Смотри оба: исторические примеры «Барбигеймера» в кино

25 июня 1982 года американские кинотеатры обновили свои афиши, добавив в расписание сеансов две картины: «Бегущего по лезвию» Ридли Скотта и «Нечто» Джона Карпентера. По выходе оба фильма провалились в прокате: при бюджете $15 млн карпентеровский хоррор собрал $19 млн, а скоттовский неонуар, обошедшийся Warner Bros. в $28 млн, накопил $32 млн. Не помог и «счастливый день»: продюсеры «Бегущего по лезвию» заметили, что успешные в плане сборов «Звездные войны» и «Чужой» тоже вышли 25-го числа, правда, не в июне, а в мае. Но не только провалами схожи ленты: это хмурые, темные фильмы об отчужденности и паранойе, где никому нельзя доверять — что в футуристическом Лос-Анджелесе, что в экзотической Антарктике каждый сам за себя. Миловидная девушка может обернуться хладнокровным биороботом, способным на убийство, а добродушный геолог втайне от остальных вынашивает внутри инопланетную тварь, что хочет заразить все человечество.

Нечто, вселившись в человека, учится вести себя незаметно и втирается в доверие, чтобы убить как можно больше людей; репликанты, сделанные по человеческому образу и подобию, тоже стараются выдать себя за биологическое создание. Нельзя положиться даже на протагонистов: в открытом финале «Нечто» монстр, возможно, выжил в одном из полярников, а насчет Рика Декарда доподлинно неизвестно, человек он или репликант. Судя по всему, посетители мультиплексов, погожим летним днем попавшие в кинозалы, не были готовы к столь хладнокровным и зловещим картинам. Среди них, по счастью, оказались будущие сай-фай-режиссеры, писатели-фантасты и художники-постановщики, расценившие странные зрелища как новое слово в научной фантастике: без «Бегущего по лезвию» и «Нечто» жанры технуар и боди-хоррор были бы совсем другие. Да что там — скорее всего, их не было бы вовсе.

Легко представить ситуацию, когда две конкурирующие компании выпускают фильмы в один день. По слухам, Warner Bros. специально поставили выход «Барби» на 21 июля, чтобы отомстить Нолану, для дистрибуции «Оппенгеймера» выбравшему Universal Pictures (в конечном счете от такого соседства выиграли обе стороны). Но чтобы одна студия выпустила два своих фильма разом, ее руководители должны быть людьми либо очень смелыми, либо очень наивными. Подобная стратегия сработает только в том случае, если обе ленты окажутся шедеврами — по счастью, «Мой сосед Тоторо» Хаяо Миядзаки и «Могила светлячков» Исао Такахаты, вышедшие 16 апреля 1988 года, получились именно такими.

Несмотря на то что за их создание отвечала одна и та же студия Ghibli, по настроению два этих аниме различаются примерно так же, как «Оппенгеймер» и «Барби»: «Могила» рассказывает историю о брате с сестрой, выживающих в охваченной войной Японии, а в «Тоторо», самом безоблачном и светлом мультфильме Миядзаки, две сестры открывают для себя удивительный мир лесных духов (к слову, фигурки Тоторо продаются не хуже, чем маттеловские куклы, и благодаря сопутствующему мерчандайзу «Мой сосед» пользуется репутацией самого прибыльного фильма студии). Любопытно, что продюсеров больше интересовала тягостная «Могила светлячков», нежели радостный «Тоторо» — все потому, что полуавтобиографический рассказ, по которому снята картина Такахаты, выиграл престижную литературную премию и был сравнительно известен не только среди японцев, но и в США, где его перевод издали в 1978 году. Вопреки ожиданиям ни тот, ни другой фильм не стал кассовым успехом: «Тоторо» собрал около 800 тыс. зрителей, что было не так уж много, а «Могила» оттолкнула массового зрителя шокирующей историей. Время, однако, расставило все по местам: сегодня сомневаться в величии этих прорывных лент так же наивно, как в 1988 году — выделять на них деньги.

Манифест постмодернизма Квентина Тарантино и последний, безусловно, великий фильм Никиты Михалкова тоже вышли одновременно — 21 мая 1994 года.

В отличие от других героев материала, их противостояние проходило не в обычных кинотеатрах, а на международных фестивалях; за трофеи почитались не цифры кассовых сборов, а уважаемые премии. На «Оскаре», где «Чтиво» получило золотую статуэтку за лучший оригинальный сценарий, а «Утомленные» — за лучший иностранный фильм, все прошло спокойно. То ли дело Канны-1994, где до появления выскочки Тарантино Михалков считался главным претендентом на «Пальмовую ветвь» (в том году основной конкурс фестиваля вообще был щедр на достойные фильмы: за награды также боролись «Сквозь оливы» Аббаса Киаростами, «Три цвета: красный» Кшиштофа Кесьлевского, «Курочка Ряба» Андрея Кончаловского, «Экзотика» Атома Эгояна...). Александр Кайдановский, судивший фестиваль, уверял, что по сравнению с «Криминальным чтивом» у Михалкова не было ни шанса на победу — мало того, «Утомленных солнцем» и вовсе оставили бы без наград, если бы россиянин из жюри не напомнил о соотечественнике.

В любом случае последнее слово оставалось за президентом фестиваля Клинтом Иствудом, изначально желавшим наградить американский фильм, и вице-президентом Катрин Денёв, которые единодушно присудили «Пальмовую ветвь» Тарантино, а Михалкова удостоили Гран-при — напополам с «Жить» Чжана Имоу. Для любого другого режиссера Гран-при Канн был бы событием и праздником, но для Михалкова, которому критики и журналисты прочили главный приз, «второе место» расценивалось как поражение. С фестиваля остались фотографии взъерошенного и довольного Тарантино, крепко держащего «Пальмовую ветвь», и стоящего сзади Михалкова, чья поникшая мимика и поза — сцепленные руки — выражают всемирную тоску и отчаяние. Через несколько лет и Тарантино, и Михалков вновь попытались выиграть главную кинонаграду, причем с подозрительно похожими фильмами — «Бесславные ублюдки» в 2009 году и «Утомленные солнцем 2» в 2010-м. Словно происходящие в одной шизофренической вселенной, ленты рассказывали о двух фронтах Второй мировой, но победителей в этой войне не было: оба режиссера ушли из Дворца фестивалей и конгрессов, что на набережной Круазет, с пустыми руками.

Таким образом, одновременно выходящие фильмы — явление хоть и редкое, но случающиеся. Жаль, что в восьмидесятых-девяностых интернет находился в зачаточном состоянии, — было бы интересно посмотреть, какими мемами отозвались бы эти премьеры. Кажется, кинематограф достиг периода, когда его историю будут изучать по смешным картинкам.