Корневая система: 5 молодых артистов, которые используют фольклорные мотивы в музыке

KASHA — это дуэт девушек, которые с большим исследовательским интересом и авторским остроумием подходят к освоению русской народной музыки. Ольга Морозкина и Вероника Давыдова не стесняются максимально отходить от «музейного» канона народных песен, чтобы влить в них совершенно новую жизнь — не только со свежим звуком, но и с мелодическим перепрочтением.

Группа KASHA образовалась около пяти лет назад. Девушек различить не так уж сложно: светловолосая Ольга поет высоким голосом, а темноволосая Вероника — низким. По словам артисток, они сами подбирают народные песни, разучивают их и думают, с кем из музыкантов можно посотрудничать. Затем они начинают творческий поиск с музыкантом — и записывают песню.

«Основа того, что мы поем вместе, — это общее видение, глобальных расхождений у нас никогда не было. Мы мыслим одинаково. Вероника больше знает народных песен, чем я, а я сильна в другом. Когда мы ведем лайвы, я люблю пошутить, поговорить. Я более активная, Вероника более собранная», — говорит Ольга.

Девушки познакомились в университете. Они из разных городов и с разным музыкальном бэкграундом. Вероника из Севастополя и народными песнями занимается с детства. Ольга из Москвы и раньше пела в опере.

Во времена студенчества девушки попали в один ансамбль и спустя несколько лет задались вопросом: почему никто не делает фолк стильно, в новом звучании? Так певицы пришли к выводу, что это нужно сделать самостоятельно.

«Почти пять лет назад начался наш путь долгого поиска. Мы ездили в Севастополь, неделями жили у звукорежиссера и с того момента начали искать талантливых людей, через пробы и ошибки пришли к тому, что есть сейчас», — вспоминает Вероника первые шаги новой группы.

По словам Ольги, поначалу народное творчество было ей не очень близко, но при более глубоком погружении она поняла, что народные песни звучат аутентично и, если им придать другое направление и звучание, становятся свежими.

«Диктофонные записи бабушек тебе не захочется слушать в XXI веке, у тебя машины ездят, ты бежишь из одной точки в другую, тебе хочется придать этой музыке динамику», — говорит Ольга.

По словам Ольги, чем больше фолк-коллективов, тем лучше. «У нас есть песня "Цыгане", и у Zventa Sventana тоже есть такая песня. По сути, это одна и та же народная песня. Но, во-первых, у них разное звучание, во-вторых — разная подача. Хорошо, что люди, которые услышали у них эту песню, могут подпевать нам — и наоборот. Мне кажется, это здорово».

Вероника сомневается в перспективах фолка как жанра для широких масс, но отмечает разницу «между тем, когда мы начинали, и тем, что есть сейчас». По словам девушки, сейчас люди стали более благосклонно реагировать на фолк-песни, появилось много локальных групп и поп-артистов, которые используют фолк-манеру, начали показывать, что фолк может быть стильным и современным.

Ольга считает, что KASHA пока не приблизились к звучанию мечты, как и другие фолк-группы.

«Мне нравятся отдельные песни фолк-артистов, но в целом это все равно не то, что, на мой взгляд, должно быть. Например, нам не хватает по-настоящему "нашей" команды. Те, кто сводит и мастерит музыку, ориентированы на рэп и поп. Нет таких, кто был бы ориентирован на фолк. Еще не было ни разу, чтобы мы записали песню и были довольны. Но мы движемся к этому», — говорит она.

«Моя волна — новый этап в нашей карьере, который помог собрать клуб "16 тонн". Мы думали, что мы не соберем клуб, но концертный директор написала, что у нас взлетели прослушивания и все будет супер. И правда, пришли люди, была даже целая компания людей, которые нас особенно поддерживали. Это необычно!»

Под псевдонимом Green Apelsin скрывается Анжела Жиркова. Девушка выросла в Якутии и с пяти лет пела народные песни — возможно, поэтому в ее исполнении очень много влияния северной корневой музыки.

