Полетели головы: каким получился «Год рождения» Михаила Местецкого?
Металлогорск, провинциальный городишко, населенный заскорузлыми и омертвелыми людьми, тем не менее богат на чудеса. В девяностых солист местной панк-группы «Яичный свет» по кличке Сопля (Юра Борисов) на концерте отрезал себе голову бензопилой, после чего удивительно воскрес. Легенда о «Яичном свете» существует и поныне благодаря Филиппу (Эльдар Калимулин), молодому архивариусу, живущему в теткиной квартире, оборудованной под дом-музей рокеров. Однажды к нему заходит продающая диваны Марина (звезда сезона — Анастасия Талызина). Девушка далека от панк-рока, но влюбляется в юношу за горящий взор, с которым тот мечтает о музыкальном фестивале на 200 тыс. человек, и не в далеком мегаполисе, а прямо тут, в Металлогорске. Прагматичной Марине предстоит возвратить непутевого паренька в реальность; стимулом найти работу для Филиппа становится неожиданная беременность девушки. Пара встает перед непростым выбором: бросить все силы на фестиваль или дать будущему ребенку комфорт и уют.
Когда в 1987 году советские киноэкраны захватила «АССА», режиссеру и сосценаристу Сергею Соловьеву было 43 года. Режиссеру и сосценаристу «Года рождения» Михаилу Местецкому месяц назад тоже исполнилось 43. Чтобы создать поколенческую сказку, надо, во-первых, выйти из нежного возраста, во-вторых, душевно там остаться. Тогда получится как трезво смотреть на окружающую действительность, так и щедро окрашивать ее в яркие цвета. Человек-оркестр Местецкий — филолог по образованию, профессиональный режиссер и сценарист, музыкант для души. В «Годе рождения» эти ипостаси связаны: книги, фильмы и музыка — верный способ сбежать от тухлой и вялой бытовухи. На полке — биография Юкио Мисимы, тоже оставшегося без головы. В проигрывателе — стертая из памяти музыка. Среди ориентиров — не стильные купидоны голливудских холмов, но мальчик Бананан, который живет в заповедном мире снов (кстати, изобретенный Соплей Уандер-элемент, позволяющий слышать внутреннюю музыку людей и предметов, кажется внучатым племянником бананановского комьюникейшен-тьюба).
В начале десятых годов по России шумно проехалось «Шапито-шоу» — четырехчасовая эпопея о курортных злоключениях чудаковатых людей, категорически неспособных жить как надо. Как и в первом полнометражном фильме Местецкого «Тряпичный союз», в «Годе рождения» прослеживаются ниточки, тянущиеся к картине Сергея Лобана. Однако если дебют сделан по лекалам «Дружбы» и «Сотрудничества», не самых веселых новелл «Шапито-шоу», то новая лента скорее ориентируется на чувственные и горькие «Любовь» и «Уважение». В «Любви» отрешенный пухляш пытается завязать отношения с бойкой девчонкой, в «Уважении» долго не видевшие друг друга отец и сын стараются найти общий язык — не получается ни у романтиков, ни у родственников. Оперируя теми же переменными — дорогая сердцу девушка и нелюдимый предок, — Местецкий приходит к иным выводам, для одних надуманным, для других, наоборот, предельно реальным.
Дело в том, что «Год рождения» переминается на крошечном пятачке между чернухой и магией. Металлогорск, даром что собирательный образ затерянного в России городка, кажется настоящим. Зритель, выросший не в Москве и не в Питере, наверняка вспомнит малую родину. Пыльные краеведческие музеи. Душные переполненные маршрутки. Дороги, изрытые морщинами выбоин и луж. Мрак глубинки снят честно и без ненужных устрашений: ну да, вот так мы живем — что поделаешь? Но даже сквозь этот вековечный асфальт тоски и безнадеги пробивается цветок чистой любви и великой — без дураков — мечты.
Легко воображать себя джазменом и ходить на актерские пробы, живя в бурном и ярком Лос-Анджелесе (речь о «Ла-Ла Ленде», где тоже сталкиваются мечта и любовь), но для россиян, по полгода не чувствующих солнечного тепла, американский опыт неприменим. Поэтому идеальный зритель «Года рождения» вырос на окраине, скажем, Иванова, ездит на дряхлом автобусе от улицы Советской до проспекта Строителей и слывет среди сверстников большим оригиналом. Лучшего способа выделиться из толпы, чем слушать маргинальных тунеядцев, не придумаешь. Вокруг полумифического «Яичного света» Местецкий искусно плетет предание — так Хорхе Луис Борхес анализировал творчество вымышленного писателя Герберта Куэйна. Альтер эго режиссера Филипп занимается самым благоразумным делом — сохраняет наследие коллектива. Неочевидный, но важный вопрос, задаваемый «Годом рождения»: разве есть смысл помнить о группе, не нужной никому, в том числе ее оставшимся в живых участникам? Да, отвечает Местецкий, потому что кто знает — вдруг рядом живет человек, для которого творчество «Яичного света» станет источником вдохновения. И жизнь продолжится.
После просмотра появляется желание немедленно затащить в кинозал всех знакомых. Выходишь с фильма разгоряченным, помолодевшим и заряженным. Хочется выкрасить волосы в неестественный цвет, гулять с друзьями ночь напролет, прыгать через костер и заняться еще десятком-другим дел, не имеющих ничего общего с тем, что называется взрослой жизнью. Одно только перечисление происходящего на экране — отрубленные головы и разбитые айпады, тюменские бани и русские студни, — должно камешком упасть в ботинок и при каждом шаге напоминать пойти в кино.
«Я верю только в панк, рок-н-ролл», — ревел в одноименной песне Егор Летов, лидер «Гражданской обороны», величайшей панк-группы в мире. И «Год рождения» можно считать развернутым доказательством этой мантры.