Нужен ли «Оскар»? Круглый стол Правила жизни

Друзья, есть такая теория, что академики — это тоже люди, хотя никто их не видел, и их можно покупать, на них можно давить с помощью каких-то политических тем, поднятых в фильмах, и так далее. Так ли это?

Леша Филиппов: Мне кажется, на любых людей можно давить. И то, что сейчас происходит с Киноакадемией, говорит о том, что они все-таки прислушиваются к тому, что происходит вокруг. Причем они вынуждены прислушиваться в этом году особенно: сейчас идет волна против белых мужчин, у которых есть много власти, а это в общем-то и есть костяк Киноакадемии, им нужно сделать очень много разных шагов навстречу разным группам людей. Поэтому они хотели Кевина Харта в качестве ведущего церемонии «Оскар», но не получилось. Именно поэтому они решили сделать шаг в сторону народа и придумали номинацию для блокбастеров. У меня ощущение, что Киноакадемия мечется. Она должна была метаться лет уже десять, так как было плохо, но не настолько плохо, как сейчас. Не знаю цифры рейтингов, но все говорят, что они падают.

Яна Лукина: Слушайте, они же, по-моему, делают еще больше ошибок, потому что все по принципу «шаг вперед, два шага назад». Они инициировали номинацию «Самый популярный фильм» — потом обратно; попытались вставить два музыкальных номера — потом опять обратно; Кевин Харт — опять обратно. Они слушают только критику. Но когда в прошлом году Майя Рудольф и Тиффани Хэддиш вышли представлять фильм и все сказали: «Это идеальные ведущие», они к этому не прислушались. То есть должно случиться что-то плохое — тогда они споткнутся и начнут исправлять ошибки. Это такие исправления, которые только ухудшают ситуацию.

Москвитин: А как вы думаете, идея сделать отдельную номинацию для популярных фильмов и, таким образом, признать, что все фильмы, которые побеждали на «Оскаре» раньше, не были непопулярными, — к этой идее еще вернутся или от нее отказались окончательно?

Лукина: Мне кажется, что, судя по тому бэклэшу, который у них был после попытки инициировать эту номинацию, им нужно сейчас быть очень осторожными, потому что все, что они делают, — это ошибаются и ошибаются. По поводу самого популярного фильма: оказывается, самый популярный фильм в этом году по количеству собранных денег из восьми номинантов на «Оскар» — это «Черная Пантера», они порядка $700 миллионов собрали только в Америке, а в мире за миллиард перевалили. Из остального, по-моему, неплохо «Звезда родилась» собрала.

В чем была вся в проблема в номинации «Самый популярный фильм»: «Черная Пантера» получалась как бы not good enough, чтобы соревноваться с фильмом, который в обычной ситуации может пойти на «Лучший фильм». То есть тут какой-то подвох, как будто ей делают комплимент, но в то же время они оскорбляют «Черную Пантеру», не давая ей прорваться выше.

Филиппов: С другой стороны, критика «Оскара» последних лет была связана с тем, что нам показывают максимально странное кино, слишком очевидное кино, которое не раздвигает никаких горизонтов. Мечта любой премии — это задавать какие-то тренды. «Оскар», кажется, — это организация, компания, которая уже подъедает чужие тренды, как енот на помойке. Луч света выхватывает: «А вот, "Черную Пантеру" номинировали».

Лукина: Да, они как будто гордятся тем, что в прошлом году «Логана» номинировали на «Лучший сценарий». «Мы такие молодцы, мы такие прогрессивные, наконец-то комикс у нас где-то засветился», — ну это же странно.

В этом году хорошо видна эта разница всей этой агонии «Оскара», когда они пытаются засунуть и «Черную Пантеру», и то, и другое. При этом тот же самый Independent Awards номинирует Линн Рэмси, которой не досталось номинации, Итана Хоука, которого почему-то не рассматривают в категории «Лучший актер», — то есть лучшие нишевые проекты ушли туда, а «Оскар» остался с какими-то «серединка на половинку» — что-то среднее.

