Принц и нищий: почему скандальный «Солтберн» — хороший фильм?

Главная претензия к «Солтберну» со стороны критиков и насмотренной публики состоит в том, что фильм насквозь вторичен — в нем нет ничего, что мы уже не видели бы раньше. История начинается с того, что неказистый парень (Барри Кеоган) из низшего сословия working class heroes (с его слов!) по стипендии становится студентом Оксфорда. Легендарный университет выглядит в фильме как Хогвартс, захваченный развращенной и пустой «золотой молодежью» из сериала Skins (2007–2013). Новоиспеченного студента зовут Оливер Квик. Сложно не услышать в этом имени отсылку к самому знаменитому Оливеру британской литературы — Оливеру Твисту, безродному сироте с золотым сердцем, который оказывается к финалу наследником солидного состояния. В недавнем сериале «Ловкий плут» по мотивам Диккенса эта сусальная история уже была радикально пересмотрена: добродетельный Оливер оказывался на поверку коварным обманщиком и стяжателем. Кажется, режиссер «Солтберна» Эмиральд Феннел движется в том же направлении.

Свою историю Олли рассказывает сам, обращаясь с экрана к зрителю — такой прием постоянно использовался в американских нуарах, причем рассказчик, как в «Двойной страховке», вовсе не обязан был оставаться положительным героем и не совершать преступлений. Как и остальные студенты, Оливер смотрит восторженными глазами на всеобщего любимца Феликса Каттона (Джейкоб Элорди). Латинское слово felix означает «счастливчик» — тот и правда наделен всеми благами, о которых можно мечтать: богат, красив и притягателен для всех без разбору, женщин и мужчин. Оливер заворожен Феликсом, но дело тут даже не в дружеской или любовной привязанности: он очарован его образом жизни и принадлежностью к высшему классу и хочет не быть с ним, а быть им. Этот мотив отсылает зрителя к «Талантливому мистеру Рипли» — первому роману эпопеи про заурядного, но упорного и зловредного подменыша Тома Рипли, очарованного богатым плейбоем Дики Гринлифом (в книгах Патриции Хайсмит мы тоже смотрели на происходящее глазами Тома).

Итак, бедняга Олли, которому не хватает денег даже на шоты для всей студенческой честной компании в местном баре, привлекает внимание доброго Феликса, рассказывает пару жалостливых историй о своем низком происхождении и жизни где-то недалеко от социального дна (отец наркоман, мать алкоголичка, с его слов!), и простодушный золотой мальчик берет парня из низов под свое покровительство — сводит с безжалостной тусовкой оксфордских студентов-снобов, а потом и вовсе приглашает погостить на каникулах в своем отчем доме, роскошном имении Солтберн. Чтобы четко прописать для зрителя нужную литературную отсылку, Феннел заставляет Феликса рассказать Олли, что его семья вызывала пристальный интерес у Ивлина Во — так что поклонникам «Солтберна» можно уже начинать шелестеть страницами «Возвращения в Брайдсхед» и умиляться красивому закату аристократического семейства Флайтов (или посмотреть одну из двух существующих экранизаций). «Для меня дом означает вовсе не то же самое, что для тебя», — ноет бедолага Олли, и добродушный Феликс покупается: «Своим присутствием ты мне тоже поможешь — спасешь мою поехавшую от них кукуху».

