Романтики с большой дороги: как менялся образ бандитов в кино

Есть сложившееся с годами мнение, что «бандитское кино» в России — жанр чуть ли не доминирующий и всеобъемлющий. Грубо говоря, голливудский кинематограф захвачен супергероическими блокбастерами, во французском и итальянском кино доминируют «легкие» комедии, Южная Корея — Мекка триллеров о маньяках и дорам про любовь, в Японии делают аниме, ужастики и странные фильмы в духе, например, вот этого. Знакомые стереотипы, правда? Вот и в России на вопрос, какой фильм считать по-настоящему народным, вам ответят в большинстве случаев одним словом — «Брат». Культовая криминальная драма о ветеране чеченской войны Даниле Багрове, не признающем закона, что не способен защитить ни его, ни родных, который становится народным мстителем, вершащим правосудие без оглядки на правовые нормы.

На самом же деле история «бандитского кино» в нашей стране весьма короткая, если не считать многочисленных «боевиков» о российских виджиланте конца 1980-х — начала 1990-х (см. «Фанат», «...По прозвищу Зверь» и другие) и телевизионных фильмов с государственных телеканалов, зачастую весьма низкопробных. Если попробовать вспомнить с ходу фильмы после 2000 года, в которых главные герои (или хотя бы антигерои, но никак не «чистые» злодеи) — преступники всех мастей, то список будет не слишком богатым. А если исключить из него картины Алексея Балабанова, то и вовсе куцым: дилогия «Бумер», «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов», «Межсезонье», «Бык», «Мама не горюй 2», «Чужая», «Сестры», «Нашла коса на камень», «Маша». Плюс, конечно, бурятская трилогия «Решала».

Кажется, это и все — полтора десятка фильмов более чем за 20 лет! Особняком стоят разве что криминальные комедии на эту тему: не только «Жмурки» все того же Балабанова, но и, например, «Соловей-разбойник» с Иваном Охлобыстиным — неовестерн, вслед за «Жмурками» пародирующий типичный российский «бандитский» боевик, со всеми присущими клише, начиная со слогана «Здесь граблю только я!». Или гай-ричевский «Все везде и сразу» Романа Каримова, который вслед за «Большим кушем» показывает бандитов, больше похожих на клоунов, чем на опасных преступников. Проще говоря, с «серьезным» бандитским кино у нас как-то не заладилось, в отличие от тех же США, например, где было минимум три эпохи «расцвета» кино об организованной преступности: в 1920-е, 1950-е и 1970-е.

Тогда почему же российское кино так плотно ассоциируется именно с криминальной тематикой, а образ «честного бандита» долгое время был не менее фундаментальным, чем, допустим, образ «бравого полицейского»? Ответ прост: серьезные «бандюганы» почти сразу же перебрались на ТВ, где им дали развернуться по полной. Вообще, «золотая» эпоха бандитов-протагонистов на экранах больших и малых закончилась как раз в начале 2000-х, когда вышли три основополагающих произведения в этом специфическом жанре: все тот же «Бумер», «Бандитский Петербург» и, конечно, «Бригада» — по мнению многих, чуть ли не лучший российский сериал, практически наша версия «Клана Сопрано».

Старожилы российского телевидения, однако, возразят и вспомнят еще с десяток тайтлов, в которых ключевые герои — бандиты с принципами: куда менее примечательные «По имени Барон», «Проклятый рай», «Сонька Золотая Ручка» и другие. По количеству они уступали, правда, «ментовским» сериалам и были не столь популярны, однако влияние «Бригады» на российское кино переоценить невозможно, а «Бандитский Петербург» был столь же популярным, как и, например, другое культовое шоу телеканала НТВ — «Улицы разбитых фонарей». Главные герои в них — «благородные преступники» вроде криминального авторитета Саши Белого. Или, например, вора в законе Юрия Михеева по кличке Барон, чувствительного к миру искусства, который поручает журналисту Андрею Серегину найти и вернуть в Эрмитаж картину Рембрандта, заменив ею копию, выставленную в музее «плохими» бандитами.

