Каким получился «Слово пацана» — сериал о казанских ОПГ 1980-х, поражающий масштабом?
Возможно ли романтизировать преступность в кино и сериалах? Конечно, возможно. Ранее мы уже выпускали текст, в котором была мысль, что не просто так в России самый народный герой — преступник Данила Багров. Главное, что с «понятиями», принципиальный и справедливый. И, в общем, это ожидаемо дало свои плоды, как и колоссальный успех сериала «Бригада» — вопреки тезису, что в 1990-х «беспредел» закончился, а 2000-е стали относительно «стабильными», все было ровно наоборот. Преступность если и снизилась, то, в первую очередь, из-за изменений в обновленном УК РФ, принятых в 1997 году и декриминализировавших некоторые деяния — например, появилась возможность примирения с потерпевшим по делам небольшой и средней тяжести с закрытием уголовного дела.
Проще говоря, рост уголовных преступлений вроде бы снизился, однако реальная картина такова, что 2000-е были едва ли не более «лихими», чем 1990-е. Достаточно взглянуть на статистику хотя бы в «Википедии» — в 2005-м, например, количество преступлений и вовсе возросло аж на 22,5%. Тем не менее аббревиатура ОПГ в массовом сознании наиболее тесно переплетена именно с 90-ми: Тамбовская, Лазанская группировки, Цапки, Хади-Такташ — кто только не кошмарил страну. Возможно, именно поэтому в феврале 2022-го, когда производство сериала Жоры Крыжовникова «Слово пацана» о подростковой преступности в Казани 1980-х только начиналось с кастинга подростков, детский омбудсмен Татарстана Ирина Волынец призывала свернуть проект, чтобы не допустить «героизации ОПГ».
Что ж, теперь, когда сериал вышел, можно спать спокойно — даже несмотря на то, что некоторые журналисты увидели в нем «романтизацию 1990-х», эти же журналисты, спустя некоторое время и одно возмущение Жоры Крыжовникова в запрещенной в РФ соцсети, признали, что «романтизации бандитизма нет» и, дополнительно, «Казани не на что обижаться». И неудивительно даже, что первый эффект был именно такой — у Андрея Першина (реальное имя режиссера) есть особый талант делать выпуклой и внушительной даже откровенную банальщину. Вот казалось бы, ну что еще можно нового сказать о детской преступности в СССР, когда уже были «Республика ШКИД», «Подранки», «Пацаны» и, например, «СЭР» Бодрова-старшего? Оказывается, не просто можно, а нужно — о так называемом «казанском феномене» говорили действительно очень мало в принципе, и уж точно никто не говорил о нем в кино столь обстоятельно.
Сюжет сериала, на первый взгляд, прост, как и положено педагогической поэме: старшеклассник Андрей, старательно осваивающий азы игры на фортепиано, сталкивается в автобусе с юным бандитом Маратом, который отбирает у него часы, а его друга «ставит» на три рубля. Друг на Андрея обижается, обвиняя в том, что это все из-за него, и теперь сам начинает требовать с парня злосчастные деньги, угрожая расправой. В поисках спасения от начинающего гопника, Андрей, по стечению обстоятельств вынужденный проводить больше времени с тем самым Маратом, подговаривает того принять юного пианиста в банду, в которой состоит малолетний бандюган. Так парнишка из интеллигентной семьи, получив прозвище Пальто, вливается в ряды участников жестокой районной ОПГ. Которая становится еще опаснее, когда к ней присоединяется вернувшийся из Афганистана брат Марата, Володя по прозвищу Адидас.
Дидактивная завязка сюжета, с одной стороны, говорит о том, что сериал не стремится к каким-то сложносочиненным конструкциям, свойственным творчеству сценариста и продюсера Андрея Золотарева — см. его по-голливудские плотно сбитые сериалы «13-я клиническая», «Вне себя» и «Теория больших денег». «Слово пацана» куда ближе, по своей сути, к обожаемому Жорой Крыжовниковым советскому кинематографу — в хорошем смысле нравоучительному, а оттого порой лобовому и не стесняющемуся самых простых эпитетов. Обвинить его в романтизации бандитизма (если у кого-то хватит разума сделать это после просмотра первых серий) — как обвинить в этом все тех же «Пацанов» Динары Асановой. Отличие, правда, в том, что на проблемных подростков нет ни суда, ни исправительно-трудового лагеря, ни своего Павла Васильевича — на дворе самые отстойные годы советского застоя. В страну возвращаются либо в «грузах 200», либо с ПТСР в активе, холодная война пока еще в самом разгаре, страна — в социальном пожаре.
