На изящном: о чем писал картины Марк Шагал?
Шагала не бывает много. За последнюю неделю в Москве открылись две выставки, где представлены его работы: «Мир как беспредметность. Рождение нового искусства» 20 октября в Еврейском музее и «Великое искусство рядом. Шагал» 26 октября в галерее «Беляево».
Концентрация художника в нашей жизни в этом году увеличилась благодаря круглой дате: мы отмечаем 135 лет со дня его рождения.
Шагал весь соткан из непонятных образов, символов, странных сочетаний цветов. Зеленые головы, летающие коровы, козы, играющие на скрипках. Но ровно за это мы его и любим. Сам художник редко рассказывал, какой смысл вкладывал в свои произведения, так как считал, что любые объяснения сбивают зрителя с толку. Действительно, иногда объяснения делали только хуже. Так, в докладе «О французской живописи» он говорил, что на картине «России, ослам и другим» 1912 года голова женщины написана отдельно от туловища просто потому, что в том месте ему нужно было заполнить пространство, а в работе «Я и деревня» он написал маленькую корову и доярку в голове большой коровы, поскольку там из-за композиционных соображений ему нужен был «объект именно такой формы».
Но, конечно, его почерк не сводится к авторскому расположению предметов в пространстве — создавая необычные картины, художник стремился нащупать уникальную форму национального искусства.
С чем было связано это стремление?
В конце XIX — начале ХХ века более чем пятимиллионное еврейское население Российской империи подвергалось открытой дискриминации и преследованиям — начиная с ограничения выбора места жительства, доступа к образованию, отдельным профессиям, заканчивая постоянными погромами и массовыми убийствами.
Но на фоне этого еврейская живопись переживала своеобразное «возрождение». Толчком к этому послужило изучение еврейского культурного наследия в местечках черты оседлости в 1910-е годы. Большое влияние оказали исследования идишского фольклора и этнографические экспедиции Семёна Ан-ского, на базе которых в 1916 году образовался Еврейский историко-этнографический музей.
После революции 1917 года евреи получили гражданские права и возможность свободно перемещаться по стране, что вызвало еще более активный рост интереса к национальной культуре. В 1918 году открылась еврейская культурная организация, получившая название «Культур-Лига», в задачи которой входило развитие еврейского образования, литературы и искусства; в Москве построили два еврейских театра: «Габима», в котором постановки шли на иврите, и идишский Камерный театр.
Шагал, как и многие еврейские деятели культуры, вплоть до отъезда из России принимал в этом активное участие: открыл Витебское художественное училище, работал декоратором в Еврейском камерном театре и преподавал в подмосковной еврейской трудовой школе-колонии «III Интернационал».
Он видел свою задачу в том, чтобы еврейский народ стал не только «народом Книги», но и «народом Искусства», и работал над созданием национального искусства и живописи, которая «получила бы мировой резонанс».
Что повлияло на его работы?
«Не будь я евреем (в том самом смысле, который я вкладываю в это слово) — я бы не был художником или был бы совсем другим».
Шагал родился в местечке Лиозно под Витебском в Могилевской губернии (сейчас территория Республики Беларусь), вырос в религиозной многодетной еврейской семье и получил традиционное еврейское образование. Было бы странно считать, что еврейская культура, окружавшая художника в Витебске вплоть до 20 лет, когда он уехал учиться в Петербург, и национальная идентичность никак не повлияли на его мировосприятие. Мы явно видим их отражение в картинах: образы Витебска, элементы быта еврейской семьи, воспоминания о погромах, переживания из-за гонений евреев.
