Актер Филипп Авдеев — о «Кислоте» и поколении молодых
Как часто мы слышим где-нибудь, например, в автобусе или за соседним столиком в кафе, слово «поколение»? Как правило, человек, который его произносит, не знает, о чем говорит. Его рассуждения — демагогия: разве он что-нибудь знает про нас, разве он может навешивать ярлыки? Любые разговоры о поколении моментально становятся субъективными и теряют смысл. Один мой друг все время говорит, что за свое поколение в ответе мы сами. Я каждый раз задаюсь вопросом, что наше, а что чужое? Привычное нам окружение, которое громким словом «поколение» не назовешь? Я живу в Москве и общаюсь всего с одной сотой процента населения страны — про остальных я ровным счетом ничего не знаю. Мы разные, и кажется, мало кто за пределами Садового всерьез обсуждает рейвы, современное искусство, сникерхедов и походы в барбершопы.
Однажды в магазине ко мне подошел какой-то мужичок: «Привет! Ты же Филипп?» — «Да-да, — отвечаю я, — здравствуйте». Он сверлит меня взглядом — повисает короткая пауза, от которой становится неловко. «Я Филипп, помнишь?» — спрашивает он. У меня взрывается мозг. Но после взрыва пазл собирается: это мой одноклассник и тезка. Я не узнал его — теперь это другой человек, полноватый посторонний дядька в светло-синем костюме, который мог бы рассуждать о молодом поколении. Мы разговорились: теперь он депутат Госдумы. Мы вспомнили школьные годы, попрощались, я пошел домой, и меня осенило: он — мой ровесник, но мы с совершенно разных планет. У меня исчезло всякое чувство единства: каждый из нас готов быть любым — и никем одновременно, все слишком размыто.
Обсуждая с Сашей Горчилиным, каким должен быть главный герой «Кислоты» — условный герой времени, — мы отталкивались от собственного опыта наблюдения за друзьями. Молодой человек в фильме вроде бы музыкант — не по призванию, а по стилю жизни. Но в то же время он может быть кем угодно — и в этом особенность современного человека. Он плывет по течению, боясь куда-либо сворачивать: бесчувственность к девушке, нерешенные вопросы с родителями, странные отношения с другом и, как результат, — отсутствие интереса к жизни. Мне кажется, что ощущение бессмысленности собственных действий — одна из главных тем, которую обсуждают люди моего возраста, как бы высоко ни поднимались они по социальной лестнице. Единственным спасением остается креативное мышление и желание создавать что-то уникальное.
На самом деле герой картины вовсе не герой. Он запутался в своих страхах и комплексах, и никто не поможет ему, кроме него самого. В конце фильма мой персонаж освобождается от всего, что ему навязали за 25 лет жизни. И остается один — перед чистым полем вариантов построения будущего. Выбор за ним. Свобода от мнений и стереотипов — так отчасти можно описать мое поколение. И все же нам интереснее, что остается за скобками, каков будет сам выбор — за ним обычно следует первый самостоятельный шаг. Решаются на него не все.
«Чувак, во что бы то ни стало нужно делать что-то свое!» — часто слышу я на тусовках. И часто же все остается на уровне слов: сложно решиться выйти из чужой игры — из-за страха и бессмысленности.
Меня вдохновляют люди, которые чувствуют себя на своем месте и пробираются сквозь мрак, которые верят, что своими силами способны изменить привычное русло, которые справляются с собственной рефлексией и выходят наружу. Такие есть в моем поколении. Я вижу молодых родителей, которые воспитывают детей не так, как воспитали их: доверие становится важнее иерархии. Многие из нас, правда, сами не хотят быстро взрослеть — мы постоянно веселимся.
Возможно, сперва революция произойдет в коллективном сознании моего поколения. И с этого начнутся изменения. Важнее всего — услышать себя, не соврать себе, встать и выйти из привычного теплого круга. Мы сняли кино об этом. ¦