Манекены, волки, Сухуми и постцифровой мир: как устроена вселенная Андро Векуа

«Неоновые всполохи света из условно внешнего мира перекликаются со сценами из "Бегущего по лезвию" и всей эстетикой киберпанка. А скульптура сидящего мальчика напоминает сюжет из сказки Гофмана "Песочный человек", где герой влюбляется в странную, не похожую ни на кого девушку по имени Олимпия, которая в конце концов оказывается куклой. И вот это странное сочетание живой и неживой жизни завораживает — оно отсылает к пространству "не яви", сна, предчувствия».

Дерево, сталь, гипсокартон, акриловая штукатурка, акрил

«Неправильно интерпретировать работу за художника, но у меня есть подозрение, что она связана с номадическим характером его жизни. Векуа родился в Сухуми, в 1989 году из-за вооруженных беспорядков был вынужден переехать в Тбилиси, оттуда уже в Швейцарию, потом в Берлин и Нью-Йорк. Дом для него существует как фантомный образ и оттого лишен конкретики. Все его дома — либо модели, либо структуры, но никогда не архитектурные прототипы».

Алюминий, масло, чернила для шелкографии, лак.

«Живопись важна для Андро. В данном случае мы имеем дело с в общем-то классическим живописным жанром, когда к произведению создается некоторое количество так называемых штудий, полноценных живописных эскизов — как, например, у Мунка к "Крику" или у Фрэнсиса Бэкона.

У изображенной фигуры очень внятная, очерченная поза — в духе немецкого экспрессионизма. Присмотревшись, понимаем, что на всех работах ноги обрезаны, не прорисованы (кстати, такое же нарушение заметно и в большой скульптуре — обратите внимание на ноги девочки!). Мне почему-то вспоминаются позы и красные ноги малевичевских крестьян, плотно и уверенно сцепляющиеся с земной поверхностью нового, преображенного мира. У Векуа же эти связи минимальны или намеренно редуцированы».

Бронза, черная патина, алюминий

«Этот объект весом 300 килограмм сделан специально для "Гаража". Изучая скульптуру, отбросьте в сторону зооатлас и задумайтесь: какова природа отношений между девочкой и огромным животным? На первый взгляд кажется, будто волк ее подталкивает, но если вы обойдете объект, то увидите, какой нежностью преисполнен момент касания! Видим ли мы девочку, наконец, или некое андрогинное существо? Посмотрите, как она стоит: она практически не касается земли. Ее оторванность от поверхности тоже значима».

Поскольку вы никак не трактуете ваши работы, построю вопрос иначе: вас расстраивает, что им придают политическую интерпретацию — вспоминают о трагедии в Сухуми, пытаются выставить вас художником, который рассказывает о своем постсоветском опыте?

Андро Векуа: Я не объясняю свои работы, потому что вы можете встать перед ними и на них посмотреть. А что другие про них пишут — не моя проблема, пусть делают, что хотят. В моих работах нет политического контекста и вообще нет контекста. Я просто хочу делать что-то и делаю. Как только работы покидают мою студию, я больше их не контролирую, они вне зоны моей ответственности.

Как вы считаете, в современном искусстве слишком много текста?

Слишком много текста сегодня везде.

Вы ненавидите давать интервью, не так ли?

Если честно, абсолютно. Вообще не вижу их цели. Но совсем ничего не имею против вас лично.

Все ваши работы — так или иначе про исследование человеческой памяти. Почему она вас так сильно интересует?

Чтобы рассказать об этом, нужно много времени. Память все время меняется: ты пытаешься что-то вспомнить, но твое воспоминание уже изменилось. Память меняется в зависимости от контекста и пространства, у нее может быть собственная жизнь, которая иногда оказывается очень далека от правды. Более того, разные люди помнят одно и то же пространство по-разному...

Другая важная тема ваших работ — это пространство. У вас есть любимое пространство, где вы чувствуете себя комфортно? Неважно, воображаемое или реальное.

Оно всегда меняется. В некотором смысле оно везде и нигде.

Вы действительно начали рисовать, когда были ребенком?

Мой отец был художником, и ребенком я много рисовал в его студии — раз или два неделю. Потом я пошел в советскую художественную школу, и вы не хуже меня знаете, как именно там был устроен процесс. Вот так все и началось.

Как ваш день устроен? Расскажите про ваш идеальный завтрак, например?

Завтракать я не привык: обычно пью кофе и курю сигареты. Я просыпаюсь утром и иногда отвожу дочь в школу, затем иду в студию работать, а потом возвращаюсь домой.

Сколько человек работает на вас? И как вы создаете скульптуры? Я удивилась, когда узнала, что иногда вы создаете слепки реальных людей.

У меня немного сотрудников — в конце концов, я не Аниш Капур. А скульптуры иногда создаю из воска по модели живых людей, но иногда делаю более классические скульптуры — как того требует процесс.

А на что похожи ваши сны похожи? На ваше искусство?

Они безумны и от них очень трудно отвлечься. Иногда на это требуется полдня, но бывает, что они докучают весь день.

Как вы думаете, зачем обществу нужно искусство?

Практической пользы нет, и мне это абсолютно нравится. Я не думаю, что нам нужно иметь цель для каждого нашего поступка. И для «не цели» должно быть легитимное пространство.

Екатерина Иноземцева, куратор выставки: «Впервые работы Андро Векуа я увидела в 2011 году на биеннале в Венеции — это был проект "Ловец розовой волны" про курортную архитектуру Сухуми. Этими сюжетами тогда еще никто не занимался, не реанимировал истории, связанные с советской памятью — и в принципе общей памятью. Это была странная инсталляция: ты смотришь на эти архитектурные макеты и понимаешь, что они воспроизводят реальность не полностью: где-то есть фрагмент, где-то стена, остального не видно. И это действительно был очень точный образ того, как работает наша память: нет ничего более стремительно меняющегося, чем память каждого человека и общества, которая переписывается и правится каждый день.

Меня так тронула эта работа Андро, что я начала за ним пристально следить. О нем очень сложно говорить, еще сложнее анализировать. Любые навыки смотрения на современное искусство тут не работают: только от тебя и от набора твоих качеств и эмоциональных возможностей зависит то, что ты видишь. Потом Андро заинтересовал меня еще вот чем: к середине 2000-х стало очевидно, что современное искусство табуирует самые различные медиа, которые не попадают на большую арену вообще никогда: керамика, текстиль — все то, что однозначно маркируется как относящееся к декоративно-прикладному искусству.

Андро же одним из первых начал использовать, например, керамику, делать фигуративные вещи в скульптуре. И как только я оказалась в «Гараже», то поняла, что это тот художник, который меня очень давно волнует, и мне важно сделать его выставку именно в России. Мне кажется, что Андро за последние годы смог зафиксировать чувствительность постцифрового мира — то, как ускорилась реальность, как увеличилась ее плотность, как в отдельный местах происходят какие-странные сбои, которые очень сильно на нас влияют».