Вероника решает уцелеть, или несколько слов в защиту «Красного воробья»

Красные воробьи — спецагенты-проститутки с более-менее докторской степенью по психологии, так что процесс их воспитания в фильме напоминает разом и бордель Мизинца из «Игры престолов», и институт благородных девиц из «Рассказа служанки». Руководит школой воробьев строгая Матрона в исполнении Шарлотты Рэмплинг — неожиданный посол из «Ночного портье», придающий сексуальной антиутопии «Красного воробья» дополнительный смысл.

Фильм прошел в мировом прокате лучше, чем думалось скептикам, но явно хуже, чем хотелось создателям — так что теперь о нем можно говорить как о законченном произведении. Режиссер Фрэнсис Лоуренс («Я легенда» и «Голодные игры») склонен к большим проектам, а в запасливом кастинге кроме Айронса и Рэмплинг есть еще и Мэри-Луиза Паркер из Weeds и Билл Кэмп из блестящего шпионского сериала The Looming Tower. Но сложно представить, что Дженнифер Лоуренс потратит себя на целую трилогию, как хотелось бы автору одноименных книг, бывшему оперативнику Джейсону Мэттьюсу. Так что прокат «Красного воробья» в России — заключительная часть его гастролей. И уже заметно, что нашим критикам этот фильм смешон так же, как американским. Но поводы для шуток противоположны.

Западная пресса ругает «Красного воробья» за устаревшую повестку, но для нее дело отнюдь не в Холодной войне, а в том, что современным кинематографистам стоит трижды подумать, прежде чем раздевать женщину на экране. Грань между хитрой эксплуатацией (как в недавнем санденсовском Assassination Nation) и честным высказыванием (как в сериале «Мир Дикого запада») размыта как никогда, так что по ней лучше не гулять в белых туфлях. Консенсус по поводу «Красного воробья» более-менее сложился: вместо того, чтобы снять фильм про выживание женщины в мире мужчин, Фрэнсис Лоуренс снял фильм про то, как Дженнифер Лоуренс ходит в душ. Талант актрисы, по мнению западных критиков, расходуется впустую. Что до Холодной войны, то она рецензентам, напротив, интересна: кажется, мало у кого из них есть сомнения, что реальная Россия устроена иначе, чем в фильме.

Русскоязычную прессу, напротив, забавляет, насколько много клише допустил автор — настоящий, вроде бы, ЦРУшник. Шпионы встречаются с информаторами в Gorky Park; на балерин охотятся олигархи; Рэмплинг в сапогах напоминает недорогим россиянам, что их тела принадлежат государству; Джереми Айронс носит чекистские очки-невидимки и пьет чай из стеклянного стакана, а местный «дядя Ваня» Маттиас Шонартс явно часами смотрел ролики, в которых Путин поправляет галстук, встает из-за стола и выходит из кабинета. Его пародия настолько безупречна, что непонятно, зачем наши чекисты все время упоминают Главного. Главный и так постоянно в кадре.

Правы и те, и другие, а 140-минутный хронометраж — так и вообще преступление против зрителя. С другой стороны, два с половиной часа в темноте — время, за которое можно придумать оправдание для чего угодно, и «Красного воробья» странным образом хочется защищать по всем фронтам. Во-первых, для фильма про шпионов в Восточной Европе здесь очень осмысленный и красивый продакшн. Улицы-колодцы и квартиры-клоповники появляются в кадре не потому, что так надо, а чтобы рассказать историю. В большинстве сцен архитектура окружает героев таким образом, чтобы отрезать и им, и зрителям пути к отступлению. Сверхнатуралистичные сцены пыток и рукопашные в духе «Взрывной блондинки» заставляют бояться за героев — и в какой-то момент те даже становятся трагическими фигурами. Неторопливый ритм, оперная музыка и несколько по-настоящему непредсказуемых сюжетных ходов позволяют проложить родословную фильма гораздо дальше какого-нибудь «Хитмена» — например, до «Трех дней Кондора».