Ее творчество — это поп-мышление, которое встречает локальную и аутентичную мелодическую традицию. Добавим, что Анжела училась в музыкальном колледже академическому вокалу, а в юности слушала Green Day — получаем удивительный сплав вещей, которые сложно представить в одном творческом блендере.

Анжела Жиркова родилась в маленьком якутском поселке Белая Гора, куда от Якутска необходимо еще лететь три часа на самолете. Она вспоминает, что развлечений в ее детстве было мало. Но среди увлечений была музыка.

«Белая Гора — это пгт, там живут 2 тыс. человек, я там росла с дедушкой и бабушкой. Там еле-еле ловит интернет, а жизнь наполнена увлечениями в духе "покататься на коньках", нет кинотеатров, кафе и клубов, — вспоминает Анжела. — Но у нас проходили культурные мероприятия, я слышала в детстве много северной народной музыки. Пение меня трогало несильно, но хореография — наоборот. Она показывает истории, например, как охотники загоняют оленей. Эти танцы вызывали у меня бурю эмоций. Наверное, поэтому фолк-музыка для меня не совсем про мелодию, а про ощущение единения с природой».

Анжела начала выступать в пять лет: исполнила песню на якутском, как она сама вспоминает, «в наряде с помпонами». Решение всерьез заниматься музыкой девушка приняла в десятом классе. Она описывает это время как «очень болезненное» для родителей. Ее мама, учитель английского, надеялась, что дочь станет переводчицей в крупной компании.

«Первую песню я написала, по-моему, в 15 лет, — говорит Анжела. — Она называлась "Чтобы жить": я выросла в христианской семье и всегда задавалась вопросами жизни и смерти. Я по сей день чувствую последствия религиозного воспитания — как положительные, так и отрицательные».

В итоге Анжела поступила в колледж во Владивостоке на академический вокал. По ее словам, во время учебы она нашла свой тембр и стала писать песни. У девушки появился псевдоним Green Apelsin — из-за любимой группы Green Day, Анжела хотела, чтобы в псевдониме было что-то «зеленое».

В колледже девушка столкнулась с академическим подходом к музыке, который ей был не очень близок.

«Мне кажется, люди, предрасположенные больше к классической музыке и театру, довольно категорично делят музыку на качественную и некачественную, — рассуждает Анжела. — Я в какое-то время отчасти их поддерживала: когда мы только начали работать с Туралом [Туманским, менеджером Green Apelsin], он ставил мне рэп, и я говорила: "Что это такое, какой кошмар!" Это ребята, которые хотят стать оперными певцами, это их цель, они эрудированны в сфере классической музыки, хорошо знают композиторов, тщательно учатся по музыкальной литературе. Есть и другие ученики: особо не стараются, петь получается — ну и все классно. Я была одной из таких. Все, что мне нравилось в обучении, — это просто петь. Я больше смотрела в сторону эстрады, а академический вокал использовала скорее как инструмент».

Несмотря на творческие опыты в фолке, Анжела признается: жанр накладывает определенные ограничения. «EP "Нелюбовь" — вброс на тему того, что мне хочется делать разную музыку. Музыка никому ничего не должна, артист тоже, но есть слушатели, которые говорят: "Аранжировки — отстой, было лучше, когда ты просто пела под гитару". Это просто обидно бывает», — говорит она.

Анжела называет песню «Станцую на твоей могиле» своей любимой. По ее словам, ее задевали сообщения в духе «под акустику, было лучше». Девушка считает, что слушатель в основном ценит и чувствует искренность в артисте.

«Если тебя полюбили за оригинальность, то начать угождать слушателю мне кажется неуважением. В моем понимании, целенаправленно делать треки как "Проклятье русалки" только потому, что он залетел, — это большее предательство, чем поменять свой жанр и стиль».

Green Apelsin полагает, что в фолк принести что-то новое практически невозможно.

«Если замкнуться на фольклорной музыке и не смешивать ее с поп-, электронной и рок-музыкой, то сложно что-то создать. Я помню, как мне писали, что мелодия новой песни похожа на предыдущую. Так потому, что это фольклор! Один шаг не туда — и это уже не фолк. Поэтому мне не хочется делать каверы на скандинавскую или якутскую музыку. Мне хочется видеть себя в этой музыке!» — заключает Анжела.

