Битва вестернов в Венеции: «Братья Систерс» против «Баллады Бастера Скраггса»
Борьба за то, чтобы именно на твоем фестивале показали лучшие фильмы года — это только полдела; потом их еще нужно остроумно между собой сгруппировать. Программирование венецианского конкурса в этом году безупречно.
Спустя день после «Суспирии», которая рассказывала о схождении девушки в ад где-то в разделенном Берлине, наступил «Закат» — история ровно о том же, но в Австро-Венгрии накануне Первой мировой.
В один день с художественным фильмом «Ночь двенадцатилетия» показали документальную картину Эмира Кустурицы «Эль Пепе: Верховная жизнь». В первом будущий «самый бедный президент в мире» , а пока еще просто молодой революционер Хосе Мухика с оружием в руках ввязывается в борьбу за власть и оказывается в тюрьме, где проведет дюжину лет. Во втором фильме он же — добрый и чудаковатый, но все еще страстный и сильный старик — пересказывает свою историю балканскому режиссеру.
Но самая очевидная дуэль фестиваля пока что — перестрелка между вестернами «Баллада Бастера Скраггса» братьев Коэнов и «Братьями Систерс» Жака Одияйра. До конца фестиваля к ним присоединится еще и австралийский фильм Дженнифер Кент «Соловей "— и противостояние режиссеров превратится в сцену из "Хорошего, плохого, злого". Но пока Дженнифер не взялась за ружье, интересно искать параллели между ветеранами брутального кино, внезапно оказавшимися великими гуманистами.
«Баллада Бастера Скраггса» выросла из мини-сериала: Коэны пообещали Netflix вестерн в шести частях, но сжульничали точно так же, как два года назад Вуди Аллен с Amazon. Тот снял один фильм и предельно неаккуратно распилил его на шесть равных кусков — так получился странный сериал «Кризис в шести сценах». Братья тоже объединили свои новеллы в один двухчасовой фильм, но хотя бы позаботились о том, чтобы у каждой был свой поджанр, свой сюжет и свои лица. В одной из глав Джеймс Франко потешно стреляется со стариком, увешанным сковородками. В другой Лиам Нисон с сердобольным лицом эксплуатирует безрукого и безногого калеку-актера. А в третьей Зои Казан собирается замуж — с кровавыми последствиями для всех вовлеченных. В каждой из глав Коэны находят способ удивить даже тех зрителей, которые провели с братьями целую вечность. Вот самое оригинальное в истории вестернов убийство при помощи стола для игры в покер. Вот поездка незнакомцев в дилижансе превращается в экранизацию баллады Гете (ну или Жуковского) про всадника, темный лес и смерть. А вот неуязвимые Коэны вдруг придумывают себе самого печального и беспомощного на свете лирического героя — драматурга-инвалида. Вместе с продюсером-благодетелем он ездит по разным городам Америки (совсем как Коэны кочуют то из кино в театр, то из театра на телеэкран) с моноспектаклем — и каждый раз собирает все меньше зрителей и монет.
У самих Коэнов с бокс-офисом и телерейтингами пока все в порядке, но они все равно устраивают тревожную перекличку между героями разных кусков фильма. Пока калека — герой, который никогда не встанет на ноги и не возьмет себя в руки, — пытается придумать для себя новый репертуар, другой персонаж (сам Бастер Скраггс) самоуверенно врывается в салун. Его остроумие и голос оказываются таким же летальным оружием, как и его пистолеты, но в финале своего эпизода он вдруг произносит речь о том, что оставаться номером один вечно невозможно. Речь сопровождается музыкальным номером. 2018-ый год кажется подходящим моментом для этого концерта. Ведь киноязык братьев Коэнов выучили уже все, а многие — вроде Джорджа Клуни и Мартина Макдоны — даже придумали ему забавные диалекты. Но метче всех все еще стреляют сами братья, а значит, ничего унизительного в их признании собственной смертности нет.
Что гораздо важнее, пыльная «Баллада Бастера Скраггса» — походный набор не только идей, но и зрелищ. Между главами на экране появляются страницы потрепанной книги, и увидев их, сразу начинаешь фантазировать, как выглядит ее читатель. Может быть, это одичалый старатель в горной хижине из рассказов Джека Лондона. Или сонный дозорный у ворот крепости Рио-Браво. Книги вроде «Баллады Бастера Скраггса» одни хорошие люди пишут для того, чтобы другие хорошие люди читали их в Рождество у камина. Поэтому для акционерного общества Netflix этот фильм генерирует не только добавочную ценность, но и ценность вполне культурную. Обычно вестерны сочатся кровью, но этот источает гуманизм.
«Братья Систерс» — история ровно о том же: о том, что даже вестерны устают от насилия и жестокости. В каждом новом фильме француза Жака Одийяра эти стихии все тише. В «Пророке» дорогу мускулистому тюремному эпосу перебегает тонкий, как тень, олень — и хотя герой собьет того на смерть, это ДТП остановит его путь в никуда. В «Ржавчине и кости» героиня и герой — безногая девушка и боец без правил — испытывают невыносимую боль, но режиссер прячет обезболивающие средства в каждой сцене и в итоге сводит брутальную историю чуть ли не к очередному «Небу над Берлином». В победившем в Каннах «Дипане» девальвация насилия лишь продолжается, а в «Братьях Систерс» достигает пика.
Как и Коэны, Одийяр открывает фильм изобретательнейшей перестрелкой — ночной панорамой со вспышками огня в темноте. Но чем дальше на Запад идут герои, тем сильнее желание режиссера попрощаться с оружием. Два жестоких охотника за головами (стабильный в своем мастерстве Хоакин Феникс и исключительный Джон Си Райли) вдруг оказываются смешными и ранимыми детьми. Старатель-инноватор, придумавший способ превращать воду в золото и пустившийся в бега, из типичного американского дельца трансформируется чуть ли не в Мессию: отсюда и необычный кастинг Риза Ахмеда. А герой Джейка Джилленхола, который должен помочь охотникам выследить авантюриста, становится первым его пророком. По пути героям все время встречаются иностранцы, прибывшие на фронтир не только с оружием, но и с надеждами: одна женщина и вовсе говорит по-русски и кормит Феникса борщом. Результат — нежный и трогательный фильм не об осаде крепости, а о возвращении домой. Один из финальных кадров — с мужчиной в дверях дома — дотошно воспроизводит концовку «Искателей» Джона Форда. Только у Форда камера была установлена в глубине дома и смотрела сквозь распахнутую дверь на бесконечную прерию. А у Одийяра она, напротив, приветствует выжившего и помудревшего ковбоя, который уже никуда не уйдет. Как минимум в двух вестернах этого года победа добра над злом до того бесповоротна, что в новые приключения можно уже не пускаться.
