Неблагородные рыцари: почему «Последняя дуэль» — лучший фильм Ридли Скотта со времен «Гладиатора»
В концу XIV века во Франции дружат и живут по соседству два сквайра: Жан Де Карруж (Мэтт Деймон) и Жак Ле Гри (Адам Драйвер) — товарищи, прошедшие вместе не одну битву. Если бы фильм не начинался с флешфорварда (забегающей вперед сцены), в котором Де Карруж и Ле Гри сходятся в смертельной схватке, то непосвященный зритель даже мог бы принять их историю за комедийный броманс. Ведь один из героев неуклюжий и простодушный, а другой остроумный и расчетливый — парочка прямо-таки в духе «Догмы» (с Мэттом Деймоном) и «Человека, который убил Дон Кихота» (с Адамом Драйвером). Но «Последняя дуэль» — не рыцарский бадди-муви, а психологический триллер. Священную дружбу героев постепенно портят имущественные конфликты, судебные тяжбы и соперничество за внимание суверена (Бен Аффлек). А кульминацией мужской вражды становится то, что Ле Гри насилует Маргариту де Тибувиль (Джоди Комер) — жену героя Де Карружа. При этом распутный суверен готов оправдать преступника, а церкви нет дела до женских страданий. Поэтому единственный шанс на справедливость для супругов — рыцарская дуэль с обидчиком перед лицом короля. И жизнью в ней рискнет не только Ле Карруж, но и Маргарита. Ведь если муж погибнет, то и жену сожгут на костре — потому что поражение в поединке будет означать, что заговорщики соврали перед самим Господом Богом.
Может показаться, что Ридли Скотт увлекся русской литературой и решил скрестить «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» про неуживчивых соседей и «Песню о купце Калашникове» про мужа, вышедшего на бой с негодяем, чтобы защитить честь жены. Но на самом деле в основе фильма лежит реальный исторический инцидент — и современная книга Эрика Джагера по его мотивам. А драматургическую структуру «Последняя дуэль» заимствует из «Расёмона» Акиры Куросавы. Японский фильм строился по принципу перекрестного допроса: обвиняемые и свидетели по очереди описывали версии средневекого преступления. «Последняя дуэль» тоже трижды излагает одни и те же события: сначала устами Ле Карружа, затем — устами Ле Гри и напоследок — устами Маргариты. Каждая из трех глав начинается с титра со словом «Правда», за которым следует имя очередного героя. Версию женщины мы услышим последней — после того, как вдоволь наболтаются мужчины. И когда слово «Маргарита» исчезнет с экрана, а «Правда» ненадолго останется, зритель сделает важное открытие. Единственный надежный рассказчик в этой истории об изнасиловании женщины и амбициях мужчин — жертва. Иначе быть просто не может.
Этот необычный акцент — и есть та находка, которая не позволяет «Последней дуэли» стать еще одним «Царством небесным», «Робином Гудом» или «Гладиатором». То есть эпосом о пассионарных мужчинах, которые вершили историю, проливали кровь за свои убеждения и ценности и не думали сверять эти убеждения и ценности с женщинами. О том, что Ридли Скотт искренний профеминист, известно со времен «Чужого», рекламного ролика Apple, «Тельмы и Луизы» и «Солдата Джейн». А о том, что он сочувствует новой этике, стало ясно после замены Кевина Спейси во «Всех деньгах мира». Но «Последней дуэли» удается невозможное: быть фильмом и из 2021 года, и из 2000-го одновременно. Мужчины, привыкшие к балладам о борьбе, увидят в нем памятник рыцарскому романтизму (особенно если не досидят до третьего акта) — с кровавыми битвами, противостоянием характеров в духе «Схватки», благородными жертвами, безрассудными порывами и подвигами во имя прекрасных дам. А женщины увидят то, чего никогда не видели ни в «Храбром сердце», ни в в куртуазных романах, ни в «Жанне д’Арк», ни даже в «Леди Макбет» (героиню которой все же трудно назвать независимым рассказчиком и субъектом действий), — свою собственную правду. Наконец, и женщины, и мужчины увидят в фильме то, от чего раньше могли отводить взгляд: сложный мир, соединяющий разные точки зрения. Мир разных правд. Своего рода мультивселенную истин.