В историческом контексте, который подается авторами аккуратно, но очень дотошно — и есть глубина «Слова пацана». Крыжовников и Золотарев, 1979 и 1982 года соответственно, в Казани не жили, а эпоху, о которой говорят, застали детьми, и, тем не менее, вдвойне удивительно, каким выпуклым, буквально лезущим через экран получилось пространство в кадре. Тут, конечно, столь же важную и просто огромную роль играет художественное оформление: начинается сериал со сцены, в которой Андрей «играет» на «пианино», нарисованном на ДСП с подписанными фломастером нотами. Это первый и настолько сильный образ, что он сразу задает нужное настроение: главный герой — парень с амбициями, старательный и настойчивый. И чертовски жаль, что такого достойного человека волей судьбы заносит в столь недостойную компанию малолетних преступников.
Даже если вы (почти наверняка) не застали эпоху, авторы погрузят в нее по самую макушку: начиная с меховой шапки как статусного предмета в женском гардеробе, потеря которого была сродни семейной трагедии, и заканчивая игрой Kung-Fu Master на древнем персональном компьютере в отделе милиции, где работает будущий отчим Андрея, и Юры Шатунова на саундтреке. Есть и более небанальные вещи — например, запрятанный плакат группы Kiss в подсобном помещении местного дома культуры, или пластинка с аудиоспектаклем о приключениях капитана Врунгеля, которую обожает слушать Владимир, тот, что Адидас. Короче говоря, ощущение эпохи какое-то совершенно запредельное.
Но все это не работало бы без сложных, проработанных, крайне неоднозначных и потому вдвойне интересных героев. И дело не только и не столько в протагонисте Андрее. Взять, например, номинального главу банды в исполнении Никиты Кологривого, которому идеально даются роли харизматичных и неприятных одновременно бандитов. Когда из Афганистана возвращается Адидас, фактический вожак ОПГ, его товарищ и, одновременно, конкурент за «пост» встает в резкую оппозицию своему более популярному «коллеге». При этом он вынужден балансировать между желанием дискредитировать оппонента (что и делает, обвиняя того в мягкотелости и непонимании новой для него обстановки в криминальном мире) и сохранением лояльности к себе фактического лидера. Перед нами любая иерархическая структура, в которой все завязано на подчинении внутренним законам и старшим товарищам
Молодые гопники живут по понятиям — своих не кидать, лежачих ногами не бить, беспредел на пустом месте не устраивать, на чужую территорию не заходить. Но у зрителя неизбежно возникает очень серьезная дилемма между тем, как эти «пацаны» выдумывают внутренние правила, замешанные на воровских понятиях, и тем, к чему приводят эти двойные стандарты. Для этого, конечно, и нужен был такой герой, как Андрей — еще мало что понимающий, но уже достаточно умный, особенно для своего возраста молодой человек с огнем в глазах, которого стечение обстоятельств направляет не по тому пути, вынуждая пылать все вокруг. И поэтому не менее важным элементом в сюжете оказываются родители героев — например, мама Андрея, еще один образ беспокойной женщины в копилке Юлии Александровой, экс-супруги режиссера, которая здесь играет с каким-то пугающим уровнем натурализма. Зритель, который видит ошалевшую от стаха мать малолетнего новоявленного преступника, встает на ее сторону.
Социальная травма усугубляется и тем, что у большинства уголовников в сериале отцы отсутствуют, как класс — либо попадаются отчаявшиеся тюфяки со склонностью к садизму (как зажиточный, но не умеющий в воспитание отец Марата в исполнении Сергея Бурунова). Либо их просто нет в живых — например, из-за все того же Афганистана. Государство пытается расхлебывать это месиво при помощи полиции на пару с пафосными политруками, показывающими документальные фильмы о вреде преступности перед сеансами «Маленькой Веры». Но безуспешно — кровь юных правонарушителей и их жертв льется на асфальт в эпичных зарубах «районом на район».
Асфальт давно перестелен — выискивать в рефлексии Крыжовникова приветы сегодняшнему дню — дело неблагодарное и бессмысленное. Пацаны если и не перевелись, то слова поменялись, и сериал выглядит скорее вскрытой, разбереденной, но запечатанной социальной раной. Таким пугающим увесистым документом, который можно достать из архива, перечитать и задвинуть на место.