Вокальная группа POLE — это счастливая и очень редкая история, когда подростковая группа переросла в серьезный проект. Шесть девушек поняли, что хотят заниматься вместе музыкой и дальше, — и создали группу, которая теперь выступает на большой «взрослой» сцене.

Девушки пересказывают старинные песни разных народов современным языком. Лучше всего это наблюдать вживую: их выступления превращаются в мини-перфоманс.

Творческий путь участниц POLE начался с работы в детском коллективе. Анастасия Шалагаева вспоминает, что у девочек было большое количество концертов, гастролей, они выступали за границей и были достаточно успешны в рамках этого формата.

Арина Панченко отмечает, что даже на раннем этапе девушки уже экспериментировали с фолк-музыкой. «Мы никогда не были носителями музейной традиции. Наше представление о фолк-музыке изначально формировалось как об очень свободном пространстве, которое можно бесконечно расширять», — признается Арина.

«После перерыва в совместном творчестве четыре года назад мы собрались снова, чтобы творить вместе уже в актуальном составе», — вспоминает Арина.

Девушки очень рады тому, что происходит с фолком в России. «Но при этом мы совершенно точно знаем, что занимаемся этим не потому, что это модно, а потому, что мы всегда это делали. Это большая часть нашей идентичности», — говорит Анастасия.

По ее словам, «чем больше появляется разных направлений, групп, которые работают в этом жанре, тем больше разных мыслей, которые можно увидеть и услышать со стороны, тем больше творческих коллабораций может возникнуть».

Артистка отмечает, что группе в последние пару лет очень интересно стало работать с артистами смежных направлений искусства, которые тоже исследуют этническую тему.

«Когда ты в вакууме и, условно, есть три группы, то твой рост и развитие идет гораздо медленнее, нежели чем когда их пятьдесят три. Поэтому нет какой-то ревности, что все вдруг начали этим заниматься, — наоборот, это очень здорово», — отмечает она.

«Фолк — это что-то очень корневое, что всегда откликается, — продолжает Арина. — Фолк в широком смысле, — это не просто про определение твоей идентичности, твоей внутренней человеческой сути, но и про то, как ты через эту призму взаимодействуешь с окружающими».

Елена Мошная подчеркивает: когда музыканты видят, что фолк можно по-разному трактовать, становится не так страшно исследовать этот жанр. По ее словам, чувствуется, что именно в этот момент ушел образ «клюквы», люди больше не думают, что «калинка-малинка» — это русский фольклор.

Анастасия называет фолк естественной и очень органичной музыкой, необходимой в период «очень большой нестабильности». «В такое время фолк-музыка — это то, что может дать тебе ощущение опоры под ногами, — объясняет она. — Вообще, оказалось, что есть очень мало вещей, которые могут дать тебе такое ощущение, и эта музыка — одно из них».

Анастасия и пишет, и слушает огромное количество музыки: «Я активно пользуюсь Моей волной как слушатель и регулярно нахожу музыку, которую никогда бы не встретила намеренно. Это удивительно, как тут встречаются технологии и чувства, потому что буквально в течение последнего месяца у меня произошел мегамэтч, там попалась песня, которая довела меня до слез, чего практически никогда не происходит с музыкой. Также здорово, что алгоритм работает таким образом, что твоя музыка показывается и проигрывается для тех людей, которые потенциально к ней открыты».

Дуэт Тины Кузнецовой и Юрия Усачева — выставочный, образцовый пример того, как фолк-музыка может подружиться с современной электроникой и найти своего слушателя и на стриминг-площадках, и на десятках крупных фестивалей.

Основа творческого подхода группы — это очень бережное и внимательное отношение к традициям народной музыки разных краев страны, которому совершенно не вредит поп-бэкграунд дуэта и экспериментальные звуковые опыты.

