Фейковый взрыв, эпопея с фамилиями и загадочные цифры: секреты 5 легендарных комедий Гайдая

По первоначальному замыслу, главного героя — постоянно попадающего в нелепые ситуации студента-интеллигента — должны были звать Владик Арьков. Однако в этом Госкино усмотрело намек на вождя мирового пролетариата: Владлен, по мнению цензоров, расшифровывался как Владимир Ленин. Создателям пришлось пойти на уступки, и так родился никак не расшифровываемый, но любимый многими Шурик.

При работе над фильмом Гайдаю еще не раз пришлось сражаться с бескомпромиссной партийной машиной, на этот раз связанной с именем председателя Госкомитета по радио и телевещанию Сергея Лапина. Вступив на пост через пять лет после премьеры «Операции "Ы", он не оставил ее без внимания.

«Лапин — он был всесилен. Его не интересовало, что фильм прошел все инстанции, что уже шел на экранах. <...> Здесь придирки были нелепые, немыслимые, непонятные», — рассказывает сценарист Яков Костюковский. Из комедии была вырезана сцена с Алексеем Смирновым, прыгающим через костер в облике дикаря: Лапин воспринял это как насмешку над народами Центральной Африки, с которыми СССР в то время пытался поддерживать дипломатические отношения. Пострадала в телевизионной версии и ставшая крылатым выражением реплика Шурика: «Надо, Федя, надо!» Оказывается, Федей в Кремле называли тогда руководителя Кубы Фиделя Кастро.

Несмотря на все трудности, которые доставляли режиссеру цензурные рамки, ему удалось создать по-настоящему душевную кинокартину. В нее он вложил не только захватывающие приключения оптимиста Шурика, но и черты собственной биографии. Так, Гайдай во время Великой Отечественной служил в Монголии, и как-то раз в часть прибыл военком для пополнения действующего состава армии. На вопросы офицера: «Кто в артиллерию?», «Кто в кавалерию?», «Во флот?», «В разведку?» — молодой Гайдай с воодушевлением отвечал: «Я!» Раздраженный военком оборвал его резким высказыванием, впоследствии заимствованным для новеллы «Напарник»: «Да подождите вы, Гайдай, дайте огласить весь список!»

Еще один интересный факт: в «Операции "Ы" есть пасхалка, которую заметили только самые внимательные зрители. В одной из сцен Трус спрашивает дорогу в университетскую библиотеку, хотя на дворе глубокая ночь. Тем не менее здесь нет никакой ошибки: в другом эпизоде на дверях этой самой библиотеки висят часы ее работы — с трех ночи до шести вечера. Вот такой элемент фантастики в простой советской комедии.

Высокие кассовые сборы и заслуженный успех «Операции "Ы" сделали неизбежным появление продолжения про Шурика. Кроме того, сам Гайдай, несмотря на свойственную ему строгость и собранность на площадке, "умирал со смеху на "Операции "Ы", по воспоминаниям Костюковского. Логичным решением стала подготовка новой картины, замысел которой был позаимствован в одной из газет, где была напечатана история о похищении девушки на Кавказе.

Злоключения Гайдая с цензурой продолжились и при работе над «Кавказской пленницей». Создатели были вынуждены изменить фамилию персонажа Владимира Этуша: изначально он фигурировал в сюжете как «товарищ Охохов» (в некоторых источниках — Ахохов), что вызвало недовольство одного из высоких партийных работников Министерства культуры, которому не посчастливилось обладать такой же фамилией. Имя персонажа было изменено на Саахова, и, казалось бы, конфликт должен был быть решен, но и здесь у отрицательного героя нашелся однофамилец — секретарь студии «Мосфильма» Сааков.

На выручку отчаявшимся найти оригинальные ФИО и отстоять честь обидчивых партработников сценаристам пришел Юрий Никулин. Актер рассказал министру культуры Екатерине Фурцевой, что из-за этого нелепого недоразумения теперь требуются деньги на переозвучку, и вопрос был решен за считаные минуты: «А если бы его назвали Ивановым? У нас в Минкульте — 180 Ивановых! И что теперь? Дурака нельзя называть Ивановым? Оставить как есть!»