Филиппов: Зависит от статуса, мне кажется. Хоук, с одной стороны, вроде как хороший, известный актер, которого почему бы не наградить, но, видимо, его место занято в этом году Уиллемом Дефо. Это как распределение в советских университетах: вот есть места для определенных групп, и говорят, что у нас есть какой-то лимит и мы не можем никого больше пустить. И «Оскар» давным-давно стал заложником таких вещей. Если бы он стал менее очевидным, взял и наплевал на кучу номинаций в других фестивалях и награды «Зеленой книги», например, и прокатил бы ее, взял что-нибудь другое, какой-то неожиданный фильм, того же Шредера, которого номинировали только на сценарий (речь о ленте «Дневник пастыря» Пола Шредера. — Правила жизни).

Лукина: Мне кажется, что проблема еще и в самой индустрии развлечений. Раньше, что такое был Оскар? Лет десять назад все знали — окей, «Оскар», никто не смотрел Screen Actors Guild Award, никто не смотрел «Глобус». Люди смотрели «Оскар» — и, наконец, узнавали, какие фильмы были в топе. Сейчас это настолько уже большая махина, весь этот Award Season, который начинается с Торонто.

В итоге к концу февраля — началу марта, когда вручают «Оскары», ты уже ненавидишь абсолютно всех и хочешь, чтобы это все закончилось. Киноакадемики хотели перенести дату с конца сезона в начало, чуть ли не в январь или не в декабрь. Как раз для того, чтобы избавиться от ощущения предсказуемости. Но не перенесли. И рейтинги, мне кажется, поэтому и падают: кому это интересно, они уже примерно знают результаты, а если не знают, то они «Википедию» с утра откроют, почитают. И зачем это все смотреть тогда?

Москвитин: Если речь идет о рейтингах, которые исчисляются миллионами, то, наверное, эта претензия, что «Оскар» слишком попсовый, — она не работает. Вы сейчас описываете какой-то «Оскар» для людей из индустрии, которые следят за Торонто, следят за всеми премиями, но нет ли такого ощущения, что на самом деле «Оскар» как раз для среднего американца? Поэтому пики рейтингов были как раз в годы, когда побеждал «Титаник», когда побеждал «Властелин колец», когда почти победил «Аватар», но в итоге проиграл нормальному авторскому фильму. Нет ли ощущения, что на самом деле, наоборот, «Оскар» должен быть еще проще?

Лукина: Слушай, а мне кажется, что все достаточно предсказуемо. Если раньше трансляции были только у «Оскара» и «Глобуса», то сейчас своими трансляциями обзаводятся уже и Critic Choice Awards, и чуть более низкого уровня премии, и это все нарастает. Даже люди, которые далеки от кинематографа, примерно в январе понимают, какая средняя картина. И эта предсказуемость увеличивается. Что толку, что включили «Черную Пантеру»? Потрясающе, надавали кучу номинаций, но кто-то думает, что она реально что-то выиграет? Мы должны за нее болеть?

Москвитин: Мне кажется, тут как про «Неуловимого Джо». Проблема вся в том, что она («Рома») наверняка выиграет на иностранном языке. И ее участие в этой номинации, очевидно, подстелено под фильм и делает номинацию на главный фильм немного формальностью. Я не уверен, что победит «Зеленая книга», начнется опять, что зачитывают не тот фильм, который победит: «Побеждает "Зеленая-а..." "Фаворитка". Вот если "Черный клановец" победит, все офигеют, потому что Спайк Ли — это человек, который просто победа нации.

Филиппов: Мне кажется, тут как про «Неуловимого Джо». Проблема вся в том, что она («Рома») наверняка выиграет как лента на иностранном языке. Ее участие в этой номинации, очевидно, подстелено под фильм и делает номинацию на главный фильм немного формальностью.

Москвитин: А зачем люди до сих пор борются за «Оскар», если он не так хорош, как раньше? Что это дает талантам и что это дает кинокомпаниям?

Лукина: Среднестатистический зритель все еще реагирует на слово «Оскар». Ему это как-то заходит. Когда вышел «Лобстер» Лантимоса, был маленький процент людей, которые этот фильм хотели посмотреть. А в этом году, когда вышла номинированная на «Оскар» «Фаворитка» того же режиссера — и на него понеслись все, кому не лень, в кинотеатры.

