Не мальчик, но муж: 10 лучших ролей Эндрю Гарфилда

Специально для Гарфилда Дэвид Финчер придумал новый вид известного персонажного типажа — comic relief. Эндрю здесь не в центре внимания — все лавры ушли Джесси Айзенбергу в роли Цукерберга, а Эдуардо Саверин в исполнении Гарфилда отвечает за комическую линию (хотя это ни разу не комедия). Сооснователь Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) представляется как смешной неудачник, оттертый от разработки самой злой социальной сети планеты, но его при этом волновали только деньги — поэтому он и подает в суд на Цукерберга в фильме, так же было и в жизни. Понятно, что и сам Марк у Финчера на себя не совсем похож, и Саверин наверняка тоже, но зато мемная сцена, где Гарфилд разбивает ноутбук, — уж точно навсегда в новейшей истории человеческой визуальной культуры.

В экранизации одноименной книги нобелевского лауреата Кадзуо Исигуро об антиутопичном мире, где люди начали выращивать в закрытых школах клонов для трансплантации органов, Эндрю Гарфилд играет вроде бы привычную роль — застенчивого юношу ангельской красоты со скверным характером — одно из звеньев любовного треугольника. Воспитанники не знают другой жизни, кроме ненапряжного обучения и бесконечных медицинских проверок, и потому внезапно проснувшуюся любовь, которой их никто не учил, поскольку даже не подозревал о наличии у клонов души, герои осмысляют неловко и неправильно. Двух влюбленных в Гарфилда играют Кэри Маллиган и Кира Найтли — во многом благодаря как раз актерским работам экранизация может показаться сильнее первоисточника, который читается как сопливый и бессмысленно депрессивный. Фильм же оставляет светлую грусть.

Единственный в списке короткий метр — зато какой. Режиссер Спайк Джонз предваряет тему, которую он же поднял три года спустя в картине «Она» с Хоакином Фениксом, — одиночество в сети. В светлом, пусть и не таком уж свободном мире живут люди-роботы, у которых вместо головы — натурально системный блок. Одного из них, скромного и грустного библиотекаря, что влюбляется в случайно встреченную роботессу, играет Эндрю Гарфилд. Хотя как играет: мы же не видим лица, что говорит об артистической смелости Гарфилда. Миловидности и сентиментальности в фильме и без лица Эндрю хоть отбавляй.

Мощная драма на тему мирового финансового кризиса, необычайно ловкая — на самом деле рассказывающая не столько о том, как тяжело жилось в условиях крушения американской ипотечной модели, сколько о скрытом ужасе субурбии, этого пряничного мира, где все дома — из картона. Герой Эндрю Гарфилда оказывается по обе стороны баррикад: сначала его, хронически безработного, выгоняют из родного дома в мотель, а потом он начинает работать на черного риелтора (почти гениальная роль Майкла Шеннона), который и выкупает любимое жилище. Множество сентенций в духе «не мы такие — жизнь такая», любопытные подробности сфабрикованного американского уюта, наконец, сложные морально-этические выборы — Эндрю Гарфилд потрясающе вжился в образ, не такой привилегированный, какие ему обычно достаются, но так ему подходящий. Заодно он успел в год выхода самого провального из фильмов «Человек-паук» с его участием («Высокое напряжение») доказать, что крест на нем ставить ох как рано.

Мрачный неторопливый (три часа!) религиозный шедевр Мартина Скорсезе — картина о роковой поездке европейских христианских миссионеров в Японию XVII века, в которой и Лиаму Нисону, и Эндрю Гарфилду, и Адаму Драйверу посчастливилось сняться. Именно посчастливилось, потому что иезуиты посреди враждебной, непонятной, необъяснимой культуры — поразительная возможность показать на экране человека одновременно мятущегося и глубоко верующего, потерянного и сомневающегося. У Гарфилда в роли Себастьяна Родригеса, монаха, что в итоге лучше всех мимикрирует под японцев, в этом фильме, пожалуй, один из самых интересных образов — ведь на чужбину он едет, пытаясь узнать, что произошло с их предшественником и учителем (его и играет Лиам Нисон), который, как утверждается, отрекся от христианства. Герои не могут в это поверить, пока Родригес однажды тоже не сдастся. Он —, проигравший, а не победивший в соревновании с судьбой, выглядит самым сложным и глубоким персонажем.

