Шпана, гопники, хулиганы: как кинематограф работает с темой «пацанства»
Истоки
Первое упоминание слова «пацан» относится еще к 20-м годам прошлого века, но широкое распространение в советской литературе термин получил только в эпоху оттепели — 1960-е. Тогда же пацаны пробрались и на большой экран: в 1966 году вышла картина «Республика ШКИД», разбирающаяся в образе малолетних обездоленных пацанов. В перестроечные 1980-е вышел «Курьер», главный герой которого не то чтобы уличный бандит и беспризорник, но своего рода сирота при живых родителях. Выпускник Иван бесцельно слонялся по московским улицам, не имея ни малейшего представления о том, кем хочет стать, когда вырастет, и каким может быть его будущее. Жизнь не представляла для него интереса ни в каком другом смысле, кроме гедонического. Иван был отражением целого поколения людей, чья юность выпала на эпоху глобальных перемен: что было раньше, перестало существовать, а что будет дальше, никто не знал.
Приблизительно в то же время вышла картина «Меня зовут Арлекино» Валерия Рыбарева про героя, состоявшего в «стае волков» — группировке уличных хулиганов. Они навязывают другим свой порядок, но главный герой Арлекин в определенный момент вступает в конфронтацию со «стаей». Если сперва ему хотелось быть частью группы, чтобы обрести цель, теперь он понимает, что цель находится за пределами группировки, в рамках которой он существовал. Вторая половина 1980-х вообще оказалась «пацанским» временем в кино: кинематографисты бросились изучать новое поколение героев. Один за другим вышли «Кто, если не мы» Валерия Приемыхова про уличных гоп-стопников, док Юриса Подниекса «Легко ли быть молодым?», посвященный проблемной молодежи, и взявшая каннский приз драма «Замри-умри-воскресни!» Виталия Каневского — про трудовой лагерь в конце 1940-х, обитателями которого становятся двое подростков.
За несколько лет до этого вышла драма «Пацаны» Динары Асановой, которая на протяжении своей карьеры исследовала героев подобного толка и часто снимала фильмы на неуютные, замалчиваемые в обществе темы. Например, про распад советской семьи, считавшейся эталонной («Жена ушла»), про инаковость мысли в структуре, не допускающей отклонения от общего курса («Ключ без права передачи»), социальную разлаженность («Милый, дорогой, любимый, единственный...»). Фильм «Пацаны» выстраивается вокруг группы неблагополучных подростков, которым противостоит огромный мир взрослых. Юные герои сталкиваются с одиночеством, непониманием, брошенностью тех, кто должен их направлять и поддерживать. Это был киношный пацанский образ, лишенный романтизации, но наделенный сочувствием.
Спустя десятилетие экранный пацан изменился. Сперва вышел «Луна-парк» Павла Лунгина про героя из фашистской организации, взявшей себе за цель производить «чистку» населения от евреев, гомосексуалов и кооператоров. Но внезапно один из воинствующих героев узнавал, что его отец — еврей и человек ровно противоположных взглядов. Лунгин снял беспощадный образ пацанов на закате советского периода: обозленные, брошенные на произвол судьбы герои обретали себя в насилии и нетерпимости. Их идеология строилась на отрицании инаковости и солдатской покорности. Пацан в «Луна-парке» был эдакий человек сапог, наделенный неконтролируемой силой и злобой, но подчиненный воле других. В 2009 году вышел фильм Павла Бардина «Россия 88» про аналогичных героев-скинхедов, в котором автор исследует не только пацанский образ, но и иерархию, которой подчинен уклад его жизни.
«Брат» Алексея Балабанова трансформировал наше представление о героях с улицы. Вернувшийся из Чечни Данила Багров стал героем целого поколения, хотя был наделен сомнительными качествами. Обостренное чувство справедливости соседствовало в нем с тягой к насилию. Он смело заступался за униженных и оскорбленных, но его руки были по локоть в крови от совершаемого насилия, у которого чаще не было никакого оправдания. Данила Багров выкристаллизовался в эпоху беззакония, и учиняемый им самосуд казался той версией справедливости, которой было не добиться в легальном поле.
В начале нулевых пацаны стали старше: это уже была не шпана и подростки-хулиганы, а взрослые мужчины, живущие «по понятиям». «Бригада» и «Бумер» окончательно срифмовали экранного пацана с образом подчеркнутой маскулинности, агрессии и непоколебимости. Они обладали собственным моральным кодексом, а дополнительным маркером их идентичности стали не только представления о силе и «добре» с кулаками, но и патриотические идеи и романтизация насилия: прав тот, чей кулак сильнее. А сила в той правде, которая выгодна именно тебе.
