Потерять голос

Здесь, наверху. Я люблю лес.

Розы каких сортов лучше всего цветут в Вашем саду?

Любых! Походите по саду, убедитесь сами!

Когда в последний раз Вы прыгали в море?

Очень часто! Постоянно! Я люблю воду!

Какой охранной системе Вы доверяете?

Моим друзьям.

Какая мелодия звучала у Вас в голове, когда Вы сегодня проснулись?

Мелодии — это работа. Пение — работа. А рано утром я совершенно расслаблен.

Вам нравится, когда Вас называют маэстро?

В Италии это уважительное обращение к учителю. А я преподаю в народной школе.

К кому Вы сами обращаетесь «маэстро»?

К дирижерам.

Кто из Ваших слуг обладает хорошим голосом?

У меня помощники, а не слуги. Большая разница.

Правда ли, что, встречая Вас в обычной жизни — в аэропорту, в ресторане, люди вдруг раскидывают руки и начинают громко петь?

Ну, только если они сумасшедшие!

Правда ли, что Вы поете везде, где появляетесь?

Ни в коем случае. Я выступаю только на сцене.

Никогда не пели в ресторане?

Даже в душе никогда не пел.

Какова Ваша стандартная отговорка, когда Вы не хотите петь?

Если у меня концерт или оперный спектакль, я пою. Как правило, не пою на приемах и вечеринках. Все. Точка. Люди знают об этом.

В какой церкви голос звучит прекраснее всего?

В церкви Сан-Фаустино в Модене.

Самое большое скопление народа, перед которым Вам доводилось выступать?

В Центральном парке Нью-Йорка — я пел перед полумиллионом человек.

Встречаются ли в сельской местности голоса лучше, чем в городах?

Великие голоса — дикорастущие цветы. Могут вырасти в городе, могут — в горах или в одинокой крестьянской хижине. Предсказать невозможно.

Приходилось ли Вам, набравшись мужества, петь на похоронах?

Никогда.

Несколько вопросов о Джузеппе Верди. Верди был красивым мужчиной?

Красивым, да! Очень серьезный мужчина, с широкой улыбкой, умел быть и очень веселым. Жизнь его складывалась непросто, особенно поначалу.

Он зарабатывал достаточно?

Был настоящей суперзвездой, особенно к концу карьеры.

«Реквием» Верди, наверное, вообще самая замечательная музыка на свете?

Я бы не стал это утверждать.

Когда в последний раз Вы слушали Kyrie eleisonПервая часть «Реквиема» Верди. Верди со слезами на глазах и махровым полотенцем на коленях?

Караян дирижировал оркестром миланской «Ла Скала». Когда я слышу первые звуки скрипок, я плачу.

Не пытаетесь ли Вы подражать бороде Верди?

Бороде Верди? Что за чепуха.

О чем бы Вы спросили Верди, если бы Вам удалось провести с ним часок?

Я совершенно не уверен, что он стал бы слушать меня целый час. Ну, десять минут я бы пел, что он выберет. Потом поговорили бы о музыке. Представления о жизни — тут, я думаю, у нас очень много общего. Мы оба родились в октябре, в шестидесяти километрах друг от друга, оба под знаком Весов. Мы оба пахнем пармезаном.

Правда ли, что своим первым криком Вы выдали чистейшее верхнее до?

Так говорил доктор.

Ваша любимая детская песня?

Мне было четыре года, когда я взобрался на стол и закричал: «Мой папа — тенор, а я тенорино! Там-та-там! Потом я спел La Donna E MobileЗнаменитая ария из "Риголетто" Верди, в русском переводе известная как "Сердце красавицы склонно к измене...".

Каков Ваш собственный тайный символ Неаполя?

У каждого там есть свои тайны, там много прелестных уголков. Мое любимое место — отель «Везувий», где умер Карузо. Когда приезжаю, мне дают там комнату, где великий певец провел последние дни. Для меня Неаполь — эта комната.

Какая из оперных партий для тенора лучше всего отражает истинный характер самого господина Паваротти?

