Джо Демпси из «Игры престолов»: «Гребля — это совсем не мое»

А, вы тоже его не видели, да? То есть вы даже не знаете — а вдруг меня там нет? (смеется) Ладно, притворюсь, что я там играл. Моего персонажа зовут Гарри Кларк, он молодой оперативник «Ми-6», которого только-только начали брать на серьезные полевые задания. Вместе с другими британцами и агентами ЦРУ он направляется в Тегеран, чтобы уничтожить пятерых ученых — у разведки есть данные, что Иран, несмотря на все договоренности, вот-вот завершит ядерную программу. Но не успевает Гарри акклиматизироваться в новом для себя мире, как выясняется, что в его команде есть предатель. События развиваются очень быстро, и вот уже Гарри оказывается мишенью для собственной организации — «Ми-6» — и пускается в бега. Параллельно мы узнаем его предысторию: около пятнадцати лет назад, еще будучи ребенком, он окончательно разорвал отношения с отцом, который тоже служил в разведке. Так что да, у моего героя не только проблемы на Ближнем Востоке, но и daddy issues (смеется).

А играет вашего отца Марк Стронг. Хватит о сериале, рассказывайте, какой он в жизни! К нему можно подойти и сказать как в том фильме: «Привет Марк»?

(смеется) Ах, так вот какое это будет интервью! Марк — один из тех немногих актеров, которых любят почти все остальные актеры. До тех пор, пока не встретят лично (смеется). Шучу! На самом деле, я страшно волновался. Ведь Марк — признанный и титулованный артист. Я видел все его фильмы и всегда хотел оказаться рядом с ним, но никогда до конца не верил, что это произойдет и что я буду этого достоин! И вот это случилось. Признаться, я тихонечко радовался, что Марк приедет на наши съемки гораздо позже меня. Он заканчивал какой-то фильм, так что у меня было две недели, чтобы освоиться в Марокко. Но знаете что? Никакого напряжения, когда он наконец приехал, не случилось. Наоборот: он тут же создал атмосферу, в которой всем стало легко-легко работать вместе. К нему можно было обратиться по любому вопросу, он всегда был рядом, всегда был участлив. Сейчас, когда я знаю его лично, это не удивляет. Но готовясь к встрече с такой звездой, я навоображал себе, что он будет держаться от всех особняком, может быть, даже под охраной. А в итоге мы только и делали, что болтали про футбол (смеется).

Чему вы учились дольше — стрелять или говорить на фарси? Читал ваше интервью про фильм «Монстры 2», вы там жаловались, что не ладите с оружием.

И до сих пор не лажу! Проблема в том, что если тебя берут на такую роль, то ты должен выглядеть одним из самых смертоносных людей на земле, а у тебя-то всего неделя, чтобы влезть в шкуру бойца «Ми-6»! Так что единственное, о чем я думал — как бы не опозориться. Как бы сделать так, чтобы настоящие оперативники «Ми-6», включив наш сериал, не расхохотались. К счастью, нас довольно интенсивно тренировали ветераны марроканских спецслужб, а к трюкам нас готовил Седрик Пруст — координатор каскадеров в таких фильмов, как «Начало» и «Мировая война Z». Параллельно мы учили арабский и фарси, но, пожалуйста, не просите меня сейчас что-то на них сказать (смеется).

Сериал описывает войну как бизнес, а трагедии простых людей — как товар сильных мира сего. Вы сами верите в такую конспирологию?

Ну я, конечно, слышал про понятие deep state до того, как попал в сериал, но не могу сказать, что это какая-то кроличья нора, которую я теперь исследую дни напролет. И все-таки, меня это тревожит. В нашей стране (Джо — британец. — Правила жизни) в последние годы медиа стали очень сильно влиять на политику, а все мы знаем, что медиа принадлежат крупным бизнесменам, — логично предположить, что они извлекают выгоду из происходящего. Думаю, что в Соединенных Штатах, куда вас очень скоро приведет сюжет нашего сериала, ситуация чуть прозрачнее — но от этого не проще. Там лоббистов хотя бы регистрируют: каждый может узнать, какой сенатор получил деньги от какой корпорации и что он после этого заявил. Но я думаю, что даже эта прозрачность не защищает людей от того, что с каждым годом реальная власть все меньше принадлежит избирателям. Поэтому я слежу за политикой. И та история, которую мы рассказываем в сериале, — это наш способ солидаризироваться с теми, кто думает так же, как и мы.