«Проклятие возраста — в том, что все вокруг становится отражением чего-то другого», — предостерегал самых начитанных из своих фанатов писатель Нил Гейман. В случае с кино все работает наоборот: «Красный воробей» вдруг начинает выигрывать, если вспомнить, как давно в прокате не было хороших драм про шпионов, женщин в беде и секс на фоне войны миров.

Комнатушки, где встречаются герои, напоминают о «Последнем танго в Париже», а их чувственный протест против системы — о «1984». Правда, скорее о Джулии, чем о Винстоне, потому что американец в «Красном воробье», в отличие от русской девушки, почти не рефлексирует: Запад в фильме хорош, как никогда. Постоянная игра Лоуренс и Эдгертона в кошки-мышки уступает настоящим шпионским триллерам, но здорово смотрится на фоне кино «про отношения»: угадывать, кто кого соблазнит или предаст первым, действительно интересно. Свежих наблюдений уж точно хватит, чтобы дождаться «Холодной войны» Павла Павликовского — удивительно созвучного фильма.

Шпионская расправа у Фрэнсиса Лоуренса монтируется с балетом не хуже, чем опера и расстрелы в «Крестном отце». Проезд черного мерседеса по снежной пустоте напоминает о «Девушке с татуировкой дракона» Финчера и о том, насколько хорошо удаются Дженнифер Лоуренс персонажи с патологиями даже в тех фильмах, где сценаристы не удосужились с ней поработать. А бойня в душевой кажется отсылкой к легендарному противостоянию Вигго Мортенсена с чеченцами в «Пороке на экспорт» — и к тому, как неоднозначны были отношения России и Запада еще недавно.

Вплоть до 2014 года Россия была одним из полдюжины самых быстрорастущих рынков для Голливуда. Поэтому нам отдавали честь космонавты из «Гравитации», егеря из «Тихоокеанского рубежа» и зомбиборцы из «Мировой войны Z» (правда, Хабенского оттуда все же убрали). Злые русские гангстеры и шпионы в эти благополучные годы, конечно, тоже не сидели без работы в Голливуде. Тому Крузу как-то раз пришлось взорвать Красную площадь в очередном эпизоде эпопеи «Миссия невыполнима», а Брюс Уиллис, должно быть, и не догадывается, что последний «Крепкий орешек» вполне мог бы оказаться на ММКФ в секции документального кино.

И тем не менее, Россия была интересна не только как сумеречная зона. Мировые звезды приезжали к Ивану Урганту за дни и даже за недели до национальных премьер. А «Кинопоиск» и сейчас хранит воспоминания о том, что блокбастеры выходили у нас чуточку раньше, чем у соседей.

Однако в считанные дни лета 2014-го года рубль стал стоить в два раза дешевле, а вместе с ним упала и выручка в долларах, которую прокатчики должны передавать в США. Льстить российской публике стало неинтересно, зато новостная повестка подняла подзабытый спрос на плохих русских парней. Вышедшие в 2015-ом году «Агенты АНКЛ» с Арми Хаммером в роли идеального коммуниста уже тогда казались трогательным атавизмом. На стражу границы неожиданно стал Минкульт, подрезавший крылья диверсионным снарядам «Дитя 44» и «Смерть Сталина». Впрочем, можно было и не вставать: наш зритель, всегда питавший слабость к туристам, смотрит кино про себя с добродушной иронией. И то и дело находит в нем смешные сюрпризы. В «Форсаже 8» Вин Дизель сотоварищи, например, становятся первыми американцами, признавшими присоединение Крыма. «Мурманск, Ялта — ну и названия городов у этих русских», — говорит Доминик Торетто к радости зала.

Героиню «Красного воробья» в оригинале тоже зовут Доминикой. Так что они одного поля ягодки, а фильм явно найдет своего зрителя в России. Все идет по плану.