Москвитин: Есть хорошая статистика на этот счет, как растут сборы после номинации: фильму «Американский снайпер» номинация на «Оскар» дала 90 % роста в прокате. У фильмов типа «Фаворитки» рост минимальный. Что «Каннская ветвь», что номинация на «Оскар» — будет процентов 15.

Лукина: Проблема для Америки не очень актуальная, она больше актуальна для России. Все эти фильмы, которые на «Оскар» идут, выпускают в прокат в феврале, в марте, как раз после того, как они отмотали свое на «Глобусе» и так далее. Для американского проката это не так значимо, а вот для более отсталого вполне себе.

Москвитин: А расскажите, как устроено это преференциальное голосование, которое впервые провели в 2009 году после того, как вместо пяти «железных» фильмов количество номинантов стало доходить до десяти. Что это, кому оно в этом году помешает и кому, наоборот, прибавит голосов?

Лукина: Смотрите, все номинации «Оскара», кроме «Лучшего фильма», выбираются большинством, и только «Лучший фильм» выбирается этим преференциальным голосованием. В этой системе каждый член жюри расставляет номинантов с первого по последнее место. Дальше бюллетени сортируются по этой первой позиции, и фильм, который получил меньше всего первых мест, автоматически исключается из забега. Дальше смотрят: если какой-нибудь из фильмов получает большинство (это 51 % голосов), то он становится победителем уже на первом этапе. Если такого не происходит, опускаются до второй строчки и смотрят там. И так до тех пор, пока не найдется один фильм, которому достанется больше половины голосов. Эта самая система может дать нам очень неожиданного победителя.

Москвитин: То есть смысл, если вкратце, в том, что голосование не доходит до самого конца. И если я, скажем, сочувствую Анджеле Дэвис и поставил на первое место «Черный клановец», а на второе — «Черную Пантеру» или «Зеленую книгу», то есть три фильма о расизме расставил, и «Черный Клановец» после первого тура голосования находится на последнем месте, то он выбывает. И тогда у меня на первое место в моем бюллетене переходит, допустим, «Черная Пантера» или «Зеленая книга». И тут же голоса всех, кто голосовал за «Черного клановца», перераспределяются в пользу остальных фильмов. Получается, какая-нибудь «Зеленая книга» может вполне быстро добраться до 51 процента.

Лукина: Да кто угодно может добраться. Вот, например, мы еще сегодня не говорим про «Богемскую рапсодию», не поминаем всуе... (Смеется.)

Москвитин: Да, «Богемская рапсодия», которая может дать голосов фильму «Звезда родилась».

Лукина: Если мы говорим, что средний возраст киноакадемика — 60 лет и они группу Queen еще воочию видели, то, может быть, их ностальгия возьмет кольнет, тем более что группа Queen обещала прийти на церемонию с выступлением...

Москвитин: Да, кстати, запрещенный прием!

Лукина: Мы говорили по поводу скандалов — в этом году опять обошли стороной женщин-режиссров. Хотя были, как мне кажется, кандидаты: та же Тамара Дженкинс, которая сняла Private Live, Линн Рэмси опять же они прокатили. «Сможете ли вы меня простить?» режиссёра Мариэлль Хеллер — почему она не там? Почему посчитали, что Маккей сделал больше работы? Не знаю.

Москвитин: Кстати, это то, что отличает «Оскар» от тех жюри, которые обсуждают свои решения: если бы киноакадемики собрались в зале Союза кинематографистов в Москве, им бы в какой-то момент сказали: «Обратите внимание, у нас нет женщин». А здесь просто открыли конверты, посчитали цифры — всё, номинированы мужчины.

Филиппов: Послушайте, а сколько личных номинаций у Куарона? Он оператор фильма, и он номинирован как лучший оператор, он режиссёр... Сценарий его?

Лукина: Он режиссёр, сценарий тоже его, он же, собственно, и продюсер фильма, так что «Лучший фильм» это тоже его номинация.

