Как давно ты вампир: эволюция Носферату в кино

Впрочем, будучи в одинаковой степени основанными на романе Стокера, экранные воплощения Носферату и Дракулы заметно отличаются. Если мы произносим «Дракула», то первым делом вырисовывается образ импозантного мужчины с задранным воротником, черным плащом и в нарядном костюме (иногда даже с фраком), в котором не стыдно явиться на вечерний прием в светском обществе. Такой каноничный образ сложился благодаря трем самым известным и обязательным для просмотра экранизациям «Дракулы»: версии 1931 года с Белой Лугоши (фильм Тода Браунинга запустил вселенную монстров Universal), версии 1958 года с Кристофером Ли и версии Фрэнсиса Форда Копполы 1992 года с Гари Олдманом в главной роли.

Что касается графа Орлока, то с этим персонажем, в отличие от графа Дракулы, вам точно не захочется из одного кубка испить вина (или крови). Носферату — худой, лысый и бледный крысочеловек с большими заостренными ушами, двумя длинными резцами, как у грызуна, густыми бровями и длинными пальцами с острыми ногтями. Исходя из этого, фильмы о Носферату серые, мрачные и пугающие, где вампир — разносчик чумы, эпидемий и несчастий (он и выглядит соответственно!). А фильмы о Дракуле — это чаще всего яркие, сильно романтизированные готические мелодрамы о богатстве, власти и сексуальности (и это если не брать концептуальные интерпретации вроде китчевой комедии «Ренфилд» с Николасом Кейджем в роли кэмпового Дракулы-позера).

Описанный выше отталкивающий облик Носферату взят именно из фильма выдающегося немецкого режиссера Фридриха Вильгельма Мурнау, ставшего одним из первых фильмов про вампиров в истории. Несмотря на то что он вышел в 1922 году, даже век спустя картина способна впечатлить. Дело в том, что это не только ранний представитель жанра ужасов, но и яркий пример немецкого экспрессионизма. В отсутствие диалогов немое кино сильнее опиралось на музыкальное сопровождение (неспроста у фильма подзаголовок «Симфония ужаса») и визуальный киноязык, и Мурнау в этом плане был одаренный формалист. Чтобы подчеркнуть нестабильность восприятия реальности главного героя, попавшего под чары вампира, режиссер применял гротескные искажения пространства, съемку с острого угла, контрастное освещение, цветовые светофильтры, негативы и ускоренное воспроизведение кадров.

Визитной карточкой «Носферату» и одной из главных черт немецкого экспрессионизма стала работа с тенями. Мурнау с их помощью подчеркивал атмосферу готического замка в Трансильвании, а еще изображал самого Орлока, крадущегося по лестницам в ночи, подобно тени. С учетом того, что современные движения камеры в 1922 году технически были невозможны (например, ни о каких пролетах и свободных перемещениях внутри кадра и речи не шло), Мурнау старался каждой сценой и мизансценой, каждым длинным статичным планом с искаженным внутрикадровым пространством оставить на воображении зрителя неизгладимый отпечаток. Именно поэтому его «Носферату» столь эффектно завладевает разумом смотрящего — перед нами жутко атмосферная трагедия о том, что любовь может быть самым прекрасным проклятием, перед которым устоять не в силе даже воплощение зла.

Первый «Носферату» по праву считается одним из самых влиятельных фильмов в истории кинематографа. В 2000 году на эту тему вышел метаироничный фильм «Тень вампира» о съемках шедевра Мурнау, где рассказывалось, что исполнитель роли графа Орлока, актер Макс Шрек, хорошо вжился в свою роль потому, что в реальности был вампиром. Его, кстати, сыграл Уиллем Дефо, который 24 года спустя снимется в ремейке «Носферату» Эггерса уже в образе ученого Ван Хельсинга. А в 2023 году независимый режиссер Дэвид Ли Фишер тоже попробовал сделать ремейк ленты Мурнау, сняв свою «Симфонию ужаса» целиком на фоне зеленых экранов, которые потом на компьютере превратили в декорации из фильма 1922 года. Эксперимент Фишера провалился: вместо теплого оммажа классике получился бюджетный спецэпизод «Города грехов».

В 1978 году первую попытку переснять оригинального «Носферату» предпринял Вернер Херцог — как и подобает, тоже немец с впечатляющим режиссерским талантом. К моменту начала работы над фильмом права на роман Брэма Стокера перешли в общественное достояние, поэтому герои вернули себе свои литературные имена. Маклер Хуттер стал Джонатаном Харкером (у Бруно Ганца самая выразительная интерпретации героя среди всех трех фильмов), его жена больше не Эллен, а Люси (для Изабель Аджани эта роль стала своеобразной репетицией перед «Одержимой»), граф Орлок наконец-то стал Дракулой. Но у него поменялось лишь имя, внешне перед нами был все тот же лысый, скользкий, жуткий и крысоподобный Призрак ночи.

Не стоит забывать, что Вернер Херцог — опытный документалист, отчего главным отличием его «Носферату» от всех остальных можно назвать натуралистичность фильма. Например, дорога Джонатана в Трансильванию показана как мини-версия «Агирре» или снятого позже «Фицкарральдо»: камера с упоением любуется склонами, горами и водопадами, герой проходит по узкой тропинке между скал, где справа резкий обрыв в непокорную горную реку. Трансильванский замок тоже показан в мельчайших деталях, правда, уже не столь отпугивающим, как у Мурнау, и не столь сновидческим, как у Эггерса, а отчасти даже туристически привлекательным. Ужасы у Херцога с привкусом авантюризма и уклоном в реализм (место действия перенесено из вымышленного города в реальный Висмар, куда кораблями свозили крыс с самой Венгрии), отчего его кино наименее страшное. Оно скорее пронизывающе меланхоличное.