Забавно, что костюмную драму Ридли Скотта на кинофестивале в Венеции показывали в той же внеконкурсной программе, что и актуальные «Человеческие вещи» Ивана Атталя — триллер об обвинении в изнасиловании и судебной тяжбе. Место действия в этом фильме — снова Париж, но уже современный. Молодого человека из известной семьи обвиняет в насилии будущая сводная сестра. Фильм жонглирует всеми возможными предубеждениями публики: юноша — из золотой молодежи, у девушка есть мотивы для клеветы. Стороны по очереди излагают свою версию событий — а зритель и присяжные до самого финала сомневаются в вердикте.
Так вот, «Последняя дуэль» кажется фильмом даже более современным, чем «Дела житейские», — потому что ее сценарий беспощадно и остроумно снимает с луковых рыцарей один слой за другим. Герой Мэтта Деймона убежден в своем благородстве по отношению к сопернику и великодушию к жене. Но стоит стать рассказчиком герою Драйвера, как благородный сэр превращается в шута. А героиня Комер и вовсе видит в муже деспота. Персонаж Драйвера искренне убежден, что все женщины от него без ума — а их физическое сопротивление считает частью брачных игр. Повторяя одни и те же сцены три раза, сценаристы добиваются невероятного — перенастройки зрителя. Раз уж эстетика рыцарства предопределила нормы отношений между мужчинами и женщинами, то и корректировка этих норм невозможна без путешествия в прошлое. И эта машина времени работает. Любой зритель, который в первом акте фильма мог позволить себе мысль, что «все не так однозначно», а во втором предположить, что «эта леди Макбет манипулирует всеми», в третьем акте будет посрамлен. И, не ровен час, задумается о том, что происходит вокруг него и с ним самим. Да что там, для современных мальчишек это кино может стать таким же учебником чести, каким для предыдущего поколения был «Гладиатор».
А еще сложно вспомнить, когда в последний раз в фильмах Ридли Скотта было столько ясности и мощи. За первые десять минут здесь происходит больше событий, чем за час «Царства небесного». А три трактовки одних и тех же ситуаций ни на секунду не надоедают. Кажется, это заслуга окружившей Ридли Скотта молодежи — двух мужчин и двух женщин, которые годятся ему в сыновья и дочери. Две первые части сценария написали Бен Аффлек и Мэтт Деймон, которые теперь вполне могут повторить оскаровский триумф своего «Умницы Уилла Хантинга». Но все, что связано с линией Маргариты, они уступили сценаристке Николь Холофсенер, воспитанной фестивалем «Сандэнс». И она вместе с актрисой Джоди Комер придумала сложнейшую героиню, которая не оставляет от рыцарских замков камня на камне.
Есть мрачная шутка, что в последние годы Ридли Скотт снимает за двоих: его отчаянный творческий подъем совпал с самоубийством младшего брата Тони летом 2012 года. И правда, только в этом сезоне у 83-летнего режиссера — две большие премьеры: обманчиво старомодная «Последняя дуэль» и перевернутый вверх дном «Дом Gucci». Но сколько бы Скотт ни снимал, его фильмография делится для всех на неравные отрезки. Дебютные «Дуэлянты» (1977), «Чужой» (1979), «Бегущий по лезвию» (1982), «Тельма и Луиза» (1991), «Гладиатор» (2000). Это поворотные точки в его карьере, и надо признать, что в XXI веке ничего соизмеримого с ними, как ни люби режиссера, с ним не случилось. В новом тысячелетии Скотт все больше походил на Геракла, который после двенадцати подвигов не согласился уйти на пенсию (к слову, Геракл планировал провести старость в Крыму — и это не шутка), но не придумал себе новых достойных задач.
Последние двадцать лет Скотт пускался к крестовые походы (в историческом «Царстве небесном» и современном «Падении Черного ястреба»), играл с преступниками и шпионами (в «Американском гангстере» и «Совокупности лжи»), искал отпечатки ног Бога то в мексиканском тупике («Советник»), то в библейской пустыне («Исход»), то в космическом ковчеге («Прометей» и «Чужой: Ковчег»). Возвращался в свой вечный Рим в почти драйзеровской саге о капитале «Все деньги мира». Сочувствовал вселенскому одиночеству в «Марсианине». Анонсировал «Гладиатора 2», не сумев остановиться на «Робине Гуде» со все тем же Расселом Кроу.
При этом самым пронзительным его фильмом в новом веке остался «Хороший год» — романтическая история об обретении покоя, которого так не хватает самому Скотту. Кажется, «Последняя дуэль» ему этот покой наконец-то подарит: режиссер, фильмография которого началась с «Дуэлянтов», а слава — с «Чужого», теперь уже точно сказал о мужчинах и женщинах все, что нужно.