Вскрытие покажет: до России добрался новый фильм Кроненберга «Преступления будущего»
В первой сцене маленький мальчик с аппетитом откусывает край пластмассового ведерка и таким манером съедает его почти целиком, будто вафельный стаканчик. По-видимому, это становится для его матери последней каплей: она хладнокровно, будто давно задумала страшное, кладет на лицо ребенка подушку и начинает его душить, как опасного мутанта, — что происходит? Преступление из милосердия, обычное душегубство или что-то третье? Ответ мы узнаем, только досмотрев до конца новый опус канадского классика, которому сейчас под восемьдесят, но он по-прежнему умеет рассказывать истории провокационного и шокирующего содержания — о насилии, сексуальных девиациях и прочих трансгрессиях.
В центре нынешней истории — пара художников, в неопределенном будущем устраивающих на публике шокирующие перформансы. Сол Тенсер (Вигго Мортенсен, для которого это четвертая работа с Кроненбергом) «отращивает» внутри себя новые органы, которые сам воспринимает как ненужную, лишнюю плоть. Результаты этого странного «творчества» небезопасны: Сол считает, что это опухоли. Каждая может его убить — а значит, ее необходимо купировать. Для этого есть партнерша по имени Каприс (Леа Сейду), которая обладает квалификацией хирурга и сначала покрывает отростки внутри тела Сола татуировками, а потом вырезает их на глазах публики. У Тенсера серьезная репутация в мире искусства, его называют «художником внутренних ландшафтов». Похоже на неприкрытую иронию режиссера: если раньше «внутренняя красота» означала что-то вроде прекрасных душевных качеств, то теперь это всего лишь расписные печенка да селезенка — получите и распишитесь.
Тем не менее «вскрытия» Тенсера пользуются популярностью — на представления арт-дуэта Сола и Каприс стекаются зрители, с удовольствием снимающие процесс членовредительства на мобильные телефоны. По-видимому, в деятельности Сола есть и сугубо практический смысл. «Синдром ускоренной эволюции», позволяющий ему своим произволом выращивать новые органы, нужен природе, чтобы путем разнообразных мутаций выйти на новый виток. Тем не менее Сол мнит себя именно Творцом, а не объектом природной аномалии — не в гордыни ли дело?
Публика, слетающаяся на представления с членовредительством, под стать творцу — ее болезненный интерес к перформансам Сола не случаен. В неопределенном будущем, по мысли Кроненберга, люди потеряли способность чувствовать боль и страдать от инфекций. Казалось бы, это отличная новость! Но человек — существо, вечно недовольное своей участью, — и тут находит простор для бунта. Искатели сильных ощущений теперь намеренно наносят себе шрамы и увечья, называя это искусством. Тут у Кроненберга сквозит явный скепсис в отношении совриска, но сказать, что он смеется в голос, тоже нельзя: как-никак сам он признанный мастер боди-хоррора в кино, издавна эксплуатирующий ту же тему («Муха», «Экзистенция», «Выводок»). Что боль родственна удовольствию, не открытие Кроненберга, хоть он много интересного сказал по этой теме в работе «Автокатастрофа». В новом же фильме она повернута иначе — режиссер откровенно ерничает над садомазохистскими практиками «любителей искусства», прибегающих к ним из безысходности.
В деятельности Сола читается броская метафора: он художник, буквально терзающий и отрезающий свою плоть по частям на потеху публике. Вигго Мортенсен в этой роли выглядит образцовым «проклятым поэтом» (и в какой-то мере альтер эго самого Кроненберга!), который не спит ночами, с трудом ест и каждую минуту источает боль — за фигурой всегда закутанного в темный плащ изможденного безрадостного Сола уже не получается разглядеть авторскую насмешку. Тем любопытнее будет по мере развития сюжета обнаружить в нем персонажа-перевертыша, который вовсе не тот, кем кажется.
Зато насмешка очевидно сквозит в сюжетной линии Тимлин, которую играет Кристен Стюарт, как-то преувеличенно гримасничая в сравнении со своей обычно сдержанной актерской манерой. Она сотрудница полиции нравов будущего, которая производит «учет новых человеческих органов». Ярая фанатка томного Сола, буквально пользуясь служебным положением, она подбирается к нему, вожделея его физически. «Хирургия — новый секс!» — заявляет эта неприятная девица, пожирая Тенсера плотоядным взглядом, пока он лишь испуганно бормочет, что не слишком искушен в том, старом сексе. Ехидство режиссера, использующего в травестированном разговоре о сексе актеров, давно заработавших репутацию секс-символов, явлено тут во всей красе.
Но было бы ошибкой полагать, что весь этот рассказ он затеял лишь для того, чтобы ужаснуться грядущим страшным реалиям или посмеяться над человеческой глупостью. В основе этой то ли байки в стиле киберпанк, то ли тревожной притчи-антиутопии — социальный пессимизм, перемешанный с надеждой. Здесь впору вспомнить открывающий фильм эпизод о мальчике, поедающем пластмассу. Если Сол использует эволюционные мутации, как ни крути, для создания новых смыслов через искусство, то в новом мире есть и другие люди, цели которых сугубо практические. Это тайное общество пожирателей пластмассы, идея которых столь же безумна, сколь и справедлива: человечество до такой степени засорило планету пластиком, что настоящим прорывом в эволюции было бы умение людей им же и питаться! Пути Сола и этих людей рано или поздно пересекутся — и из этого родится новый смысловой взрыв. Откровением его, как и эту печальную и изумительно стильно снятую картину, не назовешь, но подумать тут явно есть над чем.