваля. — Правила жизни) об этом договорился. Тогда я сказал, что нужно еще сто перформеров. Немного повысил ставки. Они сказали: «Окей». И вот теперь мы в пустом пространстве Бойлерной ждем всех людей [перформеров], которых увидим впервые, и достаточно сложно сказать, что это будет. Вы нас поймали в самом зачатке этой вещи, потому что первый толчок — это всегда встреча с теми людьми, с которыми надо работать. Что из всего этого получится, мы поймем ближе к премьере. Это акция, а акция подразумевает некое импровизационное ощущение, которое достаточно сложно спрогнозировать. В этом и чудо — мы создаем территорию для импровизации.

Но все же «Коллайдер» — о чем это?
Максим: Об архаичной природе человека, которая всякий раз огораживается различными барьерами. В перформансе будет персонаж Охранник, который кажется мне основополагающим для русской души. Русская душа — она настолько необузданная, что всем нам кажется, что нас нужно охранять от самих себя. И наш «Коллайдер» высвободит бесконечно охраняемую энергию русской души в такой музыкальный и физический танцевальный поток энергии, которым мы хотим расщепить все страхи, обуревающие наше общество. Хотя бы на время.
Павел: Мне кажется, идея «Коллайдера» в том, что мы разгоняем две противоположные энергии и сталкиваем их в одной точке, в которой приходит понимание, из чего состоят атомы, элементарные частицы, которые мы сталкиваем вместе.

Две противоположные энергии — это что и что?
Максим: Это энергия цивилизации, закона, порядка и энергия хаотичная, природная. Человек — часть природы, и как мы ни пытаемся эту природу обуздать, нам это не удается. В этой борьбе мы в общем-то всегда проигрываем. И, наверное, принятие собственной природы, принятие той энергии, которая в нас живет, — это и есть для меня основная тема.
Владимир: Мне кажется, человек всегда находится во внутреннем противоречии и на протяжении всей жизни пытается обрести гармонию. Мы все разрываемся между систематизацией, встраиванием себя в это общество и желанием быть свободными и независимыми, между одиночеством и социализацией. Была классная фраза, что «все мы тотально одиноки и жизненно направлены на то, чтобы это одиночество изжить».

Истоки перформанса берут свое начало еще в древних ритуальных и религиозно-мистических практиках. В описании к «Коллайдеру» тоже упоминается про «масштабный ритуал». Что связывает хореографию перформанса с шаманскими практиками?
Владимир: То, что получится в финале, мы узнаем, правда, только к концу репетиционного процесса. Пока я решил обратиться к фольклору, потому что в этом я вижу невероятный ресурс для того, чтобы переосмысливать традиции и представлять их сегодня в другом качестве. Мне кажется, в принципе, сейчас ничего нового просто так не приходит. Все это заимствовано из прошлого и переосмыслено для своего времени.

В современном танце мы долгое время подражали европейской культуре, потому что свои традиции мы только нарабатываем. А история народного танца у нас достаточно богата. Но в этой работе я обращаюсь не к народно-сценическому танцу, который я безмерно уважаю и люблю, а к чуть более аутентичному. К тому танцу, к тем ритуалам, что исполнялись в деревнях. Мне это интересно изучить и переосмыслить.

Ваши перформеры — кто они?
Максим: Действительно, кто они? Мы нашли этих людей, кинув клич в соцсетях. Их набралось даже больше ста человек — тех, кто почувствовал себя соответствующим нашему призыву. Большинство мы увидим сегодня в первый раз, но знаем, что какой-то танцевально-художественный опыт у них есть.

Shortparis специально написали музыку для перформанса?
Максим: Есть трек, который они специально написали. Но будут и другие вещи, которые они написали давно, но исполнят их в новой интерпретации.

Как бы вы могли описать их творчество?
Максим: Это очень живой, очень качевый, очень свежий, очень глубокий, очень взрывной коллектив. С удивительной музыкой. Причем первый раз я познакомился с их творчеством еще год назад, когда они не были на такой волне. Мне показали запись какого-то их выступления в Питере, в каком-то подвале, где было человек 40 людей. Они стояли в круге, танцевали, Коля (Комягин, фронтмен группы. – Правила жизни) пел. Меня это так сильно потрясло, и я стал исследовать, что это за чуваки. За этот год у них произошел невероятный взлет, но полюбил я их гораздо раньше.

Владимир: Я с пацанами сделал уже два проекта до «Коллайдера». Один — это юбилей Театра на Таганке (спектакль Red Square, приуроченный к 55-летию театра, танцевальные номера в котором поставил Владимир Варнава под музыку Shortparis. – Правила жизни). А другой — это их перформанс в «ГлавClub» этой весной. У нас была идея, чтобы люди не просто приходили на концерт, ждали полтора часа, пока их любимые музыканты выйдут и споют, а чтобы действие начиналось уже с момента, когда человек заходит в зрительный зал. Нужно было сделать инсталляцию из людей. На все было два часа, но было прикольно. Мне по духу они очень близки.
Павел: Я познакомился с их творчеством благодаря Максиму. Мне они почему-то Булата Окуджаву напомнили. (Все смеются.)

Не сложно с ними работать?
Максим: Да нет, не сложно. Мы пока работаем дистанционно в основном. Но первый раз я встретился с Колей в Берлине, где был на их концерте. Тогда мы обсудили этот перформанс, я рассказал свою идею. Он сразу предложил 88 идей, среди них была идея выступить в шаверме, в круглосуточном магазине. Но все-таки мы сошлись на Бойлерной.

Как думаете, современный театр и современный танец — это отражение современного общества?
Максим: Все мы являемся отражением чего-то. Современное общество является отражением современного театра, современный театр является отражением современной индустрии развлечений. Современная индустрия развлечений является отражением современной природы. А современная природа является отражением современного перепроизводства. Поэтому вся планета так завалена мусором. Бессмысленным, абсолютно.
Павел: Ты хочешь сказать, что наше искусство — тоже мусор?
Максим: В каком-то смысле. Меня вообще в последнее время очень сильно беспокоит ситуация с мусором. Мне кажется, что мы производим столько бессмысленных вещей. Например, когда создается гигантская опера, показывается десять раз, а потом все это [реквизит] идет на помойку. В этом смысле театр также участвует в производстве огромного количества бессмысленных вещей. Мне нравится концепция театра «АХЕ» — все возникает из мусора, потому что в мире уже все есть, ничего не нужно производить. Можно и нужно производить только энергию и музыку. Нужно по-другому посмотреть на эту реальность и перестать производить. Постараться разобраться с тем, что есть.

Все-таки получается, что ваши идеи, они зависят от того, что происходит в мире?
Павел: На ваш вопрос можно сказать и «да», и «нет». Вроде бы зависимы, но вроде бы и не хотим этого делать.
Владимир: Я долго пытался ответить сам себе на вопрос, что такое современный танец. Многие думают, что современный танец — это когда человек двигается не так, как задает традиционная балетная школа. Но, разбираясь, я сам себе ответил, что современный танец — это танец актуальный, танец, который поднимает и отражает вопросы, артикулируемые в сегодняшнем обществе. Здесь можно заменить слово «танец» на слово «искусство», и, мне кажется, получится то же высказывание.

Многие деятели искусства говорят, что стараются держаться в стороне от новостей, от политической повестки, но в то же время то что, происходит в последнее время на сцене, — это все очень остросоциальное, актуальное.
Максим: Я не стараюсь держаться в стороне от того, что происходит в мире. Я, наоборот, очень этим увлечен. Мне кажется, искусство — один из инструментов воздействия на общество. Мы — сами часть этого общества, и отгораживаться от него нет никакого смысла. Мы все связаны.

«Форма» считается фестивалем андерграундного искусства. Но не кажется ли вам, что всякий качественный андерграунд в конце концов становится мейнстримом?
Максим: Зачем засовывать все в какие-то рамки? Мне кажется, всякий человек способен быть и тем, и этим. Реальность — она очень тягучая, и все ярлыки, которые наклеиваются, действуют только в определенный момент времени. Как только вы наклеили ярлык, кажется, что это вот оно. А через секунду — уже другое. Ярлык не позволяет по-настоящему разглядеть, что же это на самом деле. Мне кажется, что в этом смысл пробужденного вглядывания в мир — не наклеивание ярлыков, а свободное всматривание, внимательное наблюдение.
Владимир: Мне кажется, честность — это главное качество и критерий. Делайте честно. Если вы хитрите и играете с аудиторий, то и это делайте честно тоже. Главное — не предавать своих принципов художественного поиска. Реализовывать то, что в данный момент считаешь правильным. Не идти на поводу у зрителя или продюсера, а просто делать то, что именно ты считаешь важным и нужным в данный момент. Если это совпадает с мнением продюсеров, то прекрасно. Почему нет? Как писал Юрий Левитанский:

Каждый выбирает для себя

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку —

Каждый выбирает для себя.