Филиппов: То есть, возможно, там будет стоять стульчик с фамилией «Куарон» прямо на сцене и иногда он будет вставать и повторяться

Москвитин: Ладно, а если серьёзно: «Оскар» — это какой-то референдум об американской мечте или нет? Или это какая-то часть Америки, которая живет в отрыве от всего остального?

Филиппов: Если толкнуть какой-то провоцирующий людей на ненависть и размышление спич, то я просто в течение нашего разговора думал, какой же парадокс у всего «Оскара». Это награда, в рамках люди, которые в общем-то далеки от кино, объясняют, какое кино хорошее, а какое нет. Но мы находимся в том периоде, когда нам не нужен папочка, который выходит и говорит, какое кино смотреть. Возможно, должен произойти распад какой-то огромной структуры — но это в идеальном мире, это фантазия абсолютнейшая, которая предполагает децентрализацию подбора универсальных типов фильмов. Есть множество людей, которых нынешняя система не включает, — мы видели, что нет режиссёров женщин в номинации «Оскара» за режиссуру. Возможно, надо пересобрать премии таким образом, чтобы они не столько пытались перещеголять друг друга в том, насколько они собрали общелюбимые или обратившие на себя внимание фильмы, сколько предлагали большой разброс точек зрения и людям было бы сложнее там выбирать. Потому что сейчас очень много премий, которые выполняют одну и ту же функцию — заменяют фигуру отца.

Лукина: Кстати, в этом году редкий случай: практически все гильдии раздали очень разные награды; по-моему, никто не совпал. Как раз раздавала Гильдия сценаристов на днях, там получил вообще «Восьмой класс», который не попал в список номинантов, но тем не менее он получил награду. По-моему, продюсеры выбрали как раз «Зеленую книгу», операторы — «Холодную войну» Павликовского.

Москвитин: Мне из ваших слов показалось, что назрела потребность в каком-то анти-«Оскаре», номинантов на который будут объявлять ровно через день после настоящего «Оскара» — и там уже будет наше поколение голосовать так, как надо, без палочки.

Лукина: Мне кажется, вся эта entertainment-культура на экспорт, которая в Америке есть, — это касается не только «Оскара», не он один просел за этот год — приходит в упадок. Не знаю, следите ли вы за шоу Victoria’s Secret, которое очень долго было топовым для Америки, а теперь потеряло свой престиж, и в этом году только ленивый его не раскритиковал. Потом Half-time show, которое устраивается во время Super Bowl, тоже очень популярная была история, — и только в этом году они резко потеряли в рейтингах. Никто уже в это все не верит, никто в этом не хочет участвовать, потому что это якобы тоже уже какая-то очень политическая история. И Grammy, который в этом году не посетили даже явные победители — Чайлдиш Гамбино и Ариана Гранде. Мне кажется, это не только «Оскара» проблема, что мало доверия или что-то еще, — это в целом такая история. Может, она логичная на фоне этой всей политической обстановки американской; может, винить не киноакадемиков только, а в целом какую-то культурную повестку.

Москвитин: То есть XXI веку просто нужна иерархия?

Филиппов: Нужна централизация. Я недавно пересматривал фильм «Титаник», и мне показалось, что это как раз была история про то, как тонет огромный институт веры в то, что есть что-то мегауниверсальное.

«Оскар» — это последняя наша надежда на то, что есть что-то для всех: для всех людей, которые интересуются и не интересуются кино, для людей из разных стран. Это реально какой-то обломок старого мировоззрения, который изо всех сил пытается придумать что-то и такой: «Ребята, давайте сейчас Кевина Харта позовем!»

Мне кажется, прошло время. «Оскар» нужно будет перезапустить или отпустить, но, судя по тому, как работает индустрия развлечений, пока что-то жутко не сломается и не протухнет — что, мне кажется, рано или поздно произойдет с супергеройскими блокбастерами, — никто ничего не сделает. Есть, например, мягкий перезапуск, который отказывается от каких-то прошлых взглядов, а есть кризисный перезапуск. Судя по всему, будет кризисный.