Но уже к середине нулевых экранный образ пацана скатился до карикатурного и стереотипного гопника в ироничных «Реальных пацанах». Герои сериала казались смешными, сатиричными и недалекими. Но недостаток у них ума и образования с лихвой восполняли их добрые сердца. Такими же ироничными выглядели герои скетч-шоу «Даешь молодежь!». Казалось, что это была финальная часть эволюции «пацана» на экране: от ужаса перед ним до желания его высмеять как страшную архаику. Но успех сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте», основанный на реальных событиях «казанского феномена» конца 1980-х, доказал обратное: этот образ живее живых — возможно, во многом именно потому, что прошлое, которое его породило, все еще не было нами достаточно изучено и осмыслено.
Настоящее время
В настоящем образ пацана в массовой культуре — преимущественно через кино и сериалы — находится на двух разных полюсах. Пацан либо подлежит трансформации из условного гопника в нормального человека, либо остается неизменным — верным себе, подчеркивая незыблемость субкультуры, частью которой является. Внутренние перемены в героях такого свойства с разной степенью успешности показаны в свежих сериалах «На автомате», «Она такая классная», «АльфаРомео» (здесь герой меняется не по собственной воле, а под воздействием внешней «силы» в лице главной героини) и в фильме Александра Ханта «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов».
Для этих героев «пацанство» не постоянная, а отправная точка в будущих изменениях. Меняется их внутренний мир, отношения с окружающими, восприятие себя. На смену грубой жесткости приходят чуткость и забота. Агрессия сменяется сдержанностью. А язык насилия перестает быть единственно понятным. Возможно, трансформирующиеся герои не сменят любимые спортивные костюмы и не перестанут «зависать» в темных подворотнях. Но ключевая перемена заключается не во внешнем, а во внутреннем самоощущении: пацан становится мужчиной.
На контрасте с этим есть и устойчивый образ неизменного экранного пацана. Такие герои представали в фильме «Околофутбола» про спортивных фанатов-драчунов; в сериале «ФК Родина» про бесцельных гопников, образовавших собственный футбольный клуб; в драме «Экспресс», в которой уличный герой-одиночка Льва Зулькарнаева будто не имеет ни начала, ни финала, ни развития; в наследующей бандитский образ из 1990-х «Ладе Голд»; в высмеивающих бандитский образ из 1990-х «Отмороженных»; в демонстрирующем живучесть образа гопника нулевых «Земе»; в романтиках «Тряпичного союза»; в бунтарях казахстанских «Районов», а также британского «Голяка» и цикла фильмов «Это Англия».
Все эти проекты не подразумевают в своих героях кардинальных перемен, а фиксируют их в сформировавшемся виде. Авторы могут исследовать суть таких персонажей и что их сформировало, но не подводят к мысли, что быть таким критично. По версии этих фильмов и сериалов, быть пацаном в уличном представлении спорно, но допустимо. И сделать с этим что-либо невозможно.
Поиск своей идентичности
Есть и сюжеты, в которых герои-пацаны не определились со своей идентичностью. Например, прошлогодний «Год рождения» Михаила Местецкого исследует персонажа такого типа, который разрушает привычный шаблон. Главный герой Филипп не хулиган или гопник, а человек в футляре — аутсайдер и мечтатель. Этот полуромантический образ идет вразрез с привычными представлениями о современных пацанах.
К подобной мягкости стремились и герои картины «Пляжные крысы» Элизы Хиттман. В центре истории не один герой, а группа подростков, которые в поиске своего «я» сбегают от привычного мира и окружения. Их стремления болезненны, они ранятся друг о друга и о новый опыт. Но таков их путь, который они принимают, сложив в итоге внешнюю броню.
Отчаянно пытались наладить отношения с собой «пацанские» персонажи Александра Кузнецова в криминальных драмах «Котел» и «Место!». Но довлеющий над ними внешний мир оказывался хитрее и сложнее. Персонаж драмы «1000 дешевых зажигалок» Ирины Обидовой, обозленный подросток Артем, терзался в поисках себя и своего места в мире. Сверстники и взрослые казались ему инопланетянами — людьми, с которыми ему отчаянно не удавалось наладить контакт. Но Артем обретал в ходе своего внутреннего путешествия важное знание: познакомиться с собой можно, в том числе через других. И возможно, стоит не противопоставлять себя миру, утратившему опору, а открыться ему.
Судя по неиссякаемости темы и поиска нового образа привычного героя, кажется, что «пацан» закрепился в кино и на телевидении надолго. Он может быть уязвимым или подчеркнуто воинственным, грубым или мягким, откровенным или максимально закрытым. Но очевидно, что спрос на такого рода персонажей определяет сама действительность, слепком которой они являются, подсвечивая в ней именно то, что дало сбой, — назревшие раны общества, устаревшие гендерные модели поведения и патриотический контекст, подразумевающий разделение на «своих» и «чужих». А потому лучше всего понять пацанов можно, не всматриваясь в экран, а оглядевшись вокруг, чтобы увидеть и понять время, которое их породило.