От «Сандэнса» и «Настоящего детектива» до бондианы: как Кэри Фукунага пришел к успеху

До «Настоящего детектива» ни Кэри Фукунага, ни Ник Пиццолатто не были звездами, но им повезло оказаться под крылом одного агентства талантов — Anonymous Content. Когда Ник написал сценарий двух серий, режиссера начали искать внутри компании — и выбрали Фукунагу. Это был 2011-й год. Потом, правда, продюсеры решили поднять ставки и позвать на проект Алехандро Гонсалеса Иньярриту. Тот согласился, но ненадолго. Примятое режиссерское кресло вернули Фукунаге. Тогда-то и началась его дорога к славе.

Фукунага — тот еще модник, и его личную жизнь таблоиды изучают так, будто он не постановщик сериалов, а актер большого экрана. Впрочем, он и сам ничего не скрывает — и охотно рассказывает, что считает искусство самым естественным языком для общения с противоположным полом. Поэтому он пишет любовные письма, которые нужно открывать по одному в день; дарит портреты и посвящает важным событиям в отношениях рисунки. С друзьями Фукунага любит общаться с помощью гифок с актерами из золотого века Голливуда. Если прибавить к этому беглые французский и испанский языки и дипломы нескольких университетов разных стран, то понятно, почему мало кто может устоять перед питчингами Фукунаги. Впрочем, в Голливуде шутят, что получить деньги от Netflix вообще плевое дело.

За всю историю «бондианы» руководить британскими спецоперациями в области кино лишь один раз доверили американскому постановщику — Ирвину Кершнеру. По иронии судьбы, его серия называлась «Никогда не говори никогда». С тех пор прошло целых тридцать пять лет, и вот в режиссерском кресле, согретом национальной гордостью Дэнни Бойлом, оказался Фукунага — режиссер с японскими и шведскими корнями, чьей первый фильм был посвящен центральноамериканским иммигрантам. Еще никогда чисто британская лицензия на убийство не доставалась такому космополиту.

Тот фильм про мексиканских беженцев (и затаившихся среди них волков в овечьих шкурах) назывался Sin Nombre, был целиком снят на испанском, а показали его впервые на «Санденсе». И Фукунага с первой же попытки взял приз за режиссуру, а бразильцу Адриано Голдману досталась премия за операторскую работу. А пятью годами раньше он привез на фестиваль свою короткометражку Victoria Para Chino — дипломную работу для Школы искусств Тиша Нью-Йоркского университета. И тоже победил.

Находящийся неподалеку от олимпийских горнолыжных склонов «Санденс» — трамплин, с которого начинаются карьеры самых интересных режиссеров современности. Здесь стартовал с «Бешеными псами» Тарантино; здесь же американцы впервые услышали об австралийце Тайке Вайтити; и сюда же привозили свои первые маленькие проекты будущие топ-менеджеры «Форсажа» и «Сумерек» Джастин Лин и Кэтрин Хардвик. Так что карьерная траектория Фукунаги — первый признак того, что ему можно доверить большой коммерческий проект.

В титрах самого сенсационного ужастика 2017-го года — «Оно» по Стивену Кингу, собравшего 700 миллионов при бюджете в двадцать раз меньше, — Фукунага значится как один из трех авторов сценария. Или четырех, если считать Стивена Кинга. На самом деле Фукунага должен был быть еще и режиссером обеих частей, но поссорился со студией New Line. Творческие разногласия он объяснил достаточно откровенно: тем, что ему хотелось снять ужастик не с героями-архетипами (школьный ботаник, девочка-пацанка), а с более сложными персонажами. Но студия решила не рисковать. Учитывая, сколько в книге Стивена Кинга было неудобных сцен даже для кино со взрослым рейтингом (например, групповой секс и гомосексуальное насилие), можно предположить, что Фукунага хотел снять гораздо более радикальное кино. Не получилось — зато он подал всем работодателям сигнал, что готов хлопнуть дверью в случае творческих разногласий. А поскольку продюсеры бондианы уже потеряли одного Дэнни Бойла (и явно не один миллион на пре-продакшне), то вероятность, что они не станут спорить с Фукунагой, велика.