Zventa Sventana во многом ответственны за рост волны урбан-фолка в России: многие группы пытались перепрочесть их успех или просто вдохновились их примером — у некоторых получилось.

Дуэт Zventa Sventana образовался в 2005 году. Юрий Усачев, тогда еще участник «Гостей из Будущего», познакомился с певицей Тиной Кузнецовой. Она привела Юрия в клуб «Дом», где проходили фолк-концерты. По словам музыканта, это было больше похоже на мистерию: «Я был поражен красотой происходящего, несмотря на то что я не понимал больше половины слов и смыслов происходящего». Отвечая на вопрос, почему участники обратились к фольклору, они говорят: «Напряженный музыкально-духовный поиск».

В 2006 году группа записала первый альбом — помимо народной музыки, там звучит джаз-фьюжен, соул и фанк. Он не дошел до массового слушателя, и дальше карьера группы пошла извилистым путем: в частности, Тина участвовала и вышла в финал шоу «Голос», раскрыв себя как универсальная разножанровая певица. Первый большой звездный момент группы случился в 2019 году: совместная с Иваном Дорном песня «Мужа дома нету» существенно расширила аудиторию Zventa Sventana.

Тина признается, что в определенный момент у нее перевернулось отношение к фольклору. «Меня поразила эта музыка какой-то истиной, сводами совершенных законов мироздания, которые таит в себе любая сакральная, корневая песня», — сказала она.

«Я, как городской житель, не живший в деревне, никак не соприкасался с фольклором. Половину своей жизни я ничего о нем не знал и мне не было до него дела. Я считаю, что в городах люди потеряли связь с народной песней ввиду объективных исторических обстоятельств. Индустриализация и советская идеология вытеснили фольклор — и, как следствие, его упадок и забвение», — добавляет Юрий.

Музыканты считают, что фолк стал более востребованным за 18 лет их карьеры, но настаивают: для проникновения в народную культуру нужны доступ к первоисточникам и проводники. «Правда, они часто настороженны и ревностны. Как подлинные хранители традиции, они берегут ее от праздно интересующихся», — говорит Юрий.

По словам Юрия, задача группы Zventa Sventana — сохранить дух, подлинность народной песни, ее мелодию и диалекты. «Несмотря на то что песням, которые мы исполняем, не одно столетие, они отлично вписываются в современный контекст» — так Усачев объясняет творческий метод Zventa Sventana.

Тина считает, что сейчас в фолк-музыке благоприятное время для здоровой музыкальной конкуренции, и подчеркивает, что проводниками в культуру являются фольклористы, приверженцы аутентичной традиции. Однако, по ее словам, проводники никогда не заменят первоисточник. «Чем стариннее исполнение, чем оно оригинальнее, тем сложнее его воспроизведение для современного человека в силу культурной эволюции», — объясняет она.

Рассуждая о месте фолка в музыкальном мире, Юрий подчеркивает, что фольклор «не был поп-культурой или эстрадой».

«Мы можем копнуть и найти много записей Льва Лещенко, но мы не найдем записи определенных исполнителей из определенной области, деревни, определенную традицию. Надо поехать туда и послушать — если эти люди пустят вас в дом и будут в хорошем настроении. Поэтому это очень редкая вещь: традицию, корневую песню передают из уст в уста. Это совершенно нативная вещь, которая пока не вышла на наш конвейер масс-культуры», — объясняет Юрий.

По его мнению, Zventa Sventana сейчас переживает подъем.

«Мы видим, что все больше людей знают наши альбомы и уже поют вместе с нами. Поэтому прогресс огромный, поддержка есть. Даже люди, которые занимаются концертной деятельностью, организаторы концертов и промоутеры, очень активно приглашают фолк-коллективы. Раньше они занимались только роком или хип-хопом, а сейчас они смотрят шире. Во время недавнего выступления организаторы начали ставить у сцены железные ограждения. Я говорю: "Вы что, постойте!", они отвечают: "Вот, вчера была такая-то рок-группа, они нам все сломали, все снесли!" Я говорю: "Да нет, вы что, к нам сейчас придут семьи, дети, папы с мамами". И действительно так, у нас очень разношерстная публика: от подростков и молодых семей с детьми до взрослой публики 55+», — говорит он.

