«Прочь» со мнением: о чем «Мы» Джордана Пила — самый обсуждаемый фильм месяца
1 апреля на канале CBS All Access выйдет новый сезон «Сумеречной зоны» — легендарного фантастического сериала, возглавить перезапуск которого доверили Джордану Пилу. Своей любимой серией старой «Сумеречной зоны» он называет показанный еще в 1960 году эпизод The Monsters Are Due on Maple Street. Его герои — жители идиллического американского пригорода, которые заподозрили, что на Землю прилетели захватчики. Это действительно так, но пришельцам даже не надо было никого убивать и порабощать: перепуганные люди сами сделают за врагов всю работу. Примерно о том же и новый фильм Джордана Пила «Мы» — история про монстров, сидящих внутри каждого человека.
В середине 1980-х миллионы американцев, взявшись за руки, заключили в свои объятия весь континент — и таким образом проявили солидарность с теми, про кого общество забыло. Примерно в те же дни маленькая девочка в футболке с надписью Thriller (даже чудо, что этот артефакт сохранили в фильме, ведь Майкл Джексон теперь вне закона) встретила в зеркальном лабиринте на пляже своего двойника — и едва не сошла с ума. Призраки прошлого будут преследовать ее всю жизнь и настигнут на том же пляже, но спустя тридцать с лишним лет. Теперь Аделаида (имя, почти складывающееся в палиндром и указывающее на благородное происхождение хозяйки) — мать двоих смелых детей и счастливая жена веселого добряка. Но ей все еще кажется, что за ней приглядывает какое-то зло. Так что когда ночью на лужайке перед домом Уилсонов появятся их точные копии — только вооруженные ножницами и одетые в красную униформу, — Аделаида и удивится, и нет.
Прежде чем перейти к восхвалению проекта за то, что он действительно побуждает анализировать увиденное и фантазировать о том, что осталось за кадром, нужно сказать пару слов о его потребительских качествах — вдруг кто-то еще ходит на ужастики не только для того, чтобы играть в киноведа. Так вот, «Мы» — небезупречный развлекательный фильм. Пугающего в нем много, но недостаточно много, чтобы зритель дрожал от страха целых два часа. Его юмор — тонкий и удачный — существует в отрыве от саспенса: это не столько комические разрядки между жуткими сценами, сколько смех невпопад. А последний акт фильма и вовсе может расстроить. Чтобы поддерживать столь высокое напряжение целых два часа, нужно масштабирование страха в духе «Сияния» и «Убийства священного оленя», но в «Мы» ощущается нисходящая градация. Далее и до конца абзаца следуют размышления, которые кому-то покажутся спойлером, так что лучше пропустите их, если не видели фильм. Но смысл претензии в том, что злодеи в «Мы» оказываются не такими уж и страшными, а положительные герои — не такими уж и уязвимыми. Представьте, что семью Уилсонов целый час угрожает сбить несущийся на всех парах фургон. А потом вдруг выясняется, что этот фургон был игрушечной машинкой скорой помощи. Но до конца фильма в этот момент остается еще целый час. И чего тогда, спрашивается, бояться?
Но эти претензии звучат капризно на фоне очевидных достоинств фильма. Главное из них — актерские работы. Джордан Пил может сколько угодно дразнить зрителя заявлениями о том, что ему неинтересно снимать в главных ролях белых актеров, но за считаные минуты в «Мы» Элизабет Мосс успевает удивить зрителя больше, чем за целые сезоны «Рассказа служанки», «Вершины озера» и «Безумцев». А сразу две роли оскроносной Лупиты Нионго — достаточная причина, чтобы искать сеансы фильма только на английском языке: ее работа с голосом здесь невероятна. Доппельгангер героини словно бы пытается докричаться до нее из общей утробы. Возможно, для Пила это в первую очередь метафора того, как много в Америке несчастных и лишенных привилегий людей, чьи голоса никто не слышит. Неслучайно своими любимыми режиссерами он называет Тима Бертона и Ридли Скотта — защитников иных и исследователей чужих. Но для Нионго это возможность прыгнуть выше головы, и она хватается за нее, как Джоди Фостер в «Молчании ягнят».
Наконец, «Мы» доказывает, что Джордан Пил не только остроумный комик (в молодости его даже пытались переманить с маленького канала в большое шоу Saturday Night Live, но не сложилось), талантливый организатор (фильм уже бьет кассовые рекорды) и чуткий психолог (американские рецензенты ударились в рефлексию, не переживая о спойлерах), но и большой художник. Сорокалетний режиссер в последнее время охотно колесит по стране с вдохновляющими речами и любит повторять в них, что в детстве хотел рисовать. Что ж, его мечта сбылась. В фильме «Прочь», при всех его достоинствах, была простая система координат: герой либо падал в кроличью нору, либо двигался по прямой дороге. Вселенная «Мы» — это во всех смыслах лабиринт, и те пространства, которые рисует во второй части картины воображение Пила, запомнятся зрителю надолго. Режиссеру удается построить собственную модель ада, не повторяясь ни за Кубриком, ни за Лантимосом, хоть и заимствуя у них холодную мертвенную симметрию бесконечных коридоров. А сложнейшая хореография движений героев и их двойников в конце фильма дарит зрителям танцевальный перформанс такой мощи, что клип Thriller, если его все же запретят, будет чем заменить. Кстати, проводником в этом царстве смерти выступает оператор Майк Гиулакис — тот же, что и в отличном прошлогоднем фильме «Под Сильвер-Лэйк».
Только таких людей и нужно звать, когда загадываешь сложные визуальные загадки. «Мы» — сценарий с кучей вопросительных знаков в конце, но придумать для него хорошие и оригинальные объяснения в этот раз трудно. А вот валить вину за собственные скучные догадки на сам фильм — легче простого. Все смыслы «Мы», кажется, лежат на поверхности — но еще в прологе Джордан Пил белым по черному сообщает, что под Америкой существует целая сеть разветвленных тоннелей. Так что под любую из трактовок фильма легко прорыть подкоп. Только ты начинаешь думать, что это кино о привилегированных чернокожих американцах, которые забыли об угнетаемых собратьях, как картина делает сюжетный поворот, после которого расовый вопрос снимается с повестки. Только ты вспоминаешь, что в истории Америки действительно существовали подземные тоннели, с помощью которых рабов с Юга отправляли на свободный Север, как фильм намекает, что у этих лабиринтов может быть ровно противоположный смысл. Популярный нынче психотерапевтический подход к анализу фильмов тоже оказывается бесполезным. Да, «Мы» — это кино про то, что подавленные воспоминания и детские травмы никогда не исчезают бесследно, но финальная улыбка героини Лупиты Нионго переворачивает и этот смысл. А уж сводить все к морали с афиши про то, что внутри каждого из нас сидит монстр, а чужих бед не бывает, — это все равно что считать «Сияние» социальной рекламой про вред алкоголизма.
В фильме «Мы» не действуют законы природы — в частности, тени в этой вселенной не исчезают в полдень. И отказываются знать свое место. Чтобы осмыслить этот фильм, нужно тоже перестать быть собой и притвориться собственным двойником. Возможно, Джордан Пил хотел вдохновить нас именно на это.