Про «Кавказскую пленницу» точно можно сказать: из огня да в полымя. Хотя спорные вопросы во время продакшена были согласованы напрямую с Минкультом, комиссия Госкино едва не запретила фильм к показу. Особенно экспертов возмутили параллели между Сааховым и Сталиным, возникавшие при просмотре. Но и здесь комедию спасли «сверху»: Леонид Брежнев, на выходных попросивший помощников показать ему «что-нибудь новенькое», остался доволен картиной и дал разрешение на выпуск в прокат.

Вероятно, немалую роль в том, что «Кавказская пленница» впечатляла даже высшее руководство страны, играл и ее жанр эксцентричной комедии: лента была наполнена различными элементами клоунады, гэгами и другими приемами, роднившими ее с немым кино (известно, что Гайдай был большим поклонником Чаплина). Нередко для съемок таких фокусов применялись особые ухищрения. Например, небезызвестную сцену, в которой Балбес комично почесывает ногу, не вставая с кровати, снимали при непосредственном участии режиссера. Гайдай, по заверениям Нины Гребешковой, его супруги, прятался за спиной Вицина и за счет своих необычайно длинных рук спокойно доставал до пяток Никулина.

Атмосфера на площадке, наполненная постоянными творческими исканиями, стала причиной многочисленных слухов о том, что Гайдай поощрял импровизации, обещая актерам за удачные экспромты бутылку шампанского. Конечно, и он, и сценарист картины Яков Костюковский такие домыслы отрицали, но если бы они были правдой, то точно бы отбили желание импровизировать у сторонника здорового образа жизни Георгия Вицина. В эпизоде с пивом он решительно отказался пить настоящий алкоголь и попросил заменить его настоем шиповника, но тот из-за отсутствия пены смотрелся в кадре совсем неправдоподобно, и актеру пришлось поступиться своими принципами. Чего только не сделаешь ради искусства!

Сам съемочный процесс проходил в основном в Крыму и оставил след не только в истории кинематографа, но и в туристических путеводителях: дерево под горой Демерджи, с которого Балбес в исполнении Никулина бросался в Шурика грецкими орехами, превратилось в локальную достопримечательность и стало называться «орехом Никулина».

Окрыленный успехом предыдущих работ, Гайдай продолжил творить и, по всей видимости, много читать. Идея новой комедии вновь возникла у него после прочтения небольшой газетной заметки, посвященной контрабандистам, перевозившим украденные драгоценности в гипсе. Именно этот сюжет лег в основу ленты, которая заняла третье место по посещаемости среди отечественных фильмов за всю историю советского кинопроката.

Интересно, что в «Бриллиантовой руке» приняла участие вся семья Никулиных: Юрий сыграл главного героя — простого советского рабочего Семена Семеновича Горбункова, его жена Татьяна — экскурсовода, а сын Максим — мальчика, который идет по воде. Кстати, именно в этом эпизоде Миронов в амплуа обаятельного мошенника Геши по-настоящему пинает юного актера. Падение никак не получалось: мальчик боялся и оказывался в воде раньше, чем нужно. В итоге было «решено», что Максима больше бить не будут, а на самом деле Гайдай подговорил Миронова делать все так, как раньше. Больше дублей на эту сцену не тратили.

На этом изобретательность режиссера не угасла. Помимо уловок, которые Гайдай использовал при съемках, он заложил в картину несколько пасхалок, связанных с политическими событиями того времени. Например, бежевая «Волга», на которой Лелик повез главного героя в Дубровку, имеет номер «28-70 ОГО». Объяснение связано с денежной реформой в 1961 года и повышением цен на водку, в результате которых цена одной бутылки поднялась с 21 рубля 20 копеек, до 28 рублей 70 копеек (или 2,87 — по новому курсу). «ОГО», вероятно, отражало тогда реакцию большинства.

