«Три тысячи лет желаний» с Тильдой Суинтон и Идрисом Эльбой — завораживающая сказка о природе сказок. И главная лавстори этого года
За четверть века до того, как снять «Три тысячи лет желаний», Джордж Миллер — режиссер яростного «Безумного Макса», смешливых «Иствикских ведьм» и солнечного мультфильма «Делай ноги» — сочинил документальное кино с очень похожим названием: «Сорок тысяч лет сновидений». Это видеоэссе 1997-го года — попытка разобраться в феномене австралийского кинематографа, одинаково преданного и британским стандартам производства, и дикому духу своего континента. Один из выводов Миллера в фильме — в том, что и он, и его соотечественники бессознательно следовали правилам пресловутого мономифа. То есть черпали свои сюжеты из омута коллективной памяти всего человечества, из самой вечности — даже если это были сюжеты про Австралию после ядерной войны.
Дорожный патрульный Макс Рокатански, теряющий из-за бандитов сперва лучшего друга, а затем и жену с сыном, превращается из осторожного обывателя в неуязвимого мстителя — Безумного Макса. Первая часть постапокалиптической саги заканчивается тем, что герой отправляется в долгое странствие — то есть вляпывается в один из четырех базовых сюжетов, неразрывно связанных с мономифом. Во второй серии «Безумного Макса» персонажу Мэла Гибсона предстоит принять участие в штурме и обороне крепости, еще одном фундаментальном сюжете. Поселение рыцарей и ученых в светлых одеждах — последних хранителей цивилизации в постъядерном мире — штурмуют одичалые бандиты и насильники, строго соблюдающие дресс-код «все черное и немного BDSM». Герой выбирает сторону света, побеждает зло и переходит в третью часть саги. В ней ему дважды предложат статус живого Бога — сперва в городе гладиаторов, а потом в коммуне диких детей. Но Макс отказывается, совершая символическое самоубийство Бога — третий из четырех сюжетов Борхеса. Единственная невозможная для Макса Рокатански универсальная история — возвращение домой, потому что дома и семьи он лишился еще в первой части. Но и этот сюжет обыгрывается в фильме «Безумный Макс: Дорога ярости» — четвертой части саги.
Так что Джордж Миллер — осознанный и верный сторонник концепций мономифа, пути героя и базовых сюжетов. И все эти драматургические законы безупречно работают в каждом из его фильмов — да и в мультфильмах. Но в картине «Три тысячи лет желаний» Миллер идет дальше — и рассуждает не о том, как слагаются универсальные истории, а о том, для чего они нам нужны. И истина в этом фильме рождается в споре двух самых подходящих для такого разговора персонажей. Героиня Тильды Суинтон — профессиональный нарратолог, то есть исследователь мифов, легенд и литературы. Герой Идриса Эльбы — джинн из бутылки, то есть существо, тысячелетиями изучающее фантазии людей.
Профессор из Британии Алетея Бинни (как всегда неземная Тильда Суитон; имя героини позаимствовано у греческой богини истины, а фамилия, кажется, шутливо намекает на мусорную корзину для бумаги, где этой истине самое место) — женщина выдающегося ума, но с остановившимся сердцем: ее любовь когда-то предали и теперь она предпочитает человеческим страстям общество книг. На очередной научной конференции в Стамбуле Алетея испытывает галлюцинации и теряет сознание на сцене, а в конце неудачной командировки покупает на блошином рынке древнюю бутылку — разумеется, с джинном. Джинн (Идрис Эльба, играющий так, что в вековую тоску его героя сразу же веришь) материализуется в гостиничном номере и требует исполнения трех желаний. Но беда в том, что Алетея не знает, чего хочет от своей жизни — зато очень хорошо знает все сюжеты об изворотливых джиннах. Между двумя искусными рассказчиками начинается разговор длиной в три тысячи лет — и всего 108 минут фильма. Алетея вспоминает свою жизнь, а джинн — свою. Оба рассказчика — ненадежны и способны на ложь. Оба трагически одиноки и бесконечно умны. Оба стремятся соблазнить собеседника — и безрассудно влюбиться. А еще совершенно неясно, кто в этой истории джинн. И есть ли в этой истории джинн.
Медленный разговор, оживленный яркими сказочными флэшбеками, — сюжетная конструкция, верой и правдой служившая и «Форресту Гампу» Роберта Земекиса (дело было на лавочке), и «Запределью» Тарсема Сингха (дело было в больнице), и «Жизни Пи» Энга Ли (дело было в кабинете писателя). Картина Джорджа Миллера похожа на все три фильма разом — но многократно превосходит любой из них своим нахальным размахом. Пока Форрест Гамп бежит марафон американской истории двадцатого века, джинн проделывает путь от царя Соломона до Brexit. Пока печальный каскадер из «Запределья» жалуется девочке в больнице на несчастную любовь, Джордж Миллер успевает рассказать о тысячеликой любви: любви к литературе и науке; к родине и странствиям; к человеку отдельному и человеку всеобщему; любви матери и любви брата; любви царя и любви рабыни. И наконец, пока «Жизни Пи» дрейфует в океане с одним единственным компьютерным тигром, фильм Джорджа Миллера рисует самые живописные кинообразы 2022-го года — уж для российского зрителя точно.
Если этой зимой миллионы людей и правда переберутся в Турцию, в этом будет заслуга еще и фильма, создавшего, возможно, самый величественный образ Стамбула на экране. Также в программе — музыкальный концерт от царя Соломона, средневековые битвы, турецкие бани, сказочные существа и самая бодипозитивная оргия в современном кино. Иногда «Три тысячи лет желаний» кажутся идеальный экранизацией «Сэндмена»: фантазии фильма безграничны, бюджет применен с умом, мастерство съемочной группы запредельно ритм безупречен. А самоуверенная и спокойная устремленность фильма в вечность не дает прилипнуть к нему той нервной сиюминутности, которая так поводит недавний сериал Netflix.
Но самое привлекательное в этой торжественно старомодной, нарочито наглядной, лукаво простой и обманчиво легкой сказке — тихие паузы и робкие недосказанности, то и дело возникающие в разговоре женщины и мужчины. Джордж Миллер так и не даст твердый ответ, влюблены эти двое или нет; уклоняются они от судьбы или бросают ей вызов; губят они друг друга или спасают: приносят ли им знания печаль или счастье. Ясно только одно: вымышленные истории — то, на чем держится наш мир. В прошлогоднем (тоже, кстати, каннском) мультфильме «Где Анна Франк?» начитанная и насмотренная еврейская девочка воображала, что в судный день ее спасут персонажи сказок, книг и фильмов. «Три тысячи лет желаний» — кино про взрослых людей, но ровно о том же.