Шпионы — тоже актуальная тема.

Да, удивительно, как быстро шпионские фильмы превращаются из кондовых историй в духе Джона Ле Карре в отражение самой актуальной новостной повестки. Все эти печальные совпадения, безусловно, привлекают внимание к сериалу. Наверное, для шоу в целом это на руку, но для сценаристов это настоящий кошмар: они теперь пишут наперегонки со временем, пытаясь предвосхитить будущее — а оно их пугает.

Сыграв агента «Ми-6», вы чувствуете, что приблизились к своей мечте стать Джеймсом Бондом?

Никогда не говорил, что у меня есть такая мечта! (смеется)

Ну что вы спорите с КГБ. Говорили в одном интервью.

(смеется) Когда?

Три года назад.

Вот она, ваша тактика — я же не могу сейчас это проверить! Но раз сказал, то сказал. Знаете, когда молодой британец играет шпиона, разговор сразу переходит на Бонда. Но я огромный поклонник того образа, который создал Дэниел Крейг, я просто-напросто вырос на нем. Так что в моем представлении прямо сейчас у страны нет лучшего кандидата на роль Бонда.

То есть ситуация «кто, если не Крейг»?

Абсолютно! Когда кого-нибудь молодого зовут сыграть агента «Ми-6», то на горизонте у него тут же появляется заветное слово «Бонд». Но когда вы слышите «Бонд», то вы сразу представляете Дэниела Крейга. И только его. Впрочем, по сравнению с нашими героями, Бонд — гламурный персонаж (смеется).

То есть гаджетов у вас в сериале не будет?

Нет, мы абсолютно за аналоговые устройства!

В чем еще конкурентные преимущества «Тайной власти»?

Забавно, что вы вспомнили «бондиану», потому что мне кажется, что наш сериал куда ближе к «Ночному администратору» и «Макмафии». У них похожий жанр и похожие темы: ведь наш сюжет, несмотря на все шпионские мотивы, тоже со временем переключится на мир бизнеса и финансов. Какие тогда у нас преимущества? Думаю, главное заключается в том, что мы рассказываем заземленную и, знаете, грязную историю. Наши герои — не глянцевые суперагенты, иногда им приходится убивать невинных людей. Возможно, даже чаще, чем устраивать лихие перестрелки с плохими парнями. А еще мы хотим показать их личную жизнь, хотя многие из них и женаты на своей работе. Раз ни вы, ни я еще не смотрели сериал, то давайте надеяться, что у нас это получилось (смеется)

Давайте! А расскажите про место под названием Television Workshop, в котором вы учились. Чем оно отличается от обычных драматических школ?

Оно бесплатное (смеется)! Это школа для детей и подростков в Ноттингеме — городе, где я вырос. Меня туда записали в 13 лет, и, чтобы попасть на занятия, нужно было пройти пробы. А место-то было довольно популярным — туда стекались дети отовсюду, не только из Ноттингема, но и из целого Восточного Мидленда. Поэтому, пройдя серьезный отбор, ты уже чувствовал, что чего-то стоишь. Занятия были бесплатными, так что ученики в этой мастерской были совсем не похожи на ребят из обычных драмшкол для аристократов. У нас не было финансовых барьеров, поэтому в классе собрались подростки самого разного происхождения, и у каждого из них были уникальные истории — слушать и слушать! Мы занимались дважды в неделю, много внимания уделялось импровизации, так что каждый мог выплеснуть на сцену свой жизненный опыт. А поскольку эта школа готовила кадры именно для телевидения, то к нам часто приезжали скауты, чтобы устроить прослушивание на какой-нибудь стремный странный сериал...

Типа «Игры престолов».

(смеется) Не совсем. Скорее всякие дневные мыльные оперы про врачей, которые назывались, дайте вспомнить, «Врачи» или как-то так. Это был такой обряд посвящения для актеров из нашей среды. И вам наверняка знакомы имена тех, кто его с честью прошел, — Саманта Мортон, Тоби Кеббел, Джек О’Коннел. Наша мастерская была уникальным местом для учебы. Такая тихая гавань, где можно самозабвенно позориться до тех пор, пока из тебя не начнет выходить толк. Обычно драмшколы ассоциируются с какой-то ревностью, с какими-то, знаете, ударами в спину, а у нас ничего такого не было, точно вам говорю. А еще у нас были совсем другие ожидания от будущего. Ведь если бы я пошел в одну из тех настоящих школ, то три года и 50 000 фунтов стерлингов спустя я бы задался вопросом: где все те роли, которые должны посыпаться на меня после всех этих мук?

А в нашу школу никто не шел ради карьеры, у нас даже мысли не было становиться актерами. Карьера была счастливым случаем, эдаким побочным эффектом. Поэтому мы все воспринимаем как некий приятный бонус. Мы сангвиники в индустрии холериков, и это круто.

Стойте, так вы не собирались становиться актером? Это все случайность?

Когда я поступал в мастерскую — нет, и мысли такой не было. Дело было так: моя мама услышала, как рассказывал друзьям, что мне нравится дурачиться в драмкружке при нашей школе. И тогда она сказала мне: «А почему бы не попытаться пройти собеседование в настоящую мастерскую?» И уже после мастерской, когда пришло время подавать заявки в разные университеты, я понял, что можно попробовать прожить жизнь, занимаясь актерством. В итоге я все равно пошел учиться на историка — но не для того, чтобы стать учителем, а чтобы стать рассказчиком. И вот я здесь.

Вы и другие успешные выпускники поддерживаете связь с мастерской, как-то помогаете ей?

Да-да.

Не скромничайте, расскажите.

Да что там рассказывать, оплачиваем ремонт туалетов, к примеру (смеется). Я рад, что вы спросили меня о мастерской, потому что я стараюсь рассказать о ней в каждом интервью и поблагодарить канал ITV за то, что он одно время полностью оплачивал обучение наших ребят. Но вот уже десять лет, как канал перестал это делать, так что теперь мастерская существует на пожертвования. Уверен, что многие выпускники участвуют во всем этом — ведь если бы не мастерская, мы бы никогда не узнали, на что мы способны.

А что мастер-классы для студентов — проводите их?

А вот это, знаете, пугает меня до чертиков — до сих пор! Но парочку я провел. Существует такое сообщество — Cinemagic — которое раз в год устраивает в Северной Ирландии фестивали. И вот они собираются в Белфасте и проводят мастер-классы. Люди вроде Майкла Ли (британский режиссер, автор фильмов «Обнаженные» и «Вера Дрейк». — Правила жизни) ведут мастерские для режиссеров, прокатчики показывают редкие фильмы, приезжают актеры... И как-то раз они спросили меня, не хочу ли я два дня натаскивать начинающих артистов. А мне на тот момент был всего 21 год, так что я уже два года не ходил на занятия и совершенно забыл, каково это все! В общем, было очень страшно. Так страшно, что я до сих пор не помню, чему же я учил этих бедных ребят целых два дня. Больше меня туда не звали — так что, видимо, ничему хорошему (смеется).

Говорят, нам пора закругляться. Может быть, дадите какие-нибудь советы по гребле?

Ну, нашли кого спрашивать! Вы же сами видели, как мой Джендри гребет в третьем сезоне «Игры престолов» (смеется).

Тогда один совет по выживанию в мире, где есть «тайная власть».

Никогда не обедайте в ресторане Zizzi в Солсбери. Это очень опасное место.

*"Тайная власть» идет на российском FOX с 9 апреля