Недавно выяснилось, что недоговороспособный Фукунага все-таки прислушивается к чужим советам — при условии, что эти советы дает робот. Оказывается, инженеры Netflix придумали некий алгоритм, который проверяет сценарии. Самих сценаристов к суперкомпьютеру не подпускают: по словам Фукунаги, он вместе со своей командой просто отдавал рукописи представителям Netflix, а те уже подвергали их машинному анализу. И говорили что-то вроде: «На основе данных нашей компании, мы потеряем часть зрителей, если сохраним в сериале эту сцену». Фукунага признается, что отказался из-за рекомендаций робота от целого эпизода «Маньяка», который должен был быть написан по принципу «луковицы», ну, или «матрешки». История могла бы состоять из нескольких слоев, каждый из которых отрицал бы выводы предыдущего. Но Netflix решил, что это слишком сложно — и Фукунага с шоураннером Патриком Сомервиллем согласились. Так что странную сюжетную линию, в которой гениальный ученый влюбляется в искусственный разум (а тот разочаровывается в своем органическом избраннике) можно назвать и автобиографичной.

Снятая одним планом знаменитая сцена перестрелки в «Настоящем детективе», в которой герой Макконахи будто бы плывет по полотну Босха (с байкерами вместо чертей — впрочем, байкеры и зовут себя ангелами ада), в 2014-м году обсуждалась как очередное доказательство того, что на телевидении теперь можно делать все то же самое, что и в кино. Но когда начались совсем уж лестные сравнения с финалом «Дитя человеческого» Альфонсо Куарона, Фукунага смутился и сказал, что фильм мексиканского режиссера «гораздо эпичнее» и что он «не особо доволен» получившейся сценой. Попутно выяснилось, что Фукунага — хладнокровный перфекционист, который умеет вовремя остановиться, принять результат и прекратить самоедство.

Обозреватель Правила жизни Гоша Биргер наглядно объяснил, что современные сериалы конструируются так, чтобы услужливо подсаживать зрителя повыше — пока тот не доберется до верхушки пирамиды Маслоу. За базовые потребности отвечают сериалы-«шумы» — комедии и мыло, под которое хочется уплести завтрак. За потребность в безопасности — «вертикальные процедуралы», где всегда торжествует добро и восстанавливается статус-кво. За потребность в социализации, любви и семье — всевозможные «Друзья», которые теперь, правда, перестали быть универсальным форматом и имеют по своей редакции для каждой субкультуры, будь то гики, фрики или полиаморы. Дальше идут потребности в престиже, знаниях, эстетике и самоактуализации, и вот на этих этажах нас и поджидает волшебник Фукунага. Его «Настоящий детектив» — это справочник по философии в формате пэйпербэк-чтива; его «Маньяк» — введение в теорию гештальт-психотерапии. Эти сериалы созданы не только для наслаждения сложной режиссурой и игрой, но и для помощи в самообразовании и самоидентификации. Кстати, ходят слухи, что именно Фукунага превратит в мини-сериал незаконченный проект Стэнли Кубрика «Наполеон» — байопик о французском императоре. До него «Наполеоном» планировали заняться Стивен Спилберг и HBO, так что если слухи подтвердятся, то между двумя режиссерами можно будет осторожно поставить знак «равно».

В фильме «Без имени» симпатия к беженцам не мешает ему изображать часть из них жестокими и неприятными людьми. В «Безродных зверях» под сомнение ставится и детская невинность — исследование мифов о которой, видимо, могло продолжиться и в дилогии «Оно». Даже в «Джейн Эйр» с Мией Васиковска, Майклом Фассбендером и Джейми Беллом была доля цинизма, отчего новая версия романа о воспитании чувств получилась немножко токсичной. Задачей «Маньяка» была дестигматизация душевных болезней. По данным американских медиков, в США те или иные расстройства встречаются у сорока миллионов взрослых — и эта цифра немногим уступает количеству подписчиков Netflix и HBO в этой стране. Так что у «Маньяка» была просветительская миссия, а это всегда неблагодарный труд.