Роберт Эггерс с юных лет мечтал снять своего «Носферату», как только впервые увидел старую, кое-как перезаписанную кем-то кассету с фильмом Мурнау, впечатлившим его на всю жизнь. Будучи мудрым режиссером, Эггерс не стал сразу пытаться снять это кино: нужно было сначала заявить о себе всему миру и банально набить руку. Так вышли «Ведьма», «Маяк», «Варяг» — три по-своему впечатляющих художественных произведения, доказавших, что у нас появился новый самобытный автор, которому, как и его двум предшественникам, хватит таланта воплотить свою мечту в реальность и совладать с «Носферату».

Фильм Эггерса снят с большим пиететом перед работой Ф. В. Мурнау. Год, место, сюжет точно такие же, и даже диалоги, которые были поданы интертитрами в немом фильме, здесь дословно озвучены актерами. Визуально Роберт Эггерс тоже явно вдохновлялся голубовато-серой, приглушенной палитрой оригинала и уважительно воссоздал несколько каноничных сцен — например, с тенями или с колесницей посреди ночного леса, которая здесь даже больше напоминает возницу из фильма Виктора Шестрема.

Новейший «Носферату» по сравнению с предыдущими вариациями — настоящий блокбастер, зрелищный и во всех смыслах масштабный проект, сделанный с самозабвенной одержимостью автора первоисточником. Эггерс расширил повествование во все возможные стороны: персонажи второго плана получили характеры и мотивации (например, друг Хуттера, судовладелец Хардинг в исполнении Аарона Тейлора-Джонсона, стал полноправным участником событий), Эллен, которую сыграла Лили-Роуз Депп, обзавелась предысторией и стала куда более значимым персонажем в этом сюжете, по сути, его протагонистом. Появился профессор фон Франц (Уиллем Дефо), которого вообще не было у Мурнау, но он являлся важным персонажем романа Стокера, известным там как Ван Хельсинг.

«Носферату» Эггерса полноправно претендует на звание самого страшного фильма о вампирах: режиссер отлично работает с жанровой фактурой, тьмой и созданием ощущения тяжелого сна, от которого ты не можешь пробудиться два часа подряд. Еще один фактор, выделяющий эту версию на фоне всех остальных, — это фиксация автора на исторической достоверности. Роберт Эггерс воссоздал Германию XIX века, нашел массовку, которая говорит на нужных диалектах и языках (в том числе на русском), собрал для съемок пять тысяч натренированных крыс, полностью отказался от искусственного освещения, снимая только при свечах и газовых лампах. «Носферату» Эггерса, основанный и на европейских поверьях о нечистой силе тоже, можно запросто поставить на одну полку исторических хорроров рядом с его же «Ведьмой». Образ графа Орлока, который тщательно скрывался до выхода фильма в кинотеатрах, здесь нетипичен и зиждется на дотошном исследовании того времени и его нравов. Впрочем, подробнее об этом поговорим дальше.

Говоря непосредственно о ликах Носферату, нужно отдать должное режиссерам в выборе артистов на эту роль. Вся троица — это в первую очередь харáктерные актеры, один из которых окутан ореолом мистификаций (Макс Шрек), другой был скандалистом и человеком высоких профессиональных принципов (Клаус Кински), а третий (Билл Скарсгард) в эпатаже пока не замечен, но уж очень убедителен во всех монструозных ипостасях.

Самый каноничный Носферату — это, конечно, у Шрека. Впоследствии он появлялся даже в «Губке Бобе» и клипах Queen и Дэвида Боуи. У Кински самый трагичный Носферату. Ему принадлежат слова: «Смерть не самое страшное, что может случиться с человеком. Куда страшнее жить бесконечно». Кински изображает персонажа уставшим от жизни стариком, для которого влечение к молодой красавице становится способом забыть про тяжелый груз бессмысленного бытия. Возможно, именно поэтому гибель персонажа в конце фильма не кажется столь однозначной: зло проиграло или все-таки обрело долгожданную свободу?

Билл Скарсгард попросту неузнаваем: его граф Орлок — буквально ходячий двухметровый труп, гниющий, покрытый язвами, с проваленными глазницами, тяжелым дыханием и длинными грязными ногтями. А еще у него усы. Да-да, усы есть и у Дракулы в романе Стокера, только почему-то до сих пор вампира усатым никто не изображал. А между прочим, это самый достоверный образ румынского аристократа XIX века. Эггерс с головой погрузился с фольклор и собрал своего Носферату именно так, как крестьяне представляли вампиров в старину. Отсюда парадокс: герой Скарсгарда внешне отвратительный и отталкивающий, но, как только он в кадре, хочется подвинуться поближе к экрану, чтобы сквозь лунный свет получше разглядеть этого колоритного злодея.

Делаем вывод, что все три «Носферату» по-своему хороши и заслуживают вашего внимания. Кому-то будет ближе экспрессионизм, кому-то — натуралистичность, а кому-то — историческая достоверность. Но все три картины в равной степени гипнотические, атмосферные и наводящие жуть. Все три реинкарнации графа незабываемы: Шрек, Кински, Скарсгард — каждый привнес индивидуальность в зловещий образ. Два из трех фильмов уже проверены временем; Эггерс же сумел влить новую кровь в сюжет вековой давности, который все знают буквально наизусть, и встать таким образом в один ряд со своими кумирами. Пока Дракула выбирает, какой сюртук надеть на следующий публичный слет, Носферату уже расправил свои крылья.