Что отличает этих персонажей от «коллег по цеху»? Ведь и те и другие так или иначе нарушают закон, то есть по определению являются людьми нехорошими. Ответ прост — они действуют во имя «благих» целей, руководствуясь понятиями чести и достоинства, а не исключительно желанием нажиться незаконным путем. Например, Саша Белый первоначально вовсе отказывается связывать жизнь с криминалом: отвергает предложение друзей стать рэкетиром, а позже, «нарвавшись» на криминального авторитета Муху, вызывает того на честный бой один на один, и лишь после того, как жизнь его и его друзей оказывается под угрозой, вынужденно переходит на темную сторону. Все, что следует дальше, Александр делает, потому что дал себе клятву — никогда не оставлять «своих пацанов» в беде. А если те уже ввязались в криминал, то и ему приходится.

Проще говоря, это почти антично-трагический персонаж. И, что уж там говорить, действительно многомерный, неоднозначный и впечатляющий — даже благородный Барон из «Бандитского Петербурга», который был бандитом изначально, меркнет на его фоне. Возможно, именно поэтому в дальнейшем создателям российских сериалов было так сложно сделать еще одного столь же «народного» героя и у них получались в основном клишированные «воры в законе» и «братки», которые забывались сразу же, как заканчивался один сериал и начинался второй. Из редких исключений можно вспомнить разве что «Next. Следующий», где впечатляющий образ криминального авторитета Лавра исполнил великий Александр Абдулов — человек «старых понятий», практически old money от мира криминалитета. Эдакого динозавра преступного мира, который завязал с «делами», но нехотя вынужден к ним вернуться, чтобы помочь сыну, о существовании которого даже не знал.

Возможно, именно в силу клишированности образов российские сериалы о бандитах, в которых внутренний конфликт добра и зла, так необходимый антигерою, был почти всегда на уровне «не мы такие, жизнь такая», стали своего рода маргинальным явлением. Забавно, что балансирование между законностью и специфическим чувством справедливости, продиктованным «пацанскими» понятиями («своих не бросаем», «дал слово — держи», «сопли не распускай) и т. д.), свойственно и, казалось бы, полному антониму сериалов о бандитах, а именно "ментовским" телешоу. В них главные герои, милицейские и полицейские всех мастей, придерживаются примерно тех же принципов, но стараются все же оставаться в рамках УК РФ. А если и выходят за них, то "аккуратно", чтобы и прокуратура была спокойна, и лица криминальной наружности знали свое место (см., например, сериал с говорящим названием "Мент в законе"⁴. Возможно, именно поэтому вторая категория стала более распространенной: в ней можно и в Данилу Багрова поиграть, и не быть обвиненным в пропаганде положительного образа организованной преступности.

Тут, впрочем, играет роль и популярность среди старшего поколения (основная аудитория подобного контента) образа идеального советского служителя закона из таких советских фильмов, как «Место встречи изменить нельзя», «Приступить к ликвидации», «По данным уголовного розыска...» и т. д. Поэтому придумать что-то более актуальное, нежели образ Саши Белого и производные от него, у российских киношников получается нечасто. Приходится либо повторяться, либо обращаться к биографиям реальных преступников-идеалистов (от той же Соньки Золотой Ручки до Мишки Япончика). Причина проста и банальна: «пацанские» понятия не подразумевают сложных дилемм и моральных конфликтов. В них все просто и одномерно, а значит, почти нет места для маневра в формировании характеров главных героев.

А еще символично, что классические бандиты, с пистолетом в руках и короной благородного принца преступного мира на голове, за последние годы из больших городов вроде Санкт-Петербурга и Москвы тихонько перекочевали по сюжету в глухую провинцию (см., например, недавний «Кунгур» и грядущий «Прелесть»). Как вариант — еще и обрели чувство юмора и сбавили градус серьезности («Полярный», «И снова здравствуйте!», «Ресторан по понятиям»). На край — остались в глубоком прошлом («Мурка» про бандитизм в Одессе 1920-х). Значит ли это, что жанр выродился? Отнюдь: криминальные сериалы о преступниках в 2020-х набрали новый виток популярности. Вот только их герои сменили и амплуа, и мотивацию, и идеалы.