Убедительнее пацифистских высказываний в кино за последние годы, пожалуй, не было, что удивительно, если учитывать режиссерскую фигуру Мела Гибсона — злого и ожесточенного автора. Эндрю Гарфилд здесь продолжает и усложняет (внезапно) образ из «Нового Человека-паука»: — умильного молодого парня, движимого исключительно благими побуждениями. Медик, отказавшийся от службы в регулярных войсках во время Второй мировой, вдруг оказывается героем похлеще, чем иные смельчаки, которых выкашивают пачками. Он лично спасает жизни, вытаскивая раненых на своем хребте прямо под пулями. Выясняется, что подобный маневр, кажущийся трусливым, на самом деле единственный возможный гуманистический способ выживания.

Хипстерская вариация на тему «Малхолланд-Драйва» оказывается при ближайшем рассмотрении бездонным размышлением о влиянии поп-культуры на умы, хотя форма для этого выбрана крайне нетривиальная — можно сказать, психоделическая. Дэвид Роберт Митчелл снял это кино после двух полных метров, «Мифа об американской вечеринке» и «Оно» (который It Folllows, про загадочную болезнь), и непонятно, чего от него нужно было ожидать. Собственно, именно в «Под Сильвер-Лэйк» остается непроясненным даже основной посыл — но от этой причудливой загадочности остается только млеть. Бездельник (сам Гарфилд) углубляется в расследование теории заговора, которую видит, кажется, только он, и вместе с этим открывает для себя что-то действительно важное, а может, он просто накурился — и зрители тоже.

Эту модную молодежную картину Джии Копполы (внучки Фреэнсиса Форд Копполыа) разнесли https://kinoart.ru/reviews/tolko-gugl-prostit-vse-rugayut-meynstrim-i-razumeetsya-za-delo-no еще после премьеры на Венецианском фестивале. И напрасно. Сага о видеоблогере, появившемся из ниоткуда (конкретно — из ростовой кулыкуклы: случайно подвернулся девушке, снимающей все подряд на телефон), и обратившегом в зло все обретенное влияние и власть, — трудно представить себе более злободневное высказывание. Да и Гарфилд здесь на пике формы — за его традиционным образом приятного парня, в данном случае — без тормозов, скрывается страшная мертвечина. Если уж в мире засилье блогеров — в том числе и таких, как придумал Гарфилд, — почему бы не снять на них сатиру?

Если честно, куда более справедливо было бы номинировать в этом году Гарфилда именно за этот фильм, а не за «Тик-так... БУМ!». Тут актер на втором плане, но необычайно важном: вечный образ сладкого мальчика, подаренный природой, актер превращает в почти что демонический, мефистофелевский. Он играет реального телеевангелиста, уникального американского персонажа Джима Беккера, подобных которому в мире не появилось. В фаворитах на «Оскар» с этим фильмом значится Джессика Честейн ( в название и вынесено имя ее героини и вынесено в название), его жены Беккера, которая слишком многое прощала, но, кажется, никогда не переставала верить в Бога. А вот у Джима все было наоборот: он быстро поддался грехопадению, втихаря осознал себя гомосексуалом, изнасиловал одну девушку, обогатился на пожертвованиях — словом, в дилемме «крестик сними или трусы надень» выбрал первый вариант. Это, безусловно, сложный для Эндрю персонаж — тем интереснее наблюдать, как его истинное лицо продирается сквозь отрепетированную благостную гримасу проповедника.