«Ну вот я и в Москве»: коллекция писем писателей (фотоистория)

«Милый Коля. Как приятно было получить от тебя весточку, да еще на такой прелестной карточке с видом в сторону нашего внушительного "соседа". Я как раз много думаю о нашем родительском доме и всей его округе, т. к. занялся систематизацией тех (неполных увы!) семейных воспоминаний, которые оказались у меня здесь. Как раз сейчас передышкав работе (первая серия балетов прошла недели 3 тому назад с очень большим успехом для моих постановок и с [нрзбр] для самой Иды Рубинштейн) и я обладаю некоторым досугом. Ах дорогой Николенька, сколько сладких чудных и забавных воспоминаний. И вот кстати умоляю тебя не оставь своим попечением того, что осталось на месте: мое здоровье все еще не позволяет мне вернуться на работу [нрзбр]».

«Дорогая Тамара Воистину Воскресе Ирина все еще в Англии, а я уезжаю на днях на 10 дней в Италию во Флоренцию. Очень будем тебе благодарны если будешь посылать нам журналы. Ты нам тоже очень не хватаешь. Надеемся что ты скоро вернешься. Крепко тебя обнимаю. Феликс»

«Ул. Пестеля, 14, кв. 11. 24 окт. 1927 г. Глубокоуважаемый Юрий Никандрович. Вероятно, Ваше первое письмобыло получено в редакции во время моего отсутствия. Я его до сих пор не получил. Вчера я говорил с Ангертомоб изменении Вашего договора. На отсрочку он согласен. Я надеюсь, что мне удастся продлить предоставленный Вам срок еще на шесть месяцев для того, чтобы дать Вам возможность спокойно поработать над книгой. Что же касается увеличения гонорара, то по словам Ангерта, это может оказаться возможным только после предоставления Вами рукописи — в зависимости от оценки работы. <...> Я не сомневаюсь в том, что Вы отлично справитесь с материалом, но позвольте мне высказать одно свое опасение: не забудете ли Вы в процессе работы, что книга предназначается для детей и должна быть понятной и занятной для читателей этого рода. <...> Но не надо забывать, что нынешние подростки не грамотны и, во всяком случае, никакой истории не знают. Поэтому всякая ссылка на историческое лицо при сообщении требует пояснения в тексте или в примечании. А с другой стороны, такого рода отступления могут ослабить увлекательность действия, фабулы. В этом, на мой взгляд, главная трудность. <...> Примите мой сердечный привет. Искренне уважающий Вас С. Маршак».</...></...></...>

«Монсеньор герцог Фельтре, меня уверяют, что генерал кавалерии Ферье, что родомиз Голландии, никогда не служил ни в должности лейтенанта-полковника, ни в должности полковника кавалерии, а его быстрое продвижение по службе необъяснимо. Предоставьте мне рапорт об этом офицере. Молю Бога, чтобы он был под Вашей защитой. В Сен-Клод, май 1812».

Письмо выполнено на тонкой бумаге в Париже 20 марта 1839 года и адресовано барону Мунье. В нем сообщается, что «открытие сессии Палат назначено на следующий вторник, 26 марта, и что вы должны присутствовать». Адресат письма — французский политик Эдуард Мунье (1784–1843).

«Ну вот я и в Москве. Что-то странно после Тарусы: шум экипажей, фонари, толпа на улицах. Учу свою химию (25-го и 26-го экз<амены> по ней и по алгебре). В общем рада, что в городе, хотя тех немногочисленных знакомых, с к<отор>ыми еще не рассорилась, еще не видала.

Спасибо Вам за письмо, Петя. Я хорошо понимаю Ваше тогда настроение. Такой фразы я бы пожалуй никогда не простила. Воти Вы простить-то простили, а уж верно забыть ее никогда не сможете.

Насчет моих стихов, о которых писала, [зачеркнуто три строки] присылаю Вам их [зачеркнуто несколько слов].

Мне очень трудно теперь стало Вам писать, какое-то неуверенное чувство... Я еще сказала Вам: «Если буду объясняться в любви —Вы не верьте. Весной я всякому готова!» — Да, Понтик, Вам Соня давала читать мое последнее письмо? В нем нет ни слова правды,это мы с Асей Соню мистифицируем. Только не выдавайте нас, прошу. А Вы поверили?

Соне я пишу, верней писала в многочисленных письмах, чтоя влюблена в одного там типа. Сонечка аккуратно в каждом письме объясняла мне, что такое любовь, как надо любить и пр. Между прочим от нее узнала Ваше мнение, что исход любви — брак.Это как-то с Вами не вяжется...

Скучно дома. Всё какие-то толки, предостережения, намеки. (Папа начитался Санина и выражал Валерии опасение, как бы я не «вступила в гражд<анский> брак» с каким-нибудь гимназистом, каково?)

Кстати, что это Соня все только и говорит, что о браке, любвии пр. Которое письмо уж. Ну, Петя, Вы не сердитесь, что пишу так неинтересно и мало. Я как останусь одна — так сейчас грусть...

Крепко жму Вам руку

МЦ

Когда будете в Москве?»

«Танечка! Ариадна — подружка героя Тезея, который однажды отправился убивать страшного быка Минотавра, а тот жил в лабиринте, из которого никто-никто не мог выбраться. Тогда Ариадна прицепила к нему конец ниточки пряжи, которую она пряла, чтоб он мог по ней вернуться. Смысл сонетика в том, что я пустился по одной дорожке, которая начиналась в Ваших глазах, где сидит (спрятавшись в хрусталике) Ариадна, которая как бы страхует, ждет, поддерживает меня. Но я пошел слишком далеко и нить уже закругляется, а у меня в рукахведь не нить, а взгляд, так сказать, лучик (света), который ломается о преграду — т. е. разлука оказывается как бы сильнее Вашего ко мне внимания, и мне остается только (вспоминаемый мной) его обрывок. И так как эта "нить" порвалась (а она меня чуть-чуть удерживала) скорость моя увеличилась. Остальное понятно. Ваш Иосиф». Письмо сопровождается рисунком, подписанным «Танечка! Это Вы в неуступленной мне курточке. Все рисовал Я».