«Сын» с Хью Джекманом — кино о депрессии, на котором смеются критики и плачут нормальные люди
Питер (Хью Джекман) — преуспевающий юрист из Нью-Йорка, у которого вот-вот сбудется мечта всей жизни: ему предлагают перебраться в большую политику — и в Вашингтон. В Нью-Йорке решения Питера с нескрываемым интересом ждут сразу две семьи. Во-первых, его молодая жена Бет (Ванесса Кирби, словно бы оказавшаяся в сиквеле «Фрагментов женщины») и их новорожденный сын Тео. А во-вторых, бывшая жена Кейт (непривычно мягкая и тихая после «Брачной истории» Лора Дерн) и их с Питером 17-летний сын Николас (Зен Макграт — новый и очень большой вклад Австралии в Голливуд). Юноша после развода родителей страдает от страшной депрессии. Ее отрицанию и принятию взрослыми и посвящен двухчасовой фильм. Который, найди эти прогрессивные ньюйоркцы хорошего психотерапевта, мог бы остаться поучительной короткометражкой.
В кинотеатрах — сезон мужских травм: «Сын» выходит в прокат в один день с «Бешенством» Дмитрия Дьяченко, через неделю их догонит «Здоровый человек» с Никитой Ефремовым, а кое-где до сих пор идет драма «Сожги мои письма» с Биллом Скарсгардом. Каждая из четырех картин — о разрушительных зависимостях, ставших следствием подавленных потребностей. В «Здоровом человеке» герой бросает семью и работу, чтобы стать волонтером, искать пропавших людей и утешать умирающих от рака детей — короче, вырвать из хипстерской груди горьковское сердце Данко. А все вокруг терпеливо объясняют ему, что причина такого резкого альтруизма кроется в детстве и надо бы как-то полегче. В «Бешенстве» отец пытается спасти сына от наркотической ломки в дремучем лесу, то есть без страшной аддикции не воплотить детскую мечту съездить с папой на природу. В «Сожги все мои письма» современный швед, заметив в себе склонность к абьюзу, поднимает семейные архивы и выясняет, что он копия своего деда. Впрочем, дедушек может быть сразу двое: оказывается, за сердце бабушки-переводчицы всю жизнь боролись муж-писатель и любовник-поэт. А где-то в постапокалиптической Америке тем временем странствуют Джоэл и Элли из сериала «Один из нас» — отец-неудачник и ребенок-сорняк, которые встретились, чтобы дать друг другу второй шанс.
«Сын» на этом фоне — самое бесхитростное и прямолинейное высказывание об ошибках отцов, ранах сыновей и наследственных травмах, которые из поколения в поколение передают друг другу мужчины. Флориан Зеллер уже второй раз подряд не столько ставит на экране свои спектакли (а помимо пьес «Отец» и «Сын», есть еще «Мать», причем на театральной сцене она шла первой), сколько вовлекает зрителей в мучительные репетиции того, что может произойти в их собственной жизни. И уже выбор тем обрекает нас на сострадание, слезы и страх — независимо от качества драматургии. «Отец» был сокрушительной историей о том, что наши родители смертны, а их последние годы могут стать непроходимой проверкой чувств. «Сын» — беспощадное наблюдение за угасающим от депрессии ребенком и беспомощными взрослыми. Предвидеть бесконечные манипуляции этого фильма проще простого, но бессовестные уловки все равно сработают. Пули из чеховских ружей постоянно находят цель, как ни виляй.
Вторая после беззастенчивости (которой бы позавидовал и Ксавье Долан) сильная сторона Зеллера — умение настроить актеров. Энтони Хопкинс работал в «Отце» как трансформаторная будка, играя то расчетливого тирана, то немощного старика; то хищника, то жертву. Деменция героя предполагала внезапную смену образов — и Хопкинс справился с ней так буднично, что в 2021 году даже не стал просыпаться и выходить в зум, чтобы получить «Оскар». Перед Хью Джекманом ставится задача скромнее — постепенно превратиться из уверенного в себе строителя семьи в бессильного свидетеля и виновника краха этой семьи. При этом в какой-то момент ему (как и любому нормальному отцу) нужно уйти в тень и из ведущего исполнителя превратиться в актера второго плана, выпустив вперед Зена Макграта. Показательно, кстати, что формулировка «роль второго плана» есть в русском языке, но ее нет в английском — там используется гораздо более уместное и благородное слово «поддерживающий актер».