Желание сделать фильм таким, каким он задумывался изначально, заставляло создателей прибегать к совершенно разным ухищрениям. При написании музыки в «Бриллиантовой руке» произошла очень показательная история. Композитор Александр Зацепин вспоминал, что на худсовете сцену рыбалки страшно раскритиковали и назвали чересчур затянутой. Однако вместо того, чтобы ее сократить, Гайдай попросил Зацепина сделать мелодию к эпизоду более динамичной: «Пришлось заново писать партитуру, заново расставлять акценты. В результате на худсовете было сказано: "Ну вот, сократили — и правильно сделали. Теперь сцена смотрится нормально!" Помню, Гайдай мне подмигнул, оказывается, даже профессионалов можно обмануть изменением внутренней динамики и темпа музыки».

Находчивость Гайдая спасла киноленту еще не раз. Цензура безжалостно вырезала целые куски, меняла реплики персонажей и заставляла их переозвучивать. Так, фразу управдомши Плющ в исполнении Нонны Мордюковой «И я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает любовницу!», которую та говорит жене главного героя, изменили уже на постпродакшене. Изначально вместо «любовницы» была «синагога», но такой вариант показался коллегии даже более скандальным.

Однако давление «сверху» никогда не заставляло унывать самого Гайдая — напротив, оно подстегивало его искать все новые пути для того, чтобы делать качественное и теплое кино. Чтобы обезопасить свое творение настолько, насколько это было вообще возможно, режиссер вставил в конец второй серии грандиозный атомный взрыв. Он понимал, что такое председатель Госкино точно не пропустит, а потому надеялся, что после согласия вырезать взрыв худсовет закроет глаза на все остальное.

«Через три дня директор картины позвонил и сказал: "Слава тебе господи! Гайдай отрезал атомный взрыв". В Госкино все просто свечки поставили, все были счастливы и с облегчением вздохнули, — рассказывает кинорежиссер Савва Кулиш. — Это совершенно поразительная история комедиографа, битого и тертого человека, который придумал, как обмануть начальство и добиться того, чтобы показать зрителям непорезанную картину».

Об экранизации остроумного романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова о погоне за фамильными драгоценностями, спрятанными в двенадцати стульях мадам Петуховой, Гайдай мечтал давно. Захватывающие приключения героев-авантюристов, эстетика НЭПа и тонкая колкая сатира двух авторов была близка режиссеру, а потому придумать более подходящее произведение для киноадаптации было сложно. Препятствием для реализации давней мечты стал коллега по цеху Георгий Данелия, уже получивший разрешение на съемки. Но и здесь Леониду Иовичу улыбнулась удача: Данелия вскоре «перегорел» и, к счастью для всех любителей гайдаевской интерпретации Ильфа и Петрова, отдал ему долгожданный проект.

Несмотря на увлеченность режиссера, работа над фильмом шла нелегко. Сложности возникли не только со сценарием (перенести утонченную иронию литературного источника на большой экран было задачей не из простых), но и с подбором актеров. На роль «великого комбинатора» Остапа Бендера, герой которого фактически должен был определять настроение всей картины, пробовалось более 200 претендентов, в том числе Андрей Миронов, Валентин Гафт, Никита Михалков и Муслим Магомаев. Каждая кандидатура тщательно проверялась не только Гайдаем, но и пытливой цензурой.

Первым выбором стал отлично проявивший себя на пробах Владимир Высоцкий, который, по одной из версий, был отстранен от съемок через два дня после их начала: поэт страдал алкогольной зависимостью и ушел в запой, после чего Гайдай дал обещание никогда больше не снимать в своих лентах Высоцкого. Нужно было срочно искать замену, и в итоге на роль утвердили Арчила Гомиашвили: с его талантом режиссер познакомился еще в спектакле «Похождения Остапа Бендера» по мотивам «Золотого теленка», где грузинский актер играл не только самого Бендера, но и Паниковского, и Зосю Синицкую, и Корейко.

Но и в этот раз все не прошло гладко: в Госкино эту кандидатуру приняли холодно. Худсовету не нравилась национальность «великого комбинатора»: по их мнению, Бендер никак не мог оказаться грузином. Гайдая эти условности не смущали, и на все претензии он с усмешкой отвечал, что раз уж отец героя турецкоподданный, то и грузинские корни со стороны матери не должны казаться такими уж невероятными.

