Космос, революция, демоны: во что играть на каникулах

Англичане из Supermassive Games пошли путем сериалов-антологий вроде «Сумеречной зоны» или «Баек из склепа» — каждая серия рассказывает новую историю, которые под один книжный корешок объединяет общий для всех сюжетов рассказчик. В Dark Pictures им выступает некий Куратор — готический дядя в пиджаке, расхаживающий по гигантской библиотеке викторианского особняка, продуваемого нездешним призрачным сквозняком. Каждую игру (а всего их было три) он достает с полки гримуар — и начинается.

Первая часть, Man of Medan, рассказывала о попавших на корабль-призрак туристах; вторая, Little Hope, — о студентах, застрявших в городке Новой Англии, где вешали ведьм; наконец, третья, House of Ashes, — об американских солдатах в Ираке, провалившихся в древний аккадский храм, кишащий демонами. Как и все предыдущие части, House of Ashes — это такое хоррорнутое интерактивное кино с трехкнопочным геймплеем (буквально: нужно жать WASD и на мышку), где постановочных кат-сцен куда больше, чем собственно игры; впрочем, главным игровым узлом становится сложный моральный выбор. Именно Supermassive Games мировое игростроение обязано повествовательной механикой «эффект бабочки» — каждое действие игрока, выбранная диалоговая фраза или их отсутствие скажется на взаимоотношениях персонажей и том, выживут ли они. Так, сделаете ли вы комплимент напарнику, может повлиять на то, рискнет ли она своей шкурой, чтобы вырвать вас из лап демона, или убежит по своим делам. И да, как обычно — несколько альтернативных финалов, реиграбельность и десятки игровых ситуаций, которые могли бы произойти, не сделай вы другой выбор.

Far Cry 6

На очень напоминающем Кубу острове Яра правит диктатор с лицом актера Джанкарло Эспозито по имени Антон Костильо. Жители Яры живут на коре да мышах, терпят давление силовых структур и пропаганду, а сам правитель не так уж и гнушается капитализма, продавая редкий вид растущего только на острове табака, из которого изготавливают лекарство от рака, — впрочем, деньги идут только в один карман. Словом, народу нужен viva la revolucion.

Игрок сыграет за Дани (гендер персонажа можно выбрать самому, мы выбрали мужчину) — бойца повстанческой организации Libertate, состоящей из ветеранов сломавшей зубы десяток лет назад революции. Собственно, главной задачей становится крушение режима: Дани должен захватывать аванпосты государственной армии и поочередно уничтожать сенаторов областей, поставленных Кастильо, а еще принимать участие в секретных операциях.

Разработчики заявляют, что это самый большой открытый мир в серии — что, чего таить, и хорошо, и плохо. Far Cry — так называемая системная игра; то есть такая, в которой несколько систем сами генерируют микроистории и игровые ситуации без помощи сценаристов. Скажем, существует отдельная система, отвечающая за солдат, а есть та, которая, отвечает за моделей, например, животных. Если обе системы встречаются в одной локации, можно увидеть, как на рядового нападает аллигатор — натурально, да. Это делает мир более — хоть и несколько китчево — реалистичным и любопытным для исследования. С другой стороны, географическая широта карты становится недостатком игры, в которой точки интереса встречаются реже, чем в предыдущих частях, а множество заданий представляют так называемые fetch quests, или курьерные квесты — те ненавистные задания «принеси-подай», где нужно преодолевать километры из точки А в точку Б. Безусловные плюсы: огромный — самый большой за всю историю серии — диапазон оружия, напарники-животные (песик, аллигатор и петух с лезвиями-шпорами — что? да!), вождение катеров и танков и компактный рюкзак-ракетница Супрэмо, стреляющие самонаводящимися зарядами.

Jett: The Far Shore

Многие исследователи game studies и гейм-критики пишут, что видеоигры чуть ли не единственный эмпатический медиум, в полной мере позволяющий прожить — и пережить — чужой опыт. Видеоигры предлагают опыт мужчины, женщины, лисицы, инопланетянина, даже умирающего от рака ребенка (это мы о That Dragon, Cancer) — смотря за кого играешь. В этом смысле Jett — это игра, транслирующая тот эмоциональный спектр, который испытываешь в загерметизированной капсуле звездолета, межгалактическое ощущение тоски по дому; иными словами, Jett работает с ключевой для космических путешествий темой — одиночеством.

Итак, Мэй — скаут человечества будущего, говорящего на каком-то уже и не совсем человеческом языке, — отправляется в одиночестве на океаническую, почти как в лемовском «Солярисе» или «Интерстелларе», планету, чтобы оценить ее пригодность для жизни. Есть что-то бесконечно правильное — и не так уж часто применяемое в геймдизайне — в решении отказаться от боевой системы и превратить рекогносцировку в дальние дали в колониализм с человеческим лицом — во всяком случае, насколько это возможно. Большинство путешествий на чужие планеты (возьмем только что вышедших игровых «Стражей Галактики») превращаются в геноцид местной фауны, но Jett превращается в пацифистское космическое паломничество, чем-то даже напоминающее литературные памятники одиночеству вдалеке от дома вроде «Уолдена, или Жизнь в лесу» Торо и «Кольца Сатурна» В. Г. Зебальда.