Шутки в сторону. Почему «Джокер: Безумие на двоих» одновременно и разочарование, и удача?
Кровавый побег из лечебницы Аркхэм в конце первой части «Джокера» оказался очередной фантазией запертого в клетке героя. На самом деле Артур Флек (Хоакин Феникс) все еще за решеткой, а жестокие охранники и зэки по-прежнему требуют, чтобы он их смешил. Но комик больше не шутит. По крайней мере, до тех пор, пока в соседнем крыле не появится девушка, которая поет (Леди Гага). Они познакомятся, и Артуру захочется петь вместе с ней. И снова шутить. А город Готэм тем временем будет готовиться к открытым слушаниям по делу «Штат Нью-Йорк против Артура Флека». Ведь в предыдущей части герой убил пятерых. Ну или шестерых, если Артуру хватит духа признаться в удушении собственной мамы.
Критиков, успевших посмотреть фильм в Венеции, «Безумие на двоих» оставило в основном равнодушными, реже — разочарованными, и лишь некоторых — в полном восторге. Так получилось, потому что режиссер Тодд Филлипс сознательно решил не считаться ни с чьими ожиданиями — и рассказывать только ту историю, которая важна и близка ему самому.
Если первый «Джокер» был историей про гибнущий город и благодаря этому защемил нерв времени и стал портретом общества, то второй вообще не замечает Готэм и думает только о главном герое. Отсюда сугубо вспомогательная и далеко не такая яркая, какой могла бы быть, роль Леди Гаги. И заметное пренебрежение мифологией комиксов DC: даже прокурор Харви Дент в фильме изображен на удивление безлико.
Если первый «Джокер» добивался сравнений с «Королем комедии», «Таксистом» и «Заводным апельсином», то второй не похож ни на что и избегает цитат — кроме разве что шутки про то, что мама Артура говорила, что он и мухи не обидит. Точно так же говорила мама Нормана Бейтса из «Психо».
Если первый «Джокер» напугал всех своим ультранасилием и стал поводом для разговоров, может ли жестокость в кино провоцировать жестокость в жизни (например, в кинотеатрах), то второй фильм попросту отказывается от экшена — и внезапно переходит в режим судебной драмы. Если считать дилогию Тодда Филлипса американскими «Преступлением и наказанием», то первая часть — это остросюжетное «преступление», а вторая — мучительное «наказание». Отчего смотреть ее очень и очень непросто. Одно дело — превратить комикс в «Таксиста», другое дело — превратить его в «12 разгневанных мужчин», длинную-предлинную разговорную драму о том, достоин ли Артур Флек наших симпатий.
За день до «Безумия на двоих» мудрые кураторы Венецианского кинофестиваля показали французский фильм «Тихий сын» — страшное и горькое кино о юноше, который связывается с фашистами, убивает в массовой драке антифашиста и предстает перед судом. Современный фашизм — сквозная тема всего фестиваля, которая поднимается и в «Бруталисте», и в «Безмолвном братстве», и в «Джокере». Но французский фильм связан с «Джокером» еще и общим вопросом: как жить человеку, совершившему непоправимое зло? И как жить близким этого человека? Артур Флек облегчил поиски ответа на этот вопрос, убив маму, — хоть о страданиях близких теперь можно не думать. Но во второй части у него появилась возлюбленная, а с ней и новая дилемма: как попросить, чтобы тебя принимали?
Если первая часть иллюстрировала внешний путь героя (отчего в ней было много сюжетных поворотов, шокирующих поступков и повышения ставок), то вторая часть, наплевав на запросы и рынка, и фанатов, вдруг начинает исследовать его внутренний путь. Это делает фильм уязвимым для критики, удручающе бессобытийным для 138-минутного хронометража, монотонным и рыхлым. Но это же придает ему глубину, которая пять лет назад комиксам и не снилась. «Безумие на двоих» — история не только про Джокера и Харли Квинн, но и про Джокера и Артура, Персону и Тень, настоящего и ненастоящего человека. «Безумие на двоих» состоит в том, чтобы уравнивать борьбу и любовь, сосуществование и конфликт, то, что внутри, и то, что снаружи. То, что героиня Леди Гаги скорее сумеречное видение, чем полноценный персонаж, не недостаток фильма, а его осознанный выбор: появление посторонней женщины помогает разбудить женскую и детскую часть самого героя, детство которого покалечено насилием (в том числе сексуализированным) со стороны отчима, а юность — навязанным долженствованием от мамы («Ты должен смешить и радовать этот мир»).
Судебный процесс заставляет героя наконец-то открыться миру, а перед этим — себе. Джокер может быть притягивающей рок-звездой и отталкивающим суперзлодеем, а может быть той ненужной картой, которую всегда первым делом выбрасывают из колоды, потому что она не нужна для большинства игр. А встреча с Харли Квинн заставляет героя решиться на то, чтобы запросить у другого человека любовь. Поэтому самым пронзительным моментом фильма (если не считать финала) становится первая из многих музыкальных сцен. В ней Хоакин Феникс поет песню For Once in My Life Фрэнка Синатры.
Остальные музыкальные номера, даже несмотря на участие Леди Гаги, достаточно монотонны и сняты без голливудского азарта. Зато один из них играет определяющую роль в фильме. Артур фантазирует, что у Джокера и Квинн есть собственное вечернее шоу, где они поют, танцуют, шутят и вдруг задаются вопросом, достаточно ли хорошо им удается развлекать и веселить зрителей в зале.
Если честно, то нет, недостаточно. Комики и ведущие из них скверные, а от 138-минутного вечернего шоу ждешь куда больше сюжетных твистов, музыкальных удач, интересных гостей и уморительных гэгов.
Но благородная жертва нового «Джокера» как раз в том и состоит, что он решил гнуть свою линию, а не пытаться нам угодить. Первая часть при всех своих достоинствах все-таки эксплуатировала героя с душевными расстройствами. Режиссер Дэвид Финчер, к которому и самому много вопросов после «Бойцовского клуба», даже назвал «Джокера» предательством по отношению к ментально нестабильным людям.
Вторая часть предлагает наконец-то понять и принять такого героя без дураков. Именно это делает фильм таким некомфортным, нас — такими капризными, а финал — таким неизбежным.