«Деньги, кэш, бабки»: почему рэперам так важно демонстрировать, что они богаты

Слова, которые в исполнении представителя любой другой профессиональной «касты» звучали бы вызывающе (просто вообразите на секунду, что с таким публичным заявлением выступает, например, политик, врач или банкир), в устах Карди лишены какой-либо провокативности и воспринимаются как нечто совершенно обыденное. Да и вообще, если вас искренне удивляет, что рэперы посвящают так много куплетов финансам и всему, что на них можно приобрести — от «голды» и швейцарских часов до спортивных тачек и даже бассейна, — значит вы просто пока не очень хорошо знакомы с жанром: деньги — один из трех китов (два других — секс и насилие), на которых зиждется хип-хоп. И оды, разумеется, посвящаются не накопительству. В чести — не Скруджи Макдаки, а бесконтрольные, почти маниакальные транжиры вроде тех, которым ничего не стоит «потратить четыре Ferrari на одну новую Bugatti» (Дрейк) или «зайти в Neiman Marcus и спустить пятьдесят кусков» (21 Savage).

Любопытный факт: шесть лет назад, вдохновившись цитатой из нового на тот момент альбома Джей-Зи Magna Carta... Holy Grail (The truth in my verses versus your metaphors about what your net worth is — в переводе «Истина в моих рифмах, а не в ваших фантазиях о том, сколько вы потратили», Правила жизни), журналистка Эллисон МакКэнн, специализирующаяся на инфографике для Bloomberg Businessweek, наглядно показала, как соотносятся между собой реальные накопления рэп-исполнителей с тем богатством, которое музыканты приписывают себе в песнях. Девушке в итоге досталось за неточность в определении тех самых накоплений: где-то за отправную точку бралась оценочная стоимость (то, что еще называют net worth), где-то — доход за конкретный год, причем в некоторых случаях даже не за последний. Может быть, из-за отсутствия унификации и неряшливого подхода к факт-чекингу материал в итоге и сняли с сайта — по крайней мере, сейчас его там уже не найти. Тем не менее МакКэнн едва ли сильно оплошала в самой сути своего небольшого исследования: редкий рэпер не пытается хвастнуть нажитым и приукрасить все в процессе — а то слушатели, чего доброго, еще решат, что он недостаточно богат, а значит, недостаточно крут и успешен.

Да-да, первое и, наверное, самое очевидное объяснение для царящего в хип-хопе культа денег — их непосредственная корреляция с успехом и, что даже важнее, властью. Не секрет, что большинство рэперов — выходцы из рабочего класса; а сам музыкальный жанр, родившийся (по крайней мере, в знакомом нам виде) в 1970-е годы в неблагополучном тогда Бронксе, — безусловное достояние темнокожего населения Штатов, которое долго находилось на социальных и финансовых задворках.

Отношение этой прослойки к деньгам как нельзя лучше описывает одна из самых тиражируемых (встречается в двух сотнях песен!) строчек в истории рэпа, принадлежащая Wu-Tang Clan: Cash rules everything around me (контекстный перевод: «Моим миром правят деньги». — Правила жизни).

Это не выражение обожания купюрам и не какая-то пафосная бравада — просто констатация факта: группа разъясняет, что без денег тебя в этой жизни не ждет ничего хорошего, за ними — сила. А раз так, лучше уж быть богатым, нежели бедным, верно? Приравненные к успеху и власти деньги, помимо прочего, хорошо вписываются в нарратив, который «продают» своим слушателям рэперы как новую американскую мечту (все еще очень привлекательный паттерн для аудитории). Поднимаясь с самых низов, зачастую имея ранние приводы в полицию, сложную семейную историю, неоконченное школьное образование и минимум реальных перспектив, хип-хоп-исполнители в итоге оказываются на самой верхушке «пищевой цепи», на что и должны указать мыслимые и немыслимые богатства. Rap critics that say he's Money, Cash, Hoes. I’m from the hood, stupid! What type of facts are those? (контекстный перевод: «Критикующие рэп говорят про меня: "Он только про деньги, наличные, бабки". Я из гетто, придурки! Что еще вы хотите знать?» — Правила жизни), — иронизировал все тот же Джей-Зи в 99 Problems, недвусмысленно намекая, триумф какого «качества» ценится в гетто.

При этом рэп — гипермаскулинный по своему происхождению жанр, где женщин сперва не было в принципе; да и сегодня, в наш, казалось бы, активно противоборствующий гендерным стереотипам век, успешные рэп-исполнительницы скорее исключение, редкость. За последние годы до мировой славы доработались разве что Карди Би, Ники Минаж и Игги Азалия (и то, последнюю с завидной регулярностью обвиняют в том, что она «ненастоящая» рэперша и берет аудиторию не творчеством, а эффектной внешностью и ловким тверком). И даже им приходится принимать уже существующую систему ценностей, навязанную как раз мачизмом: «лэмбо» и «рари», работающие «декором» горячие красотки, хронометр по цене новенького авто на запястье — проще говоря, все то, что позволит выглядеть «победителем по жизни».

Шутка ли: еще во времена приятельства с Канье Дрейк мерился с коллегой размером бассейна в Summer Sixteen (Now I got a house in LA, now I got a bigger pool than Ye, and look man, Ye’s pool is nice, mine's just bigger's what I’m saying» — в переводе «Теперь у меня есть дом в Лос-Анджелесе, теперь у меня есть бассейн, и он больше, чем у Канье. Чувак, у Канье отличный бассейн, у меня просто больше, понимаешь, о чем я?»). И даже в недавнем «примирительном» дуэте с Мик Миллом канадец не упускает случая посверкать пластиковой картой. I just... what? I just... uh, put a Richard on the card, — красуется Дриззи в своей части трека. Richard Mille cost a Lambo, known to keep the baddest bitches on commando, — парирует во втором куплете Милл. И ладно бы привирали ради красного словца! Так нет же: Дрейк носит Richard Mille RM 69 Erotic Tourbillon за $750 тысяч. Модель «дуэлянта» — RM 11-03 — скромнее, тянет всего-то на $265 тысяч; главное, впрочем, что на эти деньги действительно можно приобрести Lamborghini — еще и на достойную «голду» останется.

К слову, о «голде». Существует одна весьма любопытная теория, поясняющая, почему рэперы так прикипели к золотым цепям и дорогим мехам. Она касается криминальной подноготной хип-хопа, которую даже нет смысла отрицать: торговля наркотиками, разборки, убийства, иногда и проституция — всего этого в истории жанра хватало с лихвой, особенно во времена, когда рэп-культура была маргинальной. Заморозить счета (хотя таких у средней руки преступников чаще всего и не было; и банки, и сами преступники проявляли осторожность), забрать машину, конфисковать дом — на все это у полиции было и есть право. Даже большую сумму денег — и ту могут отнять. А вот голду и шубу, сколько бы они ни стоили, не тронут — при условии, конечно, что в момент ареста они на тебе. Отсюда и желание надеть на себя побольше всего ценного: так хотя бы останется при тебе в момент ареста. В конце концов, цепь можно будет заложить — и выручить деньги на залог. Не то чтобы все современные рэперы, носящие украшения, непременно нарываются на арест, но «клише» оказалось такой силы, что в итоге превратилось в традицию. А то и вовсе в напоминание, с чего все, собственно, начиналось, — такие вещи действительно полезно не забывать.