Сам Паваротти, как и любое человеческое существо, весьма сложен. Ни одна опера не отражает перипетий реальной жизни, реальность всегда взыскательнее искусства. На 50 процентов я состою из «Любовного напитка»«Любовный напиток» — опера, на 50 — из РодольфоРодольфо — герой-тенор из «Богемы» Пуччини..

Правда ли, что опера — ядро примитивного искусства?

Не примитивного. Мелодраматического. Не нужно путать. Если инстинктивное, эмоциональное поведение вы считаете примитивным, ну тогда, конечно, можно сказать, что опера примитивна.

Как бы Вы определили идеальный звук?

Трудно сказать, но я могу его спеть: идеальный звук. Когда звук не получается, я плохо себя чувствую, физически страдаю.

Где именно у Вас болит, когда звук не получается?

Везде. Где-то в голове.

В каком соотношении душа и мозг соучаствуют в создании идеального звука?

Карузо говорил, все идет из воспоминаний. Чувство следует за воспоминанием.

О чем Вы думаете, когда поете?

Попытаюсь объяснить: всплывает вся сумма переживаний, связанных с ролью. На них и строится мое осознание себя.

Нужно ли во что-то верить, чтобы хорошо петь?

Обязательно! Я твердо верю в то, что действительно хорош. Мне необходим позитивный настрой даже тогда, когда приходится исполнять печальные, драматические партии.

Чего не хватает в наше время в человеческих размышлениях?

Оптимизма.

Легче ли поется, когда влюблен?

Нет. Нужно быть спокойным и нужно целиком и полностью сосредоточиться на том, что делаешь.

Как Вы определили бы бельканто?

Хорошее пение. Чистое чувство и правильное звучание.

Кто автор мифа про верхнее до?

Терри Макюэн, один из менеджеров моей звукозаписывающей фирмы «Декка», блестящий человек. Однажды он мне сказал: «Мы с тобой выпустим пластинку под названием "Король верхнего до". Я спросил: "О чем ты? Я мастер бельканто, а вовсе не король верхнего до. Уйди! Отстань от меня!" Пластинка была распродана миллионным тиражом.

Вы, конечно, умеете читать ноты?

Это наименьшее из требований, предъявляемых моей профессией.

Правда ли, что ария из оперы Доницетти «Дочь полка» Ah, mes amis, quel jour de fête... стала для Вас кошмаром?

Никто ни до меня, ни после не выдавал девяти верхних до в одной строке в полный голос. Мне это часто удавалось. Я пел эту арию в «Ковент-Гардене», в Нью-Йорке, в Милане. И это меня радует.

Когда-нибудь во время пения встречались с дьяволом?

Что за вопрос? Что вы хотите услышать? Никогда не задавайте этот вопрос итальянцу!

Что, по-вашему, свидетельствует о существовании бога?

Выйди на улицу в ясную звездную ночь и попытайся представить, что наша солнечная система не единственная звездная система во Вселенной. У тебя ничего не выйдет. Твой мозг не может этого вместить. И ты понимаешь, насколько мал. И чувствуешь, что существует более высокая инстанция, чем человек.

Прощаются ли нам грехи, когда Вы поете?

Трудно сказать. Но я точно знаю, что мой голос способствует добру. Я получаю письма, в которых люди благодарят меня за то, что мой голос излечил их болезни, даже выводил некоторых людей из комы.

Ваш величайший провал?

Провалов не было.

Ваш самый яркий триумф?

Ну что тут сказать? На открытии Карнеги-холла после реконструкции зал встречал меня стоя, овациями, а ведь я еще не начал петь. Потом я пел, и пел хорошо, и мне представилось, что в мире оперы я восседаю на троне.

Это безумие, что оперных теноров принято считать не очень-то умными людьми, не так ли?

Сходи к Бергонци, к Доминго, к Краусу. И ты убедишься, что тенора — умные люди. Те, кто годами занимает верхние места в международном шоу-бизнесе, умные люди.

Пот — это хороший знак?

Замечательный! Молодые люди, очень одаренные, с изумительной техникой, прекрасно обученные приходят ко мне на прослушивание. Я спрашиваю: «Ты потеешь? Нет? Жаль. Ты должен потеть. Пение — это пот. Огромное напряжение. Пой громче! Величественней! Насыщенней! Драматичней! Отдавай больше». И знаешь, они начинают потеть.