Так или иначе, эту рокировку австралийцы и Флориан Зеллер проводят самым блестящим образом. А вот с женскими характерами режиссер не справляется уже второй раз в подряд. Лора Дерн и Ванесса Кирби в «Сыне» вынуждены делать ту же работу, что и Оливия Колман и Оливия Уильямс в «Отце», — быть терпеливыми сиделками для беспокойных мужчин. Возможно, именно поэтому до сих пор не экранизирован спектакль «Мать», с которого началась театральная трилогия Зеллера: мужская фактура понятнее режиссеру.
Еще одна проблема «Сына» — подчеркнутая театральность, которая была уместной в камерном «Отце», но перестает работать в киногеничном пространстве Нью-Йорка. В первом фильме Зеллеру помогали даже стены: события происходили в одной-единственной лондонской квартире, которая превращалась для теряющего рассудок старика в натуральные чертоги памяти. Открывая двери, он отправлялся в прошлое. Закрывая двери, душил будущее. Вязкая драма оборачивалась психологическим триллером, способным вызвать клаустрофобию. Да еще и вместо Минотавра в этом лабиринте орудовал Ганнибал Лектер.
В «Сыне» с его огромной нью-йоркской квартирой, манхэттенским офисом под облаками, встречами в кафе, прогулками в парках и бесстыжими флешбэками на курорте совершенно иная плотность воздуха — и дистанция между актерами. Они по-прежнему произносят свои речи будто на сцене. Но теперь за каждой репликой следует ненужное эхо. В итоге самый душераздирающий эпизод фильма происходит в замкнутом пространстве психиатрической клиники. Именно там Зеллер — в своей стихии: актеры кричат друг другу в лицо, а пространство стремительно сужается и готовит сюжет к большому взрыву.
Два года назад — господи, как же давно это было — «Отец» воспользовался пандемией и вместе с тремя другими фильмами превратил «Оскар» в резиденцию фестиваля «Сандэнс». Пусть в итоге все равно победила «Земля кочевников», отмеченная призами Венеции и Торонто, но ровно половина претендентов на главный «Оскар» все равно оказалась родом с маленького американского фестиваля независимого кино. И все эти фильмы — «Отец», «Минари», «Девушка, подающая надежды» и «Иуда и Черный мессия» — в итоге получили те или иные статуэтки. А Зеллера по итогам неурожайного 2020-го даже наградили «Оскаром» за лучший адаптированный сценарий, то есть за переложение себя самого.
Благодаря этому успеху и свету своих звезд «Сын» с размахом стартовал в Венеции, но в итоге у него нет ни единой номинации от киноакадемии. А критики смеются над предсказуемостью фильма и его склонностью к отчаянным жестам — от подвешенного ружья до репродукции Пьеты с Хью Джекманом вместо Христа.
Но в фильме есть одна сцена, которая делает мучительное несоответствие «Сына» «Отцу» концептуальным — и даже гениальным. В какой-то момент растерянный Питер идет за советом к собственному папе, которого зовут Энтони и которого играет Энтони Хопкинс. И буквально за пару минут ветхозаветный отец разносит своего сына в щепки (даром что имя Питера означает «камень»). «Тебе уже пятьдесят, а ты так и ведешь себя, как сопливый мальчишка», — безжалостно судит то ли отец сына, то ли «Отец» «Сына».
Так вот, зрители, которые слышали что-то похожее в своей жизни, простят фильму и Чехова, и Микеланджело, и танцевальные номера.