Простой пример — «ЮЗЗЗ», один из самых ярких сериалов последних лет, повествующий о Равиле, молодом парне из Ростова-на-Дону, который в криминал влезает, чтобы, напротив, заработать легких денег и уехать в США. Проще говоря, полная противоположность тому, на чем построен образ «честного бандита», мало думающего о деньгах и много — о «воровской чести». Вместо него — юный романтик, купившийся на возможность быстрого обогащения и связавшийся с харизматичным и хитрым, скорее беспринципным, чем принципиальным бандитом Дымом, который втянул того в мир организованной преступности и, простите за выражение, крепко взял за яйца наивного юнца. Два образа, довольно необычных для нашего ТВ-прома, противопоставлены прямолинейному авторитету Коке, который как раз воплощает в себе образ бандита «старых порядков».

Идеализм и расчетливый ум против грубой силы и дутых, как выяснится по ходу дела, принципов — вот секрет успеха «ЮЗЗЗ». Плюс, конечно, вплетенная в сюжет история любви (Равиль влюбляется в племянницу Коки, Элю), уводящая сюжет в сторону шекспировского «Ромео и Джульетты». В качестве референсов — не «Бригада», а «Такси 2» и «Вестсайдская история». Никакой романтизации: Равиль неоднократно успеет пожалеть о своем решении связаться с криминалом и здорово от этого пострадает. После просмотра сериала у вас не возникнет желания бегом сколотить свою ОПГ и носить кожаный тренч, как у Саши Белого (впоследствии, кстати, эту деталь гардероба спародировал Балабанов в «Жмурках»). Скорее наоборот — в голове поселится мысль никогда не связываться с криминалом. И если сериалы (да и фильмы) о бандитах из 2000-х показывали их в роли чуть ли не Робин Гудов, то сейчас тренд прямо противоположный: быть преступником — опасно, плохо и ведет не туда. Особенно если бандитской романтикой проникается молодежь. Об этом же и такие сериалы, как «Закон каменных джунглей» и, например, «Оффлайн».

Плюс — «Слово пацана» Жоры Крыжовникова, в этом году получивший приз на фестивале «Новый сезон» за лучший сериал. Конкретно на этом смотре проектов, так или иначе связанных с 1990-ми и бандитизмом, вообще было удивительно много — сюда же можно отнести комедийно-авантюрный «Лада Голд» и уже упомянутый «Прелесть». Но именно «Слово пацана», повествующий о расцвете бандитизма среди молодых людей в Казани времен перестройки, смотрится самым радикальным высказыванием о вреде романтизации преступности. В центре внимания юный Андрей, который оказывается втянут в деятельность банды, возглавляемой вернувшимся из Афганистана жестоким Вовой по кличке Мидас. Всю суть жизни в преступной группировке он постигает через строгую и жесткую иерархию, кровь на асфальте после уличных разборок стенка на стенку и разочарование родителей в сыне. Лучшей антирекламы бандитской романтики придумать просто нельзя.

Недаром не так давно, всего-то в 2020 году, российское законодательство признало экстремистским движение АУЕ, которое особенно активно распространялось именно среди молодежи. Кажется, поколение, выросшее на образе «лихих 1990-х», в котором до определенного момента главным аргументом в любом вопросе была именно сила, наконец-то задумалось о том, что на самом деле имел в виду Данила Багров, когда говорил, что сила — в правде. Правда в том, что романтизация бандитизма — худшее, что может быть, и российское общество, пусть и больное в других аспектах, осознало, что Саша Белый — плохая ролевая модель. И российские сериалы, которые сейчас стали главным развлечением в мире, лишенном американских блокбастеров и легального Netflix, наконец-то начали продвигать в массы именно эту, единственно верную мысль.