Вы ведь не всегда потеете слишком сильно?

Я потею, когда хорошо себя чувствую.

А сплевывание — это проблема?

Об этом спросите сопрано, поющих со мной.

Чем помогает Вам белый платок, который Вы держите в левой руке во время пения?

Я должен выпустить пар, снять давление, выдержать напряжение. Мне нужно сопротивление, то, что можно сжать в руке.

Сами Вы никогда не удивляетесь, слыша, сколь высокие звуки исходят из Вашего большого тела?

Меня удивляют ваши вопросы!

Никогда не испытывали комплекса оттого, что вы не бас?

Поймите, пожалуйста, тенор — вершина мужского — любовник, сорвиголова, герой.

Ваш голос, конечно же, инструмент сексуальный?

Естественно! Естественно!

Скажите, что сексуальнее: контральто или сопрано?

Конечно, сопрано!

Самый лучший комплимент Вашему голосу, который Вам доводилось слышать?

Ангельский голос.

Могут ли ошибаться миллиарды поклонников Паваротти?

Надеюсь, нет.

Может ли человек достичь большего, чем спеть My Way под аплодисменты стоящего в зале Фрэнка Синатры?

Бросьте — я был его жалкой копией! Он — гений всех времен и народов, прародитель всех популярных певцов, самый первый и лучший.

Все великие тенора — сердцееды?

Я бы не сказал. Уж точно не я!

Лучано, Пласидо или Хосе — кому достаются лучшие девчонки?

Не итальянцам!

Расскажите какую-нибудь байку, популярную у великих теноров.

Мы никогда не болтаем. Мы уважаем друг друга. Ведь у нас у всех почти не осталось личной жизни.

Пятидесятые годы, золотой век великих теноров — что мы утратили с тех пор?

Наверное, утратили — но я не знаю, что. Разве сейчас, в наше время, не золотой век? Раньше звезд было меньше, люди ходили в оперу, чтобы слушать певцов. Потом наступили шестидесятые, появилось телевидение, возможность попробовать себя во всех уголках мира. Я прославился в век телевидения.

Какой формы у Вас ванна?

Я принимаю душ. Горячий. Часами. А перед выходом на сцену — ледяной.

Ваша обычная гимнастика?

Никакой гимнастики.

Гольф для Вас тоже слишком утомителен?

Прекрасный спорт. Но не для меня.

Какие травматические переживания связаны у вас с футболом?

В юности я был неплохим футболистом и замечательным вратарем. Я стоял на воротах за Модену, мой родной город, и пропустил три мяча. Ворота оказались слишком велики. Я видел мячи, но думал, что они летят в аут.

Ваше давление?

В норме.

Холестерин, показатели крови, тоже в порядке?

В абсолютном. Я слежу за здоровьем.

То есть Вы ничем не больны, просто у Вас лишний вес, так?

Точно.

Вы огорчаетесь, когда в газетах пишут, что на сцену Вас водружают подъемным краном?

Да бросьте! Какая ужасная выдумка!

Ваш вес — своего рода защитный панцирь от несправедливости и зла в мире?

Об этом судить психиатру.

Вы мечтаете иногда стать таким же легким и быстрым, как, скажем, пчела?

Во сне — да! Почти каждую ночь мне снится, что я умею летать. Во сне я такой легкий, что могу передвигаться огромными прыжками. И просыпаюсь.

Брак ваших родителей продлился семьдесят лет! Будет ли он столько же продолжаться на небесах?

Конечно. Я твердо верю, что у них все хорошо.

Вы часто грустите?

Бывает. Иногда. Но это нормально.

Не стоит ли всем нам почаще плакать?

Устало улыбается. Пожимает плечами.

Зачем нам слезы?

Они необходимы в печальные и прекрасные мгновения жизни.

Вам бывает грустно оттого, что у вас нет маленького Лучано?

Еще есть время.

Вы все еще любите вкусно поесть, господин Паваротти?

Что вы имеете в виду? Это все равно что спросить, католик ли папа!

Какие соусы подаются к спагетти на небесах?

Думаю, что-то очень простое. Томатный.