Головокружение во времени: 60 лет «Взлетной полосе» Криса Маркера. Чем впечатляет самый известный фотофильм в истории кино?
Позади — Третья Мировая война. Французская столица лежит в руинах, немногие уцелевшие парижане ютятся в катакомбах. Чтобы уберечь человечество от вымирания, ученые решаются на эксперимент: они отправляют людей в прошлое и будущее — за провизией, медикаментами, аккумуляторами. Долгое время опыты терпят неудачу: испытуемые либо сходят с ума, либо погибают. Но вдруг ученым попадается безымянный главный герой, стойкий к любым темпоральным перемещениям, — он-то и начинает спасительную одиссею во времени. О мужчине мы знаем только одно — его преследует смутное воспоминание из раннего предвоенного детства: воскресный полдень, аэропорт в Орли, жестокая расправа, от которой остались малоинформативные фрагменты: звонкий хлопок, встревоженное лицо девушки, испуганные взгляды столпившихся зевак. Жуткая тайна этого навязчивого видения раскрывается в его путешествии.
«Взлетная полоса» в первую очередь поражает своим лаконизмом. За 30 минут закадровый голос успевает поведать о ядерной катастрофе, научных экспериментах, перемещениях во времени, а также о мимолетной влюбленности: герой вновь и вновь возвращается в прошлое и встречает одну и ту же девушку, с которой он гуляет, перешучивается и беседует о мелочах. Но главное, что внутри этого сложного сюжетного рисунка обнаруживается развернутое высказывание об устройстве памяти: ее искушениях, тайнах, прихотливых маршрутах и неодолимой власти над нашим настоящим.
Важный источник вдохновения для Маркера — это детективный триллер Альфреда Хичкока «Головокружение» (1958). В своем знаменитом фильме-эссе «Без солнца» (1982) французский режиссер признавался, что смотрел картину 19 раз и даже совершил паломничество в Сан-Франциско по местам ее съемок. В «Головокружении» речь идет об отставном сыщике Джоне Фергюсоне, к которому вдруг обращается давний университетский друг: тот просит проследить за его женой Мадлен, поскольку она одержима идеей самоубийства. В самый ответственный момент герой, страдающий от акрофобии, не решается подняться на верхушку часовни, и женщина бросается вниз. Отныне Джона мучает чувство вины, образ погибшей чудится ему в случайных прохожих. Прошлое как бы проникает в его настоящее, и ближе к финалу его меланхоличная зацикленность превращается в патологию: герой, встретив очень похожую на Мадлен девушку, пытается придать ей облик усопшей. Джон вызволяет из небытия утраченный образ, реконструирует сцены прежней жизни. Маркер, комментируя такой поворот сюжета, отмечает: вынесенное в название «головокружение» — это, конечно же, головокружение во времени, а не в пространстве.
Эта формула идеально описывает и «Взлетную полосу», которая заимствует у Хичкока основную тему — тему памяти как источника болезненных наваждений. Неспроста Маркер вплетает в ткань сюжета «воспоминания о будущем», а образы из одной временной плоскости тасует с фигурами из другой: так память предстает запутанным лабиринтом. Кроме того, в фоторомане даже присутствуют сюжетные отсылки к американскому детективу: во время очередной прогулки по ботаническому саду молодые люди разглядывают поперечный срез многовековой секвойи, отмеченный несколькими концентрическими кругами (они фиксируют возраст дерева) — ровно такая же сцена была и у Хичкока.
Важно, что для размышлений о памяти Маркер выбрал стилистику фотофильма. Статичные кадры не способны показать воспоминание во всем объеме — они оставляют от прошлого лишь остаточные впечатления и отрывочные образы. Такая фрагментарность соответствует нашим мнемоническим механизмам: сцены прошлого не воспроизводятся в сознании целиком, а возникают точечно, всполохами. Эту же неполноту пытался отразить и современник Маркера, классик французского кино Ален Рене, с которым он начинал свой путь в режиссуре и сделал несколько совместных коротких документалок (в их числе — «Статуи тоже умирают» и «Ночь и туман»). В своих самых известных фильмах 1950-х и 1960-х Рене неизменно пользовался рваным монтажом, чтобы наиболее достоверно передать опыт проживания прошлого, воссоздать его субъективный образ. Маркер доводит эту эстетику усеченного флэшбэка до предела, напрочь изымая из видеоряда какое-либо внутрикадровое движение. Хотя в одном кадре оно все-таки появляется: девушка просыпается и, улыбаясь, недолго смотрит в камеру. У такой видео-врезки нет никакой сюжетной роли, но есть смысловая: в глазах героя полюбившаяся женщина стала как будто живее, чем те серые немые фигуры, среди которых протекает его одинокая несчастная жизнь. В остальном режиссер использует лишь черно-белые фотографии: то нарочито постановочные, как в сценах настоящего и будущего, то псевдодокументальные, как в эпизодах предвоенного прошлого. Эти фотограммы, как и наши воспоминания, — всего лишь смутные оттиски прошедшего, а лакуны между ними пусть зритель достраивает самостоятельно.
Из-за усиленной фрагментации прошлое превращается в тайну без ответа, в шифр, требующий разгадки. Неясный эпизод из аэропорта в Орли влечет героя, гипнотизирует, но постоянно ускользает от осмысления. Почему детская сцена вновь и вновь всплывает в его сознании? Трагический финал «Взлетной полосы», идущий под литургию Петра Гончарова «Кресту твоему», в очередной раз доказывает, что воспоминания нередко обретают для нас смысл лишь спустя много лет после случившихся событий. Ценность переживанию придают либо его забытые части, либо подавленные впечатления, с которым навязчивая сцена ассоциативно связана. Для таких случаев во фрейдизме есть даже специальный термин: «покрывающие воспоминания» — они также находят свое экранное воплощение у Маркера.
«Взлетная полоса» — одновременно и постапокалиптический сай-фай, и мелодрама об обреченной любви, и философская притча о субъективном времени. При этом фильм не превращается ни в авангардистскую заумь, ни в занудное слайд-шоу. Такой баланс очень сложно выдержать, поэтому к формату фотокино обращались очень немногие режиссеры: можно вспомнить разве что документальный очерк Аньес Варда «Салют, кубинцы» 1963 года, посвященный Кубе после прихода к власти Фиделя Кастро. За жанровое разнообразие, пронзительную историю и грандиозный финал крупные медиа неоднократно включали «Взлетную полосу» в списки лучших фильмов о путешествии во времени. Кроме того, фотороман Криса Маркера вдохновил Люка Бессона на создание полнометражного дебюта «Последняя битва» (1983), а также послужил фабульной основой для одного из главных шедевров сай-фая 1990-х — «12 обезьян» (1995) Терри Гиллиама с Брюсом Уиллисом и Брэдом Питтом в главных ролях.