Путешествие героев «Маньяка» напоминает бэдтрип. Попав в экспериментальную медицинскую программу, они раз за разом погружаются в виртуальную реальность, чтобы найти и проработать свои якорные психологические травмы. Каждая симуляция — маленький этюд в любимых киножанрах Фукунаги и Сомервилля. И недавно на Vanity Fair вышел подкаст, в котором режиссер рассказал о своих источниках вдохновения. Их диапазон удивляет — оказывается, Фукунага любит не только братьев Коэн, но и Питера Джексона. Из «Властелина колец» растут уши эльфов в фэнтезийном эпизоде, а из «Воспитывая Аризону» — та странная модель семьи, которую собирают герои Эммы Стоун и Джоны Хилла в третьем эпизоде. Герои идут против местных бандитов, чтобы спасти... лемура. Фукунага описывает героев как «двух одиночек», скрепить союз которых может лишь отчаянная, на благородная глупость. Такими же были персонажи Николаса Кейджа и Холли Хантер у братьев Коэн. У них, правда, вместо лемура был младенец — но кого удивишь ребенком в криминальном фильме в 2018-м году? Девятый эпизод «Маньяка», в котором герои оказываются на заседании Совбеза ООН, пыжащегося чем-то ответить инопланетной угрозе , отчаянно похож на «Доктора Стрэйнджлава» Кубрика и на «Марс атакует» Бертона. Но Фукунага говорит, что эта близость была незапланированной и что ему — парадокс — не интересна культура «пасхальных яиц». Любые нарочитые референсы он называет уловкой с целью заставить зрителя пересмотреть что-то ради галочки. Ему же хочется, чтобы повторное прохождение уровней открывало новые смыслы, а не детали готовой картины. Поэтому ни «Маньяк», ни «Настоящий детектив» при всей той радости узнавания, что они дарят, не кажутся пересказом чужих историй. И то и другое — так называемые «хай-концепты» — сериалы, открывающие новые горизонты. Впрочем, в большей степени это заслуга сценаристов — и если Фукунага был соавтором «Маньяка», то первый сезон настоящего детектива Ник Пиццолатто сочинил, все-таки, без него.

Задним числом разницу в качестве двух «Настоящих детективов» можно объяснить лишь режиссурой Фукунаги. Для сложных идей он находит понятные и привлекательные формы: рассуждения перебивает вспышками насилия; глубокие раны героев оперирует, отвлекая тех комедийными сценками. Сексуальное напряжение первого сезона «Настоящего детектива» — то, чего так не хватало во втором сезоне, но впоследствии пригодилось тягучему «Охотнику за разумом» на Netflix: кажется, умение работать с большими массивами данных о зрительских предпочтениях и впрямь поможет этому сервису выиграть войну у HBO. Наконец, как бы банально это ни звучало, Фукунага умеет добиваться нужных результатов от больших актеров, оказавшихся в нетипичных для тех ситуациях. У Макконахи до «Настоящего детектива» были сложные роли и в «Киллере Джо», и в «Газетчике», но именно сериал HBO стал переломным моментом в его карьере. Идрис Эльба играет в «Безродных зверях» практически людоеда, Эмма Стоун в «Маньяке» становится психопаткой, а Джона Хилл — самым трогательным в мире героем-любовником. Возможно, секрет синергии — в умении режиссера разделять с актерами риски. К примеру, в Африке он подхватил малярию. В итоге «Безродные звери» стали первым интернет-фильмом, получившим награду именно от Гильдии актеров США. Фукунага фанат крупных планов и длинных монологов. Даже герои Шарлотты Бронте в его интерпретации превращаются в современных — и зачастую непривлекательных — людей. Возможно, это то, чего не хватало в «бондиане» Дэниелу Крейгу — и есть шанс, что благодаря американскому режиссеру британский супершпион уйдет красиво.