Солтберн оказывается настоящим дворцом, где в свое время останавливался Генрих VIII, как ернически повествует Феликс взятому из жалости в дом приятелю. С ерничеством все в порядке и у самой Эмиральд Феннел: она со смаком живописует многочисленные унижения, которые бедный приживал Олли вынужден претерпевать от безобразно богатых и бестактных Каттонов (просто созданный для ролей аристократов-вырожденцев Ричард Э.Грант в роли отца и Розамунд Пайк в безупречных нарядах в роли матери). Даже чопорный дворецкий Дункан (Пол Рис) не преминет указать Оливеру на его место в социальной иерархии — как без этого! Кажется, сословное британское общество (а речь в фильме идет о нулевых годах нынешнего века) ничуть не изменилось не только со времен Ивлина Во, но и со времен пресловутого Генриха VIII — все это постановщица старательно и без обиняков вкладывает прямо в рот своему зрителю, не забывая предварительно разжевать. Кроме самого Олли и бедного родственника Фарли (Арчи Мадекве), тоже студента Оксфорда, у теплого очага Каттонов трется и другая приживалка — Памела (почти неузнаваемая в гриме Кэрри Маллиган), для пущей анекдотичности маркированная связью с русским олигархом («Я не знала, как по-русски будет "шлюха", поэтому думала, что его речь звучит очень романтично!»). Вкрадчивому Оливеру предстоит очень постараться, чтобы оттереть от кормушки конкурентов, приняв двойную порцию унижений. Обсуждая его семейную сдобренную фамильным алкоголизмом историю, которую Феликс зачем-то поведал родителям, леди Каттон притворно жалеет парня, заявляя, что «бедняки, по-видимому, уже рождаются пьяными — для них это в порядке вещей». Каттоны поданы тут во всей красе с их бесконечным снобизмом и хищным презрением к беднякам. От их застольных разговоров вянут уши, если забыть, что перед нами сатира, склоняющаяся к карикатуре, и живые люди так, скорее всего, не разговаривают — хотя кто их знает, этих англичан...

Проблему обладания Феннел озвучивает и воплощает буквально — к черту метафоры! — и фильм полон сценами провокативных сексуальных перверсий, призванных заострить сатиру. Чего только не делает на наших глазах Оливер, чтобы показать, как ему необходимо обладать окружающим его богатством: в одной из сцен он выпивает оставшуюся в ванной сперму Феликса, в другой лижет менструальную кровь его сестры Венеции (Элисон Оливер). Насмотренный зритель найдет тут отсылку к «Теореме» Пазолини. Но итальянца интересовал чувственный и экзистенциальный аспект обладания, Феннел же явно волнует социальный: таким образом наш парвеню хочет присвоить не только статус и сопутствующие привилегии своих объектов вожделения, но и буквально напитаться ими и в конечном счете заместить их. Достается тут и мифу о «доброй старой Англии», данной нам в представлении и никогда не существовавшей в действительности: чтобы разрушить волшебный образ, нужно принизить и высмеять важных персонажей британской мифологии. «Уверена, что Гарри, Гермиона и Рон баловались тройничком!» — шутит Венеция, и намерения разрушить сказку в ее словах гораздо больше, чем обычной скабрезности.

Скабрезность никого не оттолкнула от увлекательного зрелища сословной борьбы — фильм получил какое-никакое, но признание индустрии в виде двух номинаций на «Золотой глобус» (роли Барри Кеогана и Розамунд Пайк), но главное — обрел любовь народную и завирусился в соцсетях, где копируют самые горячие сцены. Тиктокеры взяли на вооружение финальный эпизод обнаженного танца Оливера и снимают иронические подражания под песню Софи Элис-Бекстор, а кинокритики ищут в фильме многочисленные культурные отсылки вроде истории о гибели Перси Биши Шелли, которой ужасается Феликс (смотрите в окно, где в этот момент проходит его двойник в розовой рубашке!).

Вся эта история закончится вполне предсказуемо, но в этой предсказуемости, по-видимому, и заключается обаяние «Солтберна»: Эмиральд Феннел сняла простое и понятное кино о том, что лучше быть богатым и здоровым обитателем обширного британского поместья, чем «простым стипендиатом Оксфорда», как ни смешно это звучит для тех, кто не является ни тем ни другим. Глядя на многочисленные перепевы классики, красиво упакованные в отточенные кадры (каждый хоть в рамке на стену вешай), мы не проникаемся классовой ненавистью, о нет. Скорее тут срабатывает «эффект Нолана»: как и на его фильмах, у Феннел зритель чувствует себя умным и проницательным наблюдателем за социальными иерархиями — и ни в коем случае не снобом.