Большая часть автобиографии Шагала «Моя жизнь» посвящена описанию еврейских праздников, молитв, ритуальной составляющей жизни еврея. Семья Шагала придерживалась хасидских взглядов (хасидизм — мистическое течение в иудаизме, возникшее в первой половине XVIII века на территории нынешней Украины). Шагал знал Тору, Талмуд, в хедере учил мидраши, ознакомился с каббалой и заимствовал из книг сюжеты картин. Поэтому многие искусствоведы отмечают влияние хасидизма на его творчество и проводят параллель между, например, стремлением хасидов к достижению тесной связи с Богом через ритуальные песни и танцы и присутствием на полотнах Шагала карнавальных образов. Так, на «Автопортрете с семью пальцами» (1913) одежда художника напоминает клоунский костюм: рубашка в горошек, желтый жакет, галстук-бант, пиджак, украшенный элементами орнамента. Кроме того «работать семью пальцами» — это идиома на идише, означающая «очень быстро».
Академический директор международного Центра языка и культуры идиш в Вильнюсе Мордехай Юшковский, современный носитель идиша, тоже считает, что летающих коров и зеленые лица Шагала можно объяснить еврейским фольклором. По его мнению, одна из идишских поговорок отражена на картине «Рождение» 1912 года — в человеке, стоящем на голове в правой части холста. Сама поговорка звучит так: «Когда царит беспорядок, суета и балаган, мир переворачивается на голову и встает ногами кверху».
Картина буквально описывает день рождения Шагала — 6 июня 1887 года, когда в Витебске случился ужасный пожар (Шагал всю жизнь ассоциировал красный цвет с кошмаром):
«...когда я родился — в маленьком домике у дороги позади тюрьмы на окраине Витебска вспыхнул пожар. Огонь охватил весь город, включая бедный еврейский квартал. Мать и младенца у нее в ногах, вместе с кроватью, перенесли в безопасное место, на другой конец города» (Марк Шагал из книги «Моя жизнь»).
Картина «Ложка молока» (1912) посвящена одному из дедушек художника, который был меламедом — религиозным учителем, крайне уважаемым человеком. «Она ему подносит ложку ко рту» — еще одна идишская поговорка, описывающая нежное отношение бабушки Шагала к мужу.
Или возьмем картину «Зеленый еврей» («Еврей в зеленом»), на которой изображен усталый пожилой, очевидно, еврей. Почему у него зеленое лицо и желтые волосы и борода? Если обратиться к фольклору, то об изнуренном человеке на идише принято говорить: «Он пожелтел и позеленел».
Но Шагал не стал ограничиваться сугубо еврейской культурой в поиске национальной формы живописи. По словам А. А. Каменского, лично знакомого с Шагалом и подробно изучившим его творчество, художник не был стеснен рамками «национального бытописателя».
Это мнение подтверждается тем, что у Шагала есть откровенно неканонические с точки зрения иудаизма работы. Религиозная традиция запрещает изображать обнаженное тело, но Шагал спокойно пишет обнаженных женщин. А в библейской серии, заказанной Амбруазом Волларом, еще и изображает Бога, что опять же запрещено традицией, — правда со сноской «только для поклонения». Мол, если не собираетесь поклоняться, рисуйте Господа на здоровье.
Наверное, лучше всего «срединный путь» Шагала в поисках характерного стиля передает «Двойной портрет с бокалом вина», где на одном берегу реки изображен характерный пейзаж Витебска, на другом — церковь, а посередине то, что все это объединяет, — любовь.
Итак, получилось ли у Шагала придать еврейскому искусству статус международно известного? Мы с вами прекрасно знаем, что да. Шагал вошел в историю как выдающийся художник-авангардист и главный выразитель еврейской образности в «большом искусстве», его работы хранятся в крупнейших мировых музеях и продаются на аукционах за миллионы долларов. Так, на нью-йоркских торгах Philips 15 ноября картину «Отец» выставят с эстимейтом $6–8 млн. А самым дорогим полотном Марка Захаровича остаются любовники, в 2017 году ушедшие с молотка Sotheby's за $28,5 млн.
«[Шагал] — величайший имиджмейкер этого века. Он взглянул на наш мир светом свободы и увидел его в цветах любви» (Андре Мальро).