Красота спасет мир: история картины «Зеленая полоса» художницы Ольги Розановой и что привело русский авангард к цветописи
Картина «Зеленая полоса» русской художницы-авангардистки Ольги Розановой считается одним из шедевров беспредметной живописи. Она написана, по разным версиям, либо за год до смерти Розановой, либо за несколько месяцев до этого. Розанова ушла из жизни очень рано, в 32 года она умерла от дифтерита, простудившись при выполнении работ по оформлению Тушинского аэродрома к годовщине революции.
Тут сразу сделаем ремарку, что в некоторой степени на популярность работ в таких случаях влияет не только и не столько смысл и художественная ценность, а то, что беспощадные арт-дилеры называют «положительное влияние ранней смерти на динамику продаж». Как бы цинично это ни звучало, но скоропостижная смерть или самоубийство всегда хорошо влияют на стоимость работ и популярность художника: sex and death sell. Достаточно вспомнить Ван Гога.
Если не знать, кто автор «Зеленой полосы», то первая ассоциация — что это похоже на абстрактный экспрессионизм в американском искусстве 1950–1960-х годов. Кажется, что это «живопись цветового поля» какого-нибудь Барнетта Ньюмана или Марка Ротко. Хотя представители американского течения и знать не знали про Розанову, причины появления «цветописи» Розановой и беспредметности абстрактного экспрессионизма довольно схожи. По словам Ньюмана, это «освобождение от устаревшего реквизита и старомодных преданий...».
Не будем углубляться во влияние Великой депрессии и ограничений пропаганды на стремление американских художников выразить свое мнение в цвете, а что же повлияло на это стремление разрушать нормы в случае с Розановой?
В основном все искусство начала XX века упирается либо в работы Зигмунда Фрейда, либо в работы Альберта Эйнштейна. Пока все переваривают сверх-я, эдипов комплекс и теорию бессознательного в психологии Фрейда, в 1915 году общая теория относительности Эйнштейна и гипотеза Карла Шварцшильда о существовании черных дыр выносят обществу мозг еще больше: если нет таких абсолютных понятий, как пространство и время, то тем более нет единого подхода к таким понятиям, как правда и мораль. Художники пытаются осознать предложенное Эйнштейном восприятие времени, и в 1910-е годы появляется большое количество изображений часов.
Помимо научных открытий, авангардисты были озабочены тем, что виды искусства стали слишком обособлены, что некоторыми осознавалось кризисом искусства. Предыдущие великие эпохи в истории искусства демонстрировали синтез архитектуры, скульптуры, живописи и вообще всех искусств, а сейчас такое не представлялось возможным. Авангардисты мечтали все вернуть. Отсюда и эксперименты с формой, объемом и вплетением отсылок к музыке. На открывшейся 13 сентября в Новой Третьяковке выставке «Моя Третьяковка. Из виртуального в реальное. Часть 1» представлена одна из таких работ Розановой — «Метроном» 1915 года. Представление художницы о переплетении движения музыки, скорости и цвета — «вечный двигатель исторического времени, символ его бесконечности».
Исторический контекст того времени тоже был выдающимся: первая русская революция 1905–1907 годов и первое подобие гражданских свобод, Февральская и Октябрьская революции 1917 года и падение монархии. Не говоря уж о Первой мировой войне.
По произведениям 1914–1916 годов Владимира Маяковского, который, кстати, был прекрасно знаком с Розановой и абсолютно восхищался ею (даже посвятил в 1915 году цикл из трех стихотворений с надписью «Светлой О. В. Р. — эти стихи»), можно проследить эволюцию отношения художественной интеллигенции к войне: от первоначального восторга до разочарования и неприятия. В одной из ранних военных статей Маяковский писал: «Как русскому, мне свято каждое усилие солдата вырвать кусок вражьей земли, но, как человек искусства, я должен думать, что, может быть, вся война выдумана только для того, чтоб кто-нибудь написал одно хорошее стихотворение».
И, как вы понимаете, писали, и много. Переживание кризисов общественно-культурной жизни в ходе революций и ужасов войны приводили к поискам новых, ненасильственных подходов к переустройству мира, творчеству вне шаблонов и догм. Реальность — сплошной кошмар, обман, все бессмысленно (даже время). Импрессионисты с их идеальными пейзажами теперь воспринимаются не как источник вдохновения, а как изображение того, что не существует на самом деле, ведь фотография уже со второй половины XIX века успешно показывает, как на самом деле надо запечатлевать момент.
В общем, авангардисты хотели выбросить все старое и создать новое (что очень нравилось лидерам революционного движения).
«Сюжетно этот резкий переход к беспредметности можно рассматривать в терминах великого отказа. Бывают времена, когда по слову Александра Бродского гибнет не герой, гибнет хор. И — кончаются слова» (Юрий Юдаев. Решетки / Живопись 1993–2011).
В данном контексте философия искусства Розановой — буквально отражение цитаты Ф. М. Достоевского «Красота спасет мир». Только в данном случае это красота цвета, который для нее являлся не инструментом, а целью.
Обращение к «цветописи» было попыткой через искусство донести «жизнетворную красоту сущего». Розанова писала об этом так: «Мы все же верим, что будет время, когда наше искусство, оправданное бескорыстным стремлением явить новую красоту, сделается для многих эстетической потребностью».
Поэтому, несмотря на визуальную схожесть с абстрактным экспрессионизмом США, «полоса» Розановой не была все-таки выражением ее чувств или завуалированным мнением. По ее собственным словам из статьи «Кубизм. Футуризм, Супрематизм» (1917 год), «изобразительное искусство рождено любовью к вещи. Беспредметное искусство рождено любовью к цвету».
«Зеленая полоса» передавала абсолютное главенство цвета над любой идеей, которую можно было бы пытаться с помощью него передать, и его переход в свет, отражение мечты авангардистов о синтезе всего.
Это было первое произведение русского авангарда, выходящее за пространство холста, бесконечно простирающееся в пространстве. Как многие искусствоведы с наслаждением отмечают, знаменитый «Черный квадрат» Малевича проблему «ограниченности» холста не решил, а Розанова решила. «Зеленая полоса» считается произведением не менее важным, чем «Черный квадрат», но, как часто бывает, вся слава досталась мужчине (благодатная тема для фем-повестки — странно, что об этом не говорят).
Если вдруг вы задаетесь вопросом, почему такая значимая для русского искусства работа находится в Ростове, то объяснение очень простое.
До 1917 года авангард, который призывал отбросить все старое, построить новое и выражал свободы, полученные по итогу революции 1905 года, был горячо поддержан большевиками. На тот момент работы художников помогали формировать нужные протестные настроения. Но к середине 1920-х годов ситуация начала стремительно меняться. Правительству было нужно искусство, выражающее «правильные» идеи (то, чем стал социалистический реализм). Считается, что началом гонений на авангард стало постановление Политбюро от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций». Многие музеи были расформированы, картины неугодных стилей либо списывались на ликвидацию, либо «ссылались» в запасники провинциальных музеев. Работы Розановой не стали исключением. До конца 1920-х почти все картины хранились в Музее живописной культуры в Москве и в Музее художественной культуры в Санкт-Петербурге, а в 1927 году в инвентарной книге Ростовского музея впервые появляется запись «Зеленая полоса».