«Аллея кошмаров» — нерасторопный и предсказуемый, но величественный и красивый фильм Гильермо дель Торо. Кажется, это его «Гражданин Кейн»!
Конец тридцатых годов, где-то за океаном — зарево Второй мировой войны, но Америка все еще остается в стороне. Однако и в ней повсюду тлеют пожары. Где-то на Среднем Западе молодой Стэнтон Карлайл (Брэдли Купер) сжигает свой дом и, взяв только отцовские часы и радиоприемник, отправляется в путь без видимой цели. Дорога приводит его в бродячий карнавал — фрик-шоу, где поровну циников и гуманистов и где каждый готов на все, чтобы выжить. Жестокий распорядитель цирка Клемент (Уиллем Дэфо) превращает пьяниц в заросших и грязных монстров. Нежный вышибала Бруно (Рон Перлман) присматривает за Молли (Руни Мара), дочерью покойного друга. Та способна пропускать через себя электрический ток — но еще не знает, что любовь бьет сильнее. Пьяница (Дэвид Стрэтэйрн из «Земли кочевников») хранит книгу, которая учит читать людей и в ненужных руках может оказаться тем еще Некрономиконом. А лихая Зина (Тони Коллетт) играет при нем роль менталиста — и правда умеет с легкостью управлять всеми мужчинами вокруг. Стэнтон быстро впитывает в себя знания этих людей, колесит с ними по всей Америке, но сам примеряется к Нью-Йорку — месту, где жертвами его магических фокусов и вкрадчивого голоса могут стать по-настоящему богатые люди. Его то ли союзником, то ли соперником в большом городе станет психолог Лилит Риттер (Кейт Бланшетт) — элегантная бизнес-леди с чем-то очень тяжелым на дне дамской сумочки.
Фильм Гильермо дель Торо, как и предыдущая «Аллея кошмаров», 1947 года, является экранизацией американского палп-детектива, но тяготит к масштабам «Американской трагедии». Начисто отказываясь от любой мистики (и даже чересчур подробно объясняя все фокусы, в отличие от авторов «Престижа» и «Иллюзиониста») и довольно быстро покидая территорию «Карнавала» (вот же был великий сериал о фрик-шоу), режиссер рассказывает историю в духе «Гражданина Кейна». Стэнтон стремится выбиться из грязи в князи, подписывает все пункты в сделке с дьяволом и бросает в свои костры амбиций Молли. А следующая по пятам за ним доктор Риттер конспектирует историю этой болезни с помощью психоанализа — и сама стремится к власти, недоступной женщинам 1940-х (по сюжету пройдет два года — и в финале фильма начнется война). Анамнез пациента, к сожалению, оказывается слишком простым. История противостояния и симпатий Карлайла и Риттер вообще слишком предсказуема даже по меркам нуара. Неожиданных поворотов, как в «Черной орхидее» или «Китайском квартале», — не будет.
Но медлительный и почти лишенный тайн фильм дель Торо все равно держит зрителя наэлектризованным почти два с половиной часа. Может быть, дело в попытке вскрыть голову «Гражданина Кейна» с помощью инструментов «Основного инстинкта»: об американских дельцах снимается много кино, но желания серьезно разобраться в их психологии не было со времен «Нефти». Может быть, дело в извечном гуманизме дель Торо, защитника отверженных чудаков: самыми интересными героями в «Аллее кошмаров» в итоге становятся участники фрик-шоу. Бедняк, которого держат в клетке, как зверя. Девушка, чья любовь оказывается разменной монетой. Ее опекун, который предсказывает страшную трагедию, но не может ее остановить. Женщина, которая не рада свалившейся на нее власти. Мужчина, который узнал о вселенной больше, чем готов вынести. И бесконечные «пациенты» Карлайла. Едва ли не впервые сделав центральным персонажем антигероя, дель Торо выступил не сказочником, а психотерапевтом. И напомнил всем о том, как много весит каждое слово, сказанное другому человеку.
А еще, в конце концов, он снял невероятно красивый и элегантный фильм. С многозначительными паузами между словами, как в «Китайском квартале». С непослушными локонами золотых волос, струящимися платьями и револьверами в сумочках у женщин. С серыми шляпами и широкими плащами у мужчин. С мускулистыми руками и хищными глазами. С противостоянием природы и города. С сигаретными дымом, на котором парят, как на облаке, эффектные фразы. Нуар — жанр, который вроде бы понимают все, но который почти никто не может воскресить. Дель Торо смог.