Юрий считает, что народная музыка «немного сродни современной электронной», поскольку оба направления «имеют некий ритуальный смысл».

«Люди, которые танцуют под техно, движутся в одном ритме. Они сближаются в этой атмосфере, мире, созданном диджеем. Звук, клуб, свет — все это вводит их в трансовое состояние. И главное, там тоже много повторяющихся паттернов, что очень свойственно народной музыке», — говорит он.

По его мнению, фольклор универсален и поэтому никуда не денется: «Эти песни уходят в глубину веков, и поэтому они снова вернутся, как все возвращается в этом мире».

Zventa Sventana не ведут статистику стримингов, но отмечают, что «идут интересные процессы, очень много объединяющих точек в новинках, в релизах». «У нас все развивается небыстро, но органично. Показатели стримингов растут каждый год, что опять говорит о позитивном тренде для фольклора», — говорит Тина.

Петербуржцы Oligarkh стоят особняком среди групп, про которые обычно пишут в духе «поженили современную и народную песню». У них есть свое секретное оружие — рейв. Музыка Oligarkh — это просвещенный угар, в котором хватает места и православным песнопениям (с толковым подходом к их осмыслению), и низовой опорно-двигательной электронике, какой обычно легче всего поставить танцпол на уши.

Группа записывает музыку уже больше десяти лет. Интересно, что их творчество востребовано за рубежом не меньше, чем в России.

В начале 2010-х Антон Чиженок работал в Центре современного искусства им. С. Курехина на фестивалях, куда приглашали иностранных артистов, которые мешали этнику с электроникой.

Его соратник Виктор Волкович (автор всей музыки) заметил, что практически никто не занимается таким в России. Он вспоминает: «В один день с утра просто сделал трек, сам от него дико раскачался, скинул друзьям, они тоже раскачались. Я понял, что моя задача сделать в таком направлении альбом — фолк с православными мотивами, что я и сделал». Так началась история Oligarkh.

«Меня бесило, что практически никто не перепридумывает русский фолк. Я помню, что была группа "Иван Купала", но супердавно, в нулевых. А никого более модного и прикольного, так, чтобы я прямо заслушивался, не было».

Рассуждая о многолетней стигме фолка в России, музыканты пришли к выводу, что фолк — «штука политически заряженная и в советской традиции его очень сильно апроприировали».

По словам Антона, в СССР возникло понятие академического фольклора. «Все эти народные ансамбли, которые реконструировали традиции, но писали новые тексты. Как будто народная песня, а там "уходили партизаны воевать" и так далее. То есть, с одной стороны, оно реально было в "народном" формате, но потом все больше и больше это становилось государственной атрибутикой», — объясняет он.

Антон подчеркивает, что на постсоветском пространстве есть некоторое отторжение сильно политизированной, идеологической музыки. По его словам, фольклор — «штука довольно идеологическая», которая отсылает к «тому, кто ты по национальности, по корням, по тому, по сему, создает какую-то иллюзорную общность, особенно когда это какие-то заново реконструированные вещи».

«Какие-то локальные идентичности тоже: а вот у нас тут северный фольклор, а у нас — какой-нибудь алтайский и так далее. Наверное, отчасти поэтому в России это было не очень популярно. Мы всегда стараемся немножечко от себя убегать, играть в иностранцев, в международников. Ты это видел на примере условного инди в 2010-е, когда все пытались изображать, что они из Калифорнии или откуда-нибудь еще», — рассказывает он.

У группы Oligarkh «специфический» взгляд на фольклор. Участники отмечают, что они пытаются расширить это понятие: для них фолк — это не только народные песни с балалайками и распевами.

«И условный Егор Летов — народная музыка, и Высоцкий, и Децл, и Prodigy — это тоже наша русская народная музыка. Поэтому у нас, кроме буквально фольклора, еще куча всего. Вот, собственно, и духовная музыка поэтому туда же пошла вместе, все в один блендер», — говорят музыканты.