Тем не менее роль все же пришлось переозвучить из-за грузинского акцента артиста (по другой версии — из-за его болезни), и для этого пригласили Юрия Саранцева. Конечно, темпераментному и вспыльчивому Гомиашвили такой исход дел не понравился: он поругался с режиссером и не разговаривал с ним до самой премьеры «12 стульев» Марка Захарова. А фильм, между прочим, вышел только в 1976 году!

Долго думать не пришлось только над тем, кто будет играть Варфоломея Коробейникова: именно в этом камео в фильме предстает сам Гайдай, любивший время от времени радовать зрителей эпизодическими появлениями. Так что когда в следующий раз будете пересматривать «12 стульев», не забудьте обратить внимание на архивариуса, который «еще никогда не был так подло обманут».

Кстати, не менее важная роль, чем актерам, в фильме отведена и 12 главным героям — стульям петербургского мебельного мастера Генриха Гамбса. Режиссер грезил о том, чтобы использовать в качестве реквизита настоящий мебельный гарнитур, но этой мечте не дано было осуществиться: из всей дюжины гамбсовских стульев удалось достать лишь один и владелица категорически отказалась продавать его. В результате была воссоздана точная копия раритета, которую пришлось заказывать в Арабских Эмиратах: в СССР за работу такого уровня сложности тогда никто не взялся.

Гайдай обращается к жанру фантастики и продолжает экранизировать классические произведения русской литературы, на этот раз — запрещенную при жизни автора пьесу «Иван Васильевич» Михаила Булгакова. В картине Александр Демьяненко предстает перед зрителем в знакомом амплуа, хотя уже не неунывающего студента, а увлеченного путешествиями во времени ученого. Продолжение приключений Шурика так полюбилось советскому (и не только) зрителю, что фильм практически полностью разошелся на цитаты, и теперь вряд ли можно встретить человека, который не знает, откуда же пришло в богатый русский язык выражение «Очень приятно, царь!».

Главная роль царя и управдома Ивана Васильевича Бунши была отдана мечтавшему сниматься у Гайдая Юрию Яковлеву, несмотря на то что режиссер изначально хотел утвердить на нее уже хорошо знакомого ему Никулина. Однако актер от такого предложения наотрез отказался, посчитав, что фильм не пропустят в прокат, так как в сюжете адаптируется запрещенное произведение. К счастью, эти опасения не оправдались, хотя в итоге из ленты и было вырезано около 177 метров отснятого материала. Впрочем, Гайдаю было не впервой бороться с партийным давлением.

Самые большие нарекания у коллегии вызывал образ царя-самозванца, под которым скрывался переодетый управдом. Госкино воспринимало это как насмешку и считало, что такая ирония выставляет правителя дураком и бросает тень на его историческую фигуру. Из-за сцены, в которой Иван Грозный на кухне Шурика стоит у плиты и жарит котлеты, фильм чуть не оказался на полке. В итоге Гайдай убедил худсовет просто ее вырезать, и Иван Васильевич продолжил менять свою профессию (хотя уже явно не на повара).

Не понравилась цензорам и фраза «Москва, Кремль», которую Иван Васильевич произносит на вопрос милиции «Где живете?». В финальной версии царь лаконично отвечает: «В палатах». По тем же причинам была заменена и реплика Милославского «Народ, батюшка, народ» в ответ на вопрос Бунши «За чей счет банкет?». Теперь в фильме звучит менее провокационное «Ну, во всяком случае, не мы».

Несмотря на все притеснения цензуры, Гайдаю снова удалось вложить в сценарий зашифрованные послания, которые прошли мимо внимания Госкино и даже многих зрителей. Например, в одном из эпизодов Жорж Милославский звонит в квартиру Шпака со следующими словами: «Алло, поликлиника? Добавочный 3-62». На самом деле, эти цифры снова были выбраны неслучайно: незадолго до съемок государство решило бороться с пьянством и цены на крепкий алкоголь поднялись до 3 рублей 62 копеек, что вызвало возмущение граждан. Так юмор Гайдая и его тонкие политические намеки объединяли всю страну.