«Мария Магдалина»: евангельский фильм с женщиной в главной роли
В городке Магдала, расположенном на берегу Геннисаретского озера, есть девушка (Руни Мара), не желающая жить как все. Она не хочет замуж, не принимает обычаи семьи, вступает в споры с отцом и братьями и отказывается ходить в храм только в часы, отведенные для женщин. За окном — заря нашей эры, поэтому с героиней (впрочем, как и много где сейчас) не церемонятся: будят среди ночи, ведут к озеру и устраивают обряд изгнания бесов. Но на следующий день к девушке приходит странствующий проповедник (Хоакин Феникс), и после тихой беседы ей впервые кажется, что кто-то ее понимает. Целителя зовут Иисусом из Назарета, а девушку — Марией. Бросив семью, Мария присоединяется к апостолам, среди которых фильм выделяет Петра (Чиветель Эджиофор) и Иуду (Тахар Рахим).
Мнительный и даже ревнивый Петр олицетворяет собой патриархальное будущее католической церкви, которая впоследствии назовет Марию Магдалину блудницей, а равной апостолам признает лишь в 2016 году. До смерти влюбленный в Иисуса Иуда, в свою очередь, олицетворяет собой тот жанр кинематографа, который в последние десятилетия монополизировал библейскую тему: громкий, надрывный, ведущий зрителя через страх. Если говорить одним словом, то страстный.
Режиссер деликатного «Льва» и соавтор Джейн Кэмпион по тихой, но гневной «Вершине озера» Гарт Дэвис явно хочет дистанцироваться от этого кинематографа. «Мария Магдалина», показанная прессе в дни кемеровской трагедии, а в прокат выходящая на пасхальной неделе, — это фильм, лишенный и оттенка ярости. И в таком выборе тональности заключается даже больше новизны, чем в выборе героини. И ироничные, и сочувствующие рецензии на фильм (первых гораздо больше, рейтинг ленты на RottenTomatoes — 46%) так или иначе строятся вокруг слова «феминизм». Режиссер Дэвис сравнивает Марию Магдалину с Малалой Юсуфзай, молодой пакистанской правозащитницей, сражавшейся с талибами за право девочек на образование и едва не погибшей. Практически ни один западный текст про фильм не обходится без упоминаний борьбы с The Weinstein Company (потерявшей права на региональную дистрибуцию) или хэштегов #TimesUp и #MeToo.
Но есть ощущение, что, назначив рассказчицей женщину, фильм добивается гораздо большего, чем любой конъюнктурный успех. Есть у Александра Поупа стихотворение, подарившее название одной парадоксальной мелодраме:
«Как счастливы невест Христовых свиты!
Забыв о мире, миром позабыты
Струит их разум чистоты сияние.
Молитвы приняты — усмирены желания...»
Так вот, «Мария Магдалина» целиком соткана из этого чувства отрешенности, забывания мира, из усмиренных желаний. И это интереснейший способ вновь вовлечь зрителя в историю, с которой он знаком слишком хорошо. Несколько лет назад Тимур Бекмамбетов мечтал решить ту же задачу через максимальную иммерсивность и снял «Бен-Гура» чуть ли не на ручную камеру. Гарт Дэвис и его оператор Грег Фрейзер (работающий то над «Львами», то над «изгоями-один») использует ровно противоположную технику. Самые памятные кадры «Марии Магдалины» — как будто двухмерные: камера находится так далеко от героев, что они кажутся крохотными фигурами, замершими посреди картин на библейские сюжеты. Лучше всего этот прием работает в шумных сценах в Иерусалиме и во время скитаний по пустыням, снятым в плодородной Италии. Даже таких персонажей, как Иуда, Петр и Мария Магдалина камера Фрейзера превращает в песчинки на фоне истории. Что уж тогда говорить о зрителях, которых этот намек либо рассердит, либо как следует усмирит. А последний в фильмографии покойного композитора Йохана Йоханнссона саундтрек уж точно доведет этот процесс укрощения публики до конца: в нем есть что-то неземное, не поддающееся привычным мерилам.
Впрочем, низкие рейтинги в прессе — не следствие заговора атеистов. Как ни странно, из всего актерского ансамбля меньше всего хочется хвалить Хоакина Феникса. И дело даже не в том, что еще две недели назад он разгуливал с окровавленным молотком по злым улицам Нью-Йорка в фильме «Тебя никогда здесь не было», а в январе и феврале гастролировал по «Санденсу» и Берлинале в образе блудника в инвалидном кресле. Наверное, главной задачей любого актера, играющего Иисуса Христа, является передача той самой силы убеждения — величайшей в мире по версии двух с лишним миллиардов людей. Суперзвезды, если речь не о кричащей рок-опере, для такой работы не годятся: неслучайно Скорсезе сперва хотел взять в «Последнее искушение Христа» не только-только замеченного Киноакадемией Уиллема Дефо, а обреченного на безвестность Айдана Куинна. Иисус не может быть старым знакомым — это сразу обесценивает его появление на экране. Мария Магдалина (пока что) может, поэтому работа Руни Мары достойна всяческих похвал.
В свои лучшие моменты «Мария Магдалина» похожа на «Сны» Акиры Куросавы или на «Джерри» Гаса Ван Сента (у которого недавно поработали и Феникс, и Мара) — живописные фильмы о пути, в которых зритель ощущает тяжесть и важность каждого шага героев. В худшие моменты «Мария Магдалина» похожа на пасхальные выпуски канала History, повадившегося раз в год печь куличи за 6000 рублей — непонятно, зачем такой конфликтной драматургии столько глянца.
И все-таки, лучших моментов здесь гораздо больше, чем худших.