Правила жизни Гордона Рамзи

Я был просто долбаным психом. Если кто-то неправильно порезал, например, чеснок — я набрасывался на него как бешеный и заставлял переделать. Это было жестко, но я что, должен был облажаться из-за него, что ли? Но продолжать в таком духе дальше я не хочу. Хотя немного прессинга полезно, это отлично мотивирует.

Детство у меня выдалось жесткое. Отец был конченым алкоголиком, мать днем работала поваром, а по ночам — медсестрой.

Я люблю Америку, потому что я там не живу. Я люблю Британию, потому что она сделала меня тем, кто я есть.

Я никогда не принимал наркотики, хотя мой брат до сих пор на героине. Вообще-то не многие шефы могут обойтись без веществ, это чуть ли не норма в нашей индустрии.

К 43 годам я немного устал от репутации злобного шефа-матерщинника. Но я никогда и не пытался заставить почтенную британскую публику влюбиться в меня. И, честно, не хочу ничего менять, чтобы не пришлось объезжать женские кулинарные кружки и помогать им улучшать рецепты кексов и пудингов с изюмом.

Помню этот стремный момент, когда я стоял на Даунинг-стрит между Блэром и Путиным, готовил им ланч и думал: «*** (капец. — Правила жизни) какой! Я реально хочу в этом участвовать?» Страшновато было.

Я понял, что не собираюсь платить за лень жителей других стран из своего кармана. Я потерял 1,3 миллиона евро в Париже, потому что французы обленились. Хотят работать 32 часа в неделю и при этом считают себя непревзойденными шефами. Да то, что они делают за неделю, мы тут, в Великобритании, за два дня осилим.

На ресторанных критиков порой нападает скепсис. Это очень тяжело, когда твоя работа — каждый день ходить куда-то есть, и так продолжается уже десять лет, и тут открывается новое место, а у тебя уже никаких сил и задора не осталось. Не сказать, чтобы я совсем уж не обращаю внимания на отзывы, до сих пор принимаю их на свой счет, но все же не так, как раньше. В то же время критики все разнесут, если мы приготовим действительно дерьмовую еду.

У меня четверо детей, и однажды я услышал: «Пап, а почему у тебя так много морщин? У отца Клементин их нет». Морщины были реально жуткие, как в фильме «Лицо со шрамом», но меня они как-то никогда не заботили, пока дети не помогли.

«Адская кухня» — это развлекалово, но, надеюсь, не только. Если я заставлю хотя бы десять человек встать с дивана и пойти на кухню после просмотра, это уже что-то.

Когда я злюсь, я просто становлюсь честным и не думаю, что когда-нибудь это изменится. Как и любой хороший шеф, я хочу, чтобы все было идеально. А на кухне эмоции иногда зашкаливают.

Меня часто спрашивают: в первую очередь я знаменитость и только потом шеф? Ответ был и будет «нет». Я не для того провел последние 20 лет на кухне и построил компанию, чтобы сидеть на яхте на юге Франции.

Мы воспитали детей так, чтобы они хотели попробовать разные блюда. Не то чтобы мы кормили их трюфелями и икрой, но предлагали разные фрукты и овощи, ароматы и текстуры.

Корень сельдерея — один из самых уродливых овощей. Выглядит отвратительно. Наверное, поэтому его не ценят. Но хотя наружность у него так себе, внутри он вкуснейший.

Я не записываю программы со своим участием и не пересматриваю. Не сижу дома, не пялюсь на себя на экране и не думаю: «Матерь Божья, ну и говнюк». Когда передача выходит на экраны, для меня это уже пройденный этап. Хотя нет. Я все-таки обращаю внимание на отзывы. И я понял, что нельзя угодить всем.

Женщины — лучшие в мире шефы, потому что они все понимают с первого раза.

Если бы бойфренд одной из моих дочерей пригласил меня на пинту и сказал бы: «Хей, мистер Рамзи, я думаю открыть сеть бургерных. Не хотите ли проинвестировать?» — я бы ему ответил так: «Знаешь что, можешь сразу пойти на хрен. Хрен с большой буквы Х».

